Ваенга эир (СИ) - Страница 5

Корректные фразы, перемешанные с треском помех, вдруг сменились воплями, руганью. Послышался грохот авиационных пулемётов. Кто-то не отпустил клавишу микрофона и начал стрелять.

Сафонов почувствовал, что Мира инстинктивно стиснула его руку.

Когда "Харрикейны" заходили на посадку, радиослушатели хором бросились на лётное поле.

- Пять... шесть... - считал Сафонов. - Все... или нет?

Через минуту от стоянки к ним бегом ринулся Хоу. "Чопорный и корректный" флай-саджент сорвал шлемофон, подбрасывал его вверх и что-то орал.

- Вот вам английская сдержанность! - вздохнул генерал-майор. - Что он вопит?

- Сбили "Мессершмитт" и "Юнкерса..." - дрожащим голосом произнесла Мира, затем шагнула навстречу лётчику. - А наши? Our? Наши как? Все вернулись? Where is Smith?

- Суетится, сучка... Слышишь, Борь, англичане для неё - "наши"! Подумаешь, прибьют твоего Сми-и-ита. Импортных ещё до хрена, танцуй под любого за помаду.

На этот раз Кухаренко окончательно перегнул палку. Сафонов обернулся как ужаленный.

- Товарищ старший лейтенант, чтоб больше от тебя я этого не слышал. Нам с британцами воевать крылом к крылу! И Миру не трогай. Если она выбрала Смита, это её дело. Ещё раз кулаки распустишь, отправлю под арест. Понял?

- Ну, извини, Боря.

- А я не понял!

До нарушителя спокойствия начало доходить.

- Виноват... Так точно, товарищ капитан!

Наконец, показался Смит, с виду - целёхонький. Мира, не скрываясь, побежала к нему. Остановилась метрах в двух...

От созерцания этой слишком откровенной сцены Кузнецова оторвал возбуждённый голос радиста.

- Товарищ генерал-майор авиации! Радиограмма. "Юнкерс" в 49-м квадрате.

- Не уймутся, гады. Мало им... - командующий снял фуражку и пригладил седой стриженый ёжик. - Один - значит разведчик. Рамсботтом! Мира - скажи ему отправить пару на перехват. Борис! Вот отличный повод проверить себя на Харрикейнах. Бери ведомого и лети с британцами.

- Есть!

По пути к стоянкам капитана догнал Кухаренко. На широкой крестьянской физиономии лётчика отражалась борьба чувств. Здравый смысл подсказывал - сегодня лучше не отсвечивать после "подвигов" и нагоняев, но свербело... Обратился по всей форме:

- Товарищ капитан, разрешите с вами?

- Отставить. Сам полечу, с англичанами. Ведомым Адонкина возьму.

- Почему?

- Потому что Смит - наш товарищ.

- Товарищ? Англичанин Смит нам товарищ?!

- У него отец - простой рабочий. Погиб от немецкой бомбы год назад. Мать едва концы с концами сводит. А ты... - Сафонов скривился и передразнил. - "Империали-ист..." Только и норовишь, дубина стоеросовая, ему кулаком в морду заехать. Стрельнешь ещё в хвост.

- Я ж не знал... Борис Феоктистыч... Товарищ капитан! Обещаю слетать без самодурства в воздухе.

Не получилось. Кухаренко угодил в опалу, которая закончилась очень быстро, когда стряслась беда - не от немецких снарядов и бомб, а где её меньше всего ожидали.

Однажды пилот газанул на земле для проверки мотора, удерживая тормоза. Самолёт поднял хвост, воздушный винт ударил о лёд и разлетелся на мелкие щепки. Сафонов велел техникам садиться верхом у киля для противовеса, и буквально на следующий день один из британцев взлетел с седоком позади кабины...

"Харрикейн" ушёл свечой вверх, через секунду рухнул на хвост от потери скорости. Лётчика собирали в госпитале по кускам, техника спасти не удалось.

От трибунала Сафонова спасло лишь то, что он ещё формально не вступил в должность комполка, за самолёты и экипажи отвечал винд-коммандер. Арестовывать главу миссии союзников никому и в голову не пришло.

Притихший Кухаренко на фоне этого происшествия смотрелся безобидным шалуном. Его допустили до полётов.

В воздух поднимались каждый погожий день. "Вэг" Хоу, однажды выбравшись из истребителя, гордо поднял три пальца - он в Арктике завалил третьего "гунна". Уже не носился по аэродрому как шальной. Просто - работа.

Октябрь принёс настоящие холода, не столько низкую температуру, сколько резкий пронизывающий ветер. Отношения между англичанами и русскими, наоборот, потеплели. Даже многозначительные взгляды офицеров-особистов не сдерживали. Людей из двух таких разных стран объединило общее северное небо.

Вечера становились длиннее. Кто-то из британцев умудрился притащить в клуб настоящую шотландскую волынку. Неужели спрятал её в кокпите "Харрикейна", когда гнали машины с авианосца на Ваенгу? Никто так и не узнал.

Русские учили иностранцев своим песням. Одна через годы станет гимном северных лётчиков.

Отпусти тормоза, и земля на мгновенье замрёт.

А потом, оттолкнувшись, растает в рассветной дали.

И внимая всем сердцем ожившему слову - полёт,

Оставляем внизу притяжение старушки Земли.

(Олег Неменок)

В ясную погоду Мира, можно сказать, летала вместе со всеми - до самой посадки неотлучно сидела около радиста. Как и в тот день, когда в воздух поднялась четвёрка из двух пар - Хоу, Смита, Сафонова и Кухаренко. Монморанси чинно ждал снаружи. Бедный пёс привык и к стуже, и что хозяин гораздо больше времени уделяет не ему, а тёмноволосой женщине.

Кузнецов глянул на часы - скоро стемнеет. Можно было дать команду о возвращении на Ваенгу, когда в репродукторе услышал голос Хоу.

- Гунны! Шест... Ноу! Восем!

- Восемь "Мессеров", - уточнил Кухаренко. - И бомбардировщиков дохрена.

Не сложно было угадать приказ Сафонова.

- Атакуем!

В закуток радиста ворвалась обычная какофония воздушного боя.

- Отсекаем "Мессов". Вег! Ёа бомберз!

- О'кей! - откликнулся Хоу. Даже через помехи радиосвязи слышалось его крайнее напряжение - одних только "эмилей" было вдвое больше, а четвёрка с Ваенги надеялась пощипать и бомбардировщики.

Ни для кого не являлось секретом, что Мира в такие минуты больше всего ждала, когда в репродукторе раздастся голос обычно немногословного Смита. И он действительно прозвучал.

- Four... Четыре гунна... Help me!

- У него дым идёт... - крикнул Сафонов, а Кухаренко взмолился:

- Тяни к нашим!

Они все пытались поддержать, помочь.

- Come on! Jump! - надрывался Хоу.

Ему вторил Сафонов.

- Прыгай! Саджент! Джамп! Садиться опасно...

В эфире гремели только три голоса.

Мира с побледневшим лицом повернулась к Кузнецову.

- Это он... Товарищ генерал, один Харрикейн сел в тундре!

- На нейтралке? Твою ж налево... Петров! Соедини меня с Мурманском!

У девушки брызнули слёзы.

- Там сержант Смит... Кто-нибудь к нему вылетит?

Генерал был неумолим.

- Тундра - сплошные камни. Даже "Эр-пятый" не сможет. Ждём, когда пехота его вытащит. Не впервой. Обойдётся.

Не согласившись с генералом, страшно взвыл Монморанси...

Спаниель оказался прав. Двумя днями позднее он лежал на пузе, опустив морду на лапы. Монморанси не умел читать, не мог разобрать надпись на кресте - Sergeant N.Smith, No. 81 Squadron No. 151 Wing RAF. Чуть ниже - KIFA, погиб в лётном происшествии. И без всяких надписей пёс знал: под крестом - хозяин.

Грохнул залп салюта.

От кладбища шли втроём - Сафонов с Кухаренко, Мира чуть сбоку. Хоу догнал их с собакой на поводке.

Он протянул капитану пилотку Королевских ВВС и произнёс длинную взволнованную триаду.

- Борис Феоктистович... Вег просит вас взять на память. Говорит, что уверен - вы сможете сражаться на Харрикейнах, мстить немцам за Смита... - Мира явственно сглотнула комок. - Когда летели сюда, не понимали толком - зачем. Хоть русские и союзники, но на Севере это их... В смысле - наша война, не англичан. Теперь они знают: чужой войны не бывает. Она одна на всех.

- У нас не заржавеет, - вставил Кухаренко.

Порывистым движением Мира отобрала пилотку и прижала к лицу. Но её ждал другой подарок.