В тени интриг - Страница 1

Самая неприятная смена – утренняя, где-то за час до рассвета. Вроде как уже и ночь на исходе, скоро край неба на востоке посветлеет, и погаснут последние звёзды, однако ещё темно. Организм ожесточённо сопротивляется и заставляет отчаянно зевать, пока топаешь по пустынным улицам Лероха, отзывающимся на шаги гулким эхом. Игос Гастона подавил очередной раздирающий зевок и проморгался, разгоняя сонный туман перед глазами. Как же он не любил утренние смены!.. Рядом молча шёл напарник, молодой ещё парень, недавно взятый в стражу. Гастона со скрытым раздражением покосился на его бодрую физиономию.

– Так тихо, спокойно, – негромко произнёс тот, поудобнее перехватив тяжёлую алебарду. – Люблю утренние смены!

Игос проглотил ругательство, ничего не ответив на жизнерадостное утверждение мальчишки – как там его, Наргор, кажется? Они свернули, и Гастона мысленно скрестил пальцы, чтобы парень угадал и их смена обошлась без происшествий. Все давно спали, даже воришки и прочее жульё расползлись по норам, закончив ночные дела. Ещё несколько улиц стражники прошли в тишине, а потом, миновав очередной квартал, услышали приглушённый вскрик и какую-то возню впереди. В густой темноте вроде кто-то двигался. Наргор застыл от неожиданности, а Игос сориентировался сразу – всё-таки почти десять лет в патрулях, всякое бывало.

– А ну, стой! – зычно гаркнул он, не заботясь о том, что может кого-то разбудить.

И тут же побежал на шум, пытаясь разглядеть, что там происходит. Сзади загремели торопливые шаги напарника – ну наконец-то отмер! Окрик спугнул непонятных личностей, которые перестали копошиться и резво дунули по улице. Приблизившись к жертве нападения, Гастона затормозил и махнул рукой Наргору:

– Давай за ними! Далеко не уйдут! – тяжело дыша, приказал он.

Как помнил пожилой стражник, в той стороне, куда убежали убийцы, вскоре должен пройти ещё один патруль. Напарник припустил за удаляющимися лиходеями, и Гастона проводил его завистливым взглядом. Сам он уже не мог так бегать – в кирасе, шлеме и с тяжёлой алебардой наперевес. А этот вояка ничего, рванул так, что любо-дорого посмотреть. Хмыкнув в рыжеватые усы, стражник присел над телом и осторожно коснулся шеи в попытке нащупать жилку. Однако когда его ладонь наткнулась на что-то тёплое и липкое, Игор убрал руку, покачав головой. С такими ранами долго не живут, и никакие целители не помогут. За долгую службу он насмотрелся всякого, в том числе и таких вот бедолаг. На всякий случай стражник поднёс пальцы к носу жертвы, надеясь уловить тихое дыхание – его не было. Осталась последняя проверка. Осторожно отодвинув край плотной кожаной куртки пострадавшего, Гастона расстегнул застёжку шлема и снял надоедливую железяку с плешивой головы, после чего с кряхтением опустился на колено и приложил ухо к грудной клетке. Тишина.

– Эх, парень… – произнёс он вполголоса и вздохнул, выпрямившись.

Насколько можно было судить в царящем полумраке, убитый оказался молодым – не больше тридцати лет. Добротная, но слегка обтрёпанная одежда свидетельствовала о том, что человек долгое время провёл в пути. Отложив алебарду, Игос аккуратно исследовал карманы, выяснив, что ограбить неизвестного ночные душегубы не успели – кошелёк с бренчащей на дне мелочью остался на месте. Рядом лежала дорожная сумка, и холодеющая рука всё ещё стискивала полотняную ручку. Не отдал. Жизнью поплатился, но не отдал. Заглянув туда, Игос обнаружил остатки хлеба, нитки с иголкой, ещё всякие нужные в путешествии вещи и в том числе футляр для бумаг. Стражник поскрёб в затылке, открыл крышку и вытащил сложенный вчетверо листок со странными закорючками, линиями и пометками. В розоватых красках зарождающегося дня он смог разглядеть, что на бумаге нет никаких подписей или слов, только необычный знак в углу, зелёная ящерка на фоне цветка.

Крякнув, Игос убрал бумагу в футляр, футляр – в сумку, а последнюю повесил на плечо. Надо вернуться в казарму, доложить про труп и сдать вещи. Конечно, остатки денег перекочевали в карман Гастоны: жалованье стражника скромное, а внучка хотелось порадовать подарками при следующей встрече. Всё, как обычно. Потом неизвестного ровно на сутки оставят в городской покойницкой – вдруг кто-то опознает в нём мужа, брата, сына, – а если никто не явится за телом, просто сбросят в общую яму за границей города. Много их таких, безвестных, пропало на улицах Лероха, но такова жизнь. За напарника Игос не беспокоился: с соседней улицы доносился шум, значит, убийцы далеко не ушли, и Наргор встретился со вторым патрулём. Поправив сумку, Гастона бросил последний взгляд на убитого, покачал головой и отправился в казарму. Всё равно до конца смены неблизко, часы на ближайшей ратуше показывали половину шестого утра.

Неизвестная бумага осела в архивах городской стражи надолго. Начальник не понял, что на ней изображено, но просто выкинуть поостерёгся и оставил до лучших времён. Может, кто-нибудь потом разберётся, что это такое.

Свечи в огромном канделябре почти догорели, и теперь в комнате царил дрожащий полумрак. Широкое ложе в алькове почти терялось во тьме, только призрачно белели шёлковые простыни. На этих простынях с небрежной грацией раскинулась юная девушка, почти девочка. Она лежала, прикрыв глаза, расслабленная и умиротворённая, однако мнимое благодушие никак не вязалось с повелительным и, чего уж там, капризным голосом:

– Дан, я хочу, чтобы завтра ты был на встрече.

Говорившая сладко потянулась, и бесстыдно короткая ночная рубашка задралась ещё выше, обнажая стройные бедра. Впрочем, этот возмутительный факт ничуть не смутил говорившую, и она продолжила:

– Знаешь, мне говорили, будто принц очень симпатичный. Хотя не представляю… теронцы такие смуглые, что там может быть красивого…

Девушка накручивала на тонкий палец длинную золотистую прядь и как будто беседовала сама с собой. Но всё-таки, не дождавшись ответа, осторожно пошевелила ногой и приподнялась на локте.

Симпатичный молодой человек, до сей поры молчаливо разминавший маленькие ступни собеседницы, отвлёкся от занятия, поднял голову и негромко произнёс:

– Эрми, не совсем прилично тащить любовника на официальную встречу с женихом, даже если тот не слишком красив. Ты так не думаешь?

Девушка фыркнула и вновь упала на подушки.

– Ну не будь таким занудным, – протянула она и хихикнула, когда палец «зануды» пощекотал пятку, – я ведь не прошу сидеть между нами и разглядывать гостя, отпуская ехидные замечания. Просто ужасно интересно, что ты скажешь про этого претендента на мою руку и все остальное.

Стройные ступни выскользнули из ласкающих рук, а та, которую назвали Эрми, села, скрестив ноги, напротив собеседника. И попросила почти с мольбой, из-за чего окончательно превратилась в обычную девчонку:

– Да-а-ан, там народу будет полно, встанешь где-нибудь в толпе, понаблюдаешь, и всё. Вряд ли твоя милая физиономия знакома чужеземным гостям, они и внимания-то не обратят.

Юноша усмехнулся. Он знал эти интонации и это протяжное «Да-а-ан». Ох, лукавая… Умеет добиваться своего!

– Вот ответь, только честно, – сказал он, наконец. – Зачем там моё присутствие? Ещё ведь будет куча возможностей насмотреться на твоих женихов.

Девушка вздохнула, приблизилась и ласково убрала со лба собеседника непокорную тёмную с рыжим отливом прядь.