В сладком плену - Страница 50

Вот и все, с тяжелым сердцем поняла Виола. Разошлись, как в море корабли. Ни слова на прощание — только холодный завтрак, чужое платье и дорога домой.

— Не волнуйтесь, миледи, — добавила Мисси, изучив выражение ее лица, — лорд Чэтвин нанимает только таких слуг, которые умеют хранить чужие тайны.

— Разумеется, — тут же отозвалась Виола, не обращая внимания на румянец, заливший ей щеки, и пытаясь придать голосу равнодушный тон. Ей нужно было воспользоваться ночным горшком и вымыться, но она предпочла подождать, пока нагреется вода. К тому же у нее внезапно прорезался зверский аппетит.

— Вы говорили, что принесли лепешки?

— Да, мэм. — Мисси переключилась на корзинку и принялась в ней копошиться. — Очень вкусные лепешки, уж поверьте моему слову. Мама печет их для его светлости каждый…

— Так куда же сегодня так быстро убежал его светлость?

Мисси оторвала взгляд от корзины, и на ее широких губах заиграла понимающая улыбка.

— Что вы, миледи, откуда мне знать?

Виола чуть не укусила себя от досады. Она не дразнила девочку; ей действительно нужен был ответ, просто необходим был ответ на все сложные вопросы, которые роились у нее в голове, независимо от того, касались они ее или нет.

Но, в конце концов, герцог сам себе хозяин, он не обязан отчитываться ей в своих действиях. Она ему ни родственница, ни жена, ни содержанка. У него перед ней нет никаких обязательств. Он закончил с ней, умыл руки и теперь, очевидно, хочет, чтобы она поскорее собрала вещи и уехала домой.

С этой удручающей мыслью Виола умолкла, поела любимых и — да — вкусных лепешек герцога Чэтвина и позволила его служанке одеть и прихорошить себя не где-нибудь, а в его рыбацком домике. Она понимала, что подробнейший доклад об этом скоро услышит все поместье, но верные слуги не вынесут за пределы Стэмфорда таинственной двухдневной связи их господина с леди Чешир из Лондона. Вероятно.

В любом случае этой связи пришел конец, а герцог добился-таки того, чего хотел с самого начала. Наверняка он вскоре забудет о ней, как об очередной сексуальной победе, наскучившем трофее. Свершенной мести.

Теперь ей нужно просто вернуться в колею своей привычной, насыщенной жизни — и постараться забыть, что она когда-то встречала на своем пути бастарда Яна Уэнтворта.

Ян взирал на собиравшуюся толпу с балкона второго этажа, пытаясь держаться в тени, пока о его появлении на августовском суаре леди Изабеллы Саммерленд не объявили официально. Виола уже прибыла, он знал это и, хотя они еще не встретились, внимательно вглядывался в гостей, чувствуя, что заметит ее в ту же секунду, как она выйдет на паркет внизу.

После их интимного рандеву прошло почти три недели, и все это время герцог не мог думать ни о чем другом. Их разговоры, проливавшие пусть не свет, но пламя страстей, запах ее кожи, ее рваные вздохи и восторженные стоны, невинная красота ее лица, когда она спала, — все это не шло у него из головы. В то утро он долго любовался Виолой, прежде чем уйти из домика. Он думал оторваться от нее ровно настолько, чтобы организовать для них обоих горячий завтрак, а потом снова заняться с ней любовью, понимая, что слишком долго продержал ее в плену и ее пора возвращать в Лондон. Но когда он пришел в дом, ему вручили записку, вынудившую его срочно уехать. Он хотел объясниться, но у него не было времени. И теперь, когда он, наконец, вернулся в Лондон, чтобы поговорить с Виолой и извиниться за свое неожиданное бегство тем утром, он понятия не имел, как к ней подойти и что сказать. Именно поэтому он вел себя сейчас, как неопытный, нервный школьник: прятался за колоннами над танцевальным залом, чтобы сначала увидеть ее.

Но больше всего Яну не давал покоя вопрос, думала ли Виола об их последней встрече столько же, сколько он. Он никогда в жизни не занимался с женщиной любовью стоя, имея полный контроль, и с такой одержимостью, мощью и животным голодом. И каждый раз, когда он думал о том, как Виола отдавалась его воле, принимала всю его обиду и гнев, позволяла ему выражать свои самые глубинные эмоции и безудержную, сбивающую с толку потребность в ней таким первобытным способом, у него теплело на сердце. В тот момент Виола полностью поняла его, разрешила ему показать ту часть себя, которую он долгих пять лег прятал ото всех. И самым шокирующим было то, что спустя почти месяц после их встречи, вместо того чтобы чувствовать себя сексуально удовлетворенным и гордиться достигнутой целью унижения и мести, быть готовым распрощаться с прошлым и начать новую жизнь, он думал об одном — как ему хочется быть с ней снова. Не как в прошлый раз, по-звериному быстро и с эротическим доминированием, но в роскошной, мягкой постели неспешно, страстно и со смыслом заняться с ней любовью. Вероятно, этот смысл они представляли себе по-разному, но он был важен для обоих. Теперь Яну было совершенно ясно, что его будущее зависит от восхитительной леди Чешир ничуть не меньше, чем оно пять лет назад зависело от застенчивой мисс Виолы Беннингтон-Джонс. Но, боже правый, он понятия не имел, что с этим делать.

— Так и думал, что найду тебя вверху, в полном одиночестве.

На губах Яна заиграла полуулыбка. Он был благодарен, что его отвлекли от чересчур сложных мыслей, но не повернулся к другу, который медленно подошел и остановился рядом.

— Добрый вечер, Фэйрборн, — отозвался он. — Мне ненавистны эти собрания.

Лукас вздохнул.

— Мне тоже.

— Так почему ты здесь? — спросил Ян, подвигаясь вправо, чтобы освободить Фэйрборну место рядом с собой.

Лукас уперся локтями в балконные перила, сцепил перед собой ладони и окинул взглядом зал внизу.

— Полагаю, по той же причине, что и ты.

Ян чуть не фыркнул.

— Набить желудок угощениями леди Тенби?

Лукас усмехнулся.

— Ты не умеешь врать, Чэтвин.

— Что ж, ради танцев ты бы сюда точно не приходил, — сказал Ян, отворачиваясь немного в сторону и бросая на друга косой взгляд.

— Нет, я пришел ради еды, — с улыбкой ответил Фэйрборн. — Уволил своего французского повара на прошлой неделе.

— Ну да, — парировал Ян, поглядывая на паркет. — Ты тоже врешь не очень убедительно.

— Это верно, — согласился Лукас. — Хотел напомнить, что до сих пор жду денег за ту картину, которую я купил для тебя в «Бримлис».

Господи, картина. Он забыл о ней.

— Сколько?

Фэйрборн криво улыбнулся.

— Много. Но она прекрасна. Можно подумать, будто я купил оригинальное творение Рубенса, — судя по тому, как лихорадит общество эти несколько недель. Всем интересно, какова стоимость картины, сколько я заплатил, намерен ли я продавать, и, разумеется, не ты ли… э-э… на ней изображен. — Он опять усмехнулся и запустил пальцы в волосы. — Пришлось спрятать ее на чердаке, чтобы слуги не глазели и потом не исчезали воплощать собственные фантазии.

Ян простонал и отвернулся, оттягивая воротник, который вдруг показался ему слишком душным.

— Пришлю за ней кого-нибудь на следующей неделе, вместе с банковским чеком.

Лукас прочистил горло.

— Придумал, куда ее повесить?

Ян фыркнул.

— Разве что на гладкую шейку леди Чешир.

— Забавно, — с усмешкой сказал Фэйрборн, — а я-то думал, что благодетельная вдова уже давненько взяла тебя на поводок, повесив свои пикантные картины тебе на…

— Ни слова больше, Фэйрборн, — перебил Ян, — иначе в следующем месяце на аукцион выставят твой обнаженный портрет. — Он с улыбкой повернулся к другу. — Очаровательную вдову не сложно будет уговорить на новый шедевр.