В те дни - Страница 6

— Эй, жених! — бросаю через улицу. — Почём сегодня на базаре фунт масла, а?

Ага! Удар пришёлся в цель. Янис даже приоткрыл рот от злости.

— Ты… ты… — Он никак не может подобрать подходящее выражение. Но это длится лишь секунду. Затем на меня обрушивается огненный шквал:

— Селёдка! Гимназист! Сейчас тебя инспектор сцапает: без форменной фуражки вышел…

Эх, не вовремя с ним связался! Надо же этому случиться именно сейчас, когда я так спешу.

Останавливаюсь у крыльца какого-то дома и делаю вид, что поправляю развязавшийся шнурок у ботинка. Маневр удаётся. Янис выпаливает ещё один заряд насмешек и уходит вперёд.

Пробираюсь дворами на соседнюю улицу. Янис сумел основательно испортить мне настроение. На это он мастер. И как это раньше я мог дружить с ним?

В основной школе (основная школа — начальное учебное заведение в буржуазной Латвии) мы с Янисом были неразлучны. Покупали по одному учебнику на двоих. Вместе делали уроки, хотя над нами смеялся весь класс: Янис жил очень далеко, на другом конце района, и мы тратили больше времени на ходьбу, чем на приготовление уроков.

Вместе с Янисом дрались с мальчишками из других школ, пробирались без билетов в вонючий сарай — кинотеатр «Марс», где демонстрировались «боевики» в шести сериях.

Когда кончили основную школу, хотели пойти вместе в депо работать. Но отец решил иначе:

— Поступишь в гимназию, Имант. Ты должен учиться дальше.

И хотя за учение нужно было платить большие деньги, отец настоял на своём.

С Янисом я стал видеться реже. Когда ни приду — его то нет дома, то он собирается уходить. Янис завёл себе новых приятелей — черномазых, весёлых, с огрубевшими от работы мозолистыми руками.

Со мной Янис стал разговаривать этаким насмешливо-покровительственным тоном, как взрослый с малышом. Этот тон выводил меня из себя. Между нами начались частые стычки.

Окончательно мы рассорились с год назад. Как-то в воскресенье я собрался к Янису, чтобы позвать его на рыбалку. На трамвай меня с удочкой не пустили. Пришлось тащиться пешком.

Янис оказался дома. Но он даже не пустил меня на порог квартиры. Чуть приоткрыв дверь, спросил:

— Что тебе, Имант?

Я опешил:

— К тебе пришёл.

— Ты прости, но у меня сейчас нет времени… Приходи в другой раз. Он затворил дверь. Я слышал, как повернулся ключ в замке. Мне стало обидно до слёз.

— Приду к тебе, как же! Жди! — громко сказал я. — Времени у него нет! Зазнайка, вот кто ты.

Дверь снова открылась. Янис зло посмотрел на меня.

— Я в самом деле занят, Имант. И перестань кричать, пожалуйста.

Ах так! И я завопил на всю лестницу:

— Подумаешь, занятый какой! Трубочист!..

Кто первым из нас начал драку, не помню. Возможно, я. Но так как он был сильнее меня, то я вскоре оказался на улице.

Мы стали врагами…

Да ладно, стоит ли вспоминать об этом сейчас, в этот день. Лучше подумаю о другом. Вот выйду на улицу Лиепаяс, пройду два квартала по правой стороне и встречу Силиса. Мы с ним вместе пойдём «в одно место», как он сказал в прошлый раз. И хотя Силис больше ничего не добавил, я знаю, куда мы пойдём. Сегодня, наконец, он познакомит меня с членами подпольной комсомольской ячейки, в которой буду работать.

Ячейка… Подполье… Мысленно пытаюсь представить себе, как всё это произойдёт. Мы подойдём к высокой ограде. Силис три раза стукнет в ворота. Медленно приотворится калитка. «Пароль?» — спросит чей-то шёпот. «Долой Ульманиса и его клику!» — таким же шёпотом ответит Силис. Нас впустят в калитку. Мне завяжут глаза чёрным платком. Кто-то возьмёт меня за руку и поведёт… И вот с моих глаз спадёт повязка. Я окажусь в тёмном погребе. Керосиновая лампа, поставленная на ящик, будет тускло освещать суровые, мужественные лица комсомольцев-подпольщиков. «Твои имя и фамилия?» — спросит один из них. «Имант Озолс». «Отныне ты не Имант Озолс, а безымянный борец за свободу и счастье народа»…

Но вот уже улица Лиепаяс. А там, у витрины обувного магазина, это не Силис? Конечно, он.

Подхожу к нему и останавливаюсь рядом:

— Здравствуй, Силис.

— Иди на Даугаву, найми на два часа лодку и греби вдоль берега по течению, — быстро произносит он. — За мостом я тебя окликну.

— Но…

— Не перебивай, выслушай до конца. Деньги у тебя есть, чтобы заплатить за лодку? Ну, конечно, нет… Вот лат, возьми. И сейчас же иди на набережную. По дороге проверь, не тащится ли за тобой хвост. Помнишь, как это делается? Я тебе говорил…

Конечно, я помню! Это очень просто. Нужно сделать вид, что ты страшно спешишь, быстрым шагом дойти до конца квартала, неожиданно завернуть за угол и остановиться. Если за тобой следует шпик, он, боясь потерять тебя из виду, так же стремительно выскочит из-за угла и выдаст себя. А потом надо принять меры, чтобы избавиться от него. Для этого тоже есть свои приёмы…

Но мне не приходится прибегать к ним. По дороге на набережную два раза чуть ли не бегом заворачиваю за угол, но увы! — безрезультатно. Никто не бежит за мной вслед.

На набережной свободных лодок нет. Сегодня воскресенье, и желающих прокатиться много. Мечусь, как угорелый, взад и вперед, но лодку получаю лишь минут через двадцать, когда моё нетерпение доходит уже до такой степени, что я готов броситься вплавь вниз по течению.

— Что ты так взволнован, парень? — подозрительно оглядывая меня: спрашивает лодочник — приземистый пузатый дядя с коротко остриженной полукруглой бородой. В руке у него цветастая обложка криминального романа Эдгара Уоллеса «Грозная шайка».

Уж не думает ли он, что я собираюсь топиться?

— Понимаете, кузина ждёт меня вон там, — я неопределенно машу рукой, — боюсь опоздать, как бы не ушла.

— Кузина? Хе-хе… Ишь ты — кузина! — усмехается лодочник. Дважды пересчитав деньги, он передаёт мне вёсла. — Только смотри — два часа, и ни минуты больше. Уже и так темнеть начинает.

Веду лодку у берега. Силис ждёт меня метрах в двухстах от моста. В руках у него удочка, целый набор банок, склянок, бечёвок…

— Мы что, удить будем?

— Ага. Греби на середину реки.

— Так ведь ты обещал…

— Обещанного три года ждут.

Гребу молча, с ожесточением. Снова ничего! Никакой ячейки! Лодка рывками подвигается вперёд. Мы уже на середине реки. Силис со всем своим имуществом перебирается на корму и начинает готовить удочку.

Всё дальше в сторону отплывает зубчатый профиль старого города. Уже едва виднеются островерхие крыши огромных старинных складов. Шпили многочисленных церквей становятся похожими на указующие в небо длинные и худые персты. Зато ближе придвинулись закопчённые корпуса заводов, дымящие кирпичные трубы, убогие домишки с узкими полосками огородов, сбегающих местами к самой воде.

— А теперь вон к тому берегу, видишь, где кусты! — приказывает Силис.

Значит, всё-таки что-то будет. Вот здорово!

— Сейчас я тебя познакомлю с двумя парнями. Ты им своего имени не называй. Придумай себе другое имя, понял?

Молча киваю головой. Знаю! Это называется кличка. У всех подпольщиков принятые имена. Вот Силис — его ведь тоже не так зовут. Конспирация!

Под лодкой шуршит прибрежный песок. Силис сбрасывает ботинки, выскакивает на берег.

— Жди здесь!

Он исчезает в кустах.

Не проходит и пяти минут, как Силис возвращается. С ним двое парней. И один из них… Янис! Когда он замечает меня, глаза его мгновенно округляются. Вероятно, и у меня такой же вид.

Силис отталкивает лодку от берега и садится за вёсла.

— Знакомьтесь, ребята!

Янис протягивает мне руку. Нехотя подаю ему свою.

— Екаб, — говорит он.

— Что?

— Екаб, — повторяет Янис и улыбается.

Ах да, это, наверное, его кличка. Тоже мне кличка! Не мог выбрать лучшую!

— Борец за счастье народа, — гордо произношу я.

У Яниса вытягивается лицо. Он растерянно хлопает ресницами. Что, выкусил!..

— Как ты сказал? — спрашивает меня Силис. — Это что, ты себе такую кличку выбрал?.. Нет, она… мм… неудобная, слишком длинная. Надо попроще. Скажем, Владимир, что ли…