В сладком плену - Страница 4

Но, может, все еще поправимо. Даже если Филдинг не успеет до венчания, то остается надежда на аннулирование брака. Ведь Пенсильвания (Петиция никогда не называла дочерей уменьшительными именами, которые они сами себе придумали), выйдя замуж в другом штате, наверняка вернется в Уильямсберг, где Эммет служит клерком.

— Вирджиния, — наконец обратилась она ко второй и теперь старшей из оставшихся дочерей, — я хочу, чтобы вы с Каролиной рассказали мне все о побеге вашей сестры Пенсильвании. — Она кивнула в сторону девочек, молча подпиравших стенку. — Делавэр и Флорида уже рассказали мне то, что знают они.

Старшая поморщилась. В свое время даже кроткая тетушка Пет возмутилась, когда племянница вместо имен для своих дочерей выбрала названия колоний. В глубине души тетушка надеялась, что девочек назовут Петула (в ее честь), Саманта (в честь матери Филдинга) или по крайней мере дадут им какие-нибудь человеческие имена. Сестры быстро переименовали себя, и только Летиция упорно называла их по-своему.

— Но я правда ничего не знаю, мама, — забеспокоилась Вирджи.

— Вздор! Конечно, знаешь!

— Нам известно, что Пенни и Эммет поехали на север, — вступила в разговор Каролина.

— Тогда вы знали о побеге, — холодно сказала Летиция.

— Но, мама, откуда нам было знать? — дрожащим голосом отозвалась Вирджиния.

Каролина бросила на сестру насмешливый взгляд и не менее холодно, чем мать, заявила:

— Да, я знала об их планах.

Вирджи от ужаса издала какой-то странный визг.

— И ты не сочла нужным предупредить меня? — Холодные синие глаза матери будто пришпилили Каролину к стенке.

— Ты была очень занята, — мужественно выпалила девочка.

— Занята? — удивилась Петиция. — По-твоему, я не нашла бы времени, чтобы выслушать известие о готовящемся побеге собственной дочери?

— В это время ты ссорилась с отцом.

— Чепуха! Я всегда с ним ссорюсь. Он даже святого выведет из себя! Так почему ты не потрудилась найти подходящий момент?

— Мы боялись вас перебивать, — решилась наконец Открыть рот Вирджиния.

— Каролина не боялась. Она похожа на меня и ничего не боится. Ну и каковы же их планы?

— По-моему, никаких планов у них не было, — не кривя душой, ответила Каролина. Ведь сестра говорила им только о намерении бежать в Мэрридж-Триз, а после венчания уехать подальше в Мэриленд и затеряться там, чтобы разъяренный Филдинг Лайтфут не смог их найти.

— Что известно тебе, Вирджиния? — повернулась к ней мать.

— Ничего, правда, — чуть не плача, сказала та.

Петиция какое-то время изучала обеих дочерей и уже мягче сказала:

— Я верю вам. Оставайтесь дома, на улице сейчас опасно.

Но сегодня вы ляжете спать без ужина и будете на коленях молиться, чтобы Пенсильванию нашли вовремя.

Каролина мигом уставилась на дубовый пол, иначе мать заметила бы непокорный блеск в ее глазах. Уж если она и станет молиться, так за то, чтобы Пенни с Эмметом навсегда скрылись от Филдинга Лайтфута!

Когда девочки вышли из комнаты, — Петиция повернулась к окну, размышляя над тем, что из всех дочерей одна Каролина похожа на нее. Даже не внешне, а своим отношением к жизни. Она такая же прямая, решительная. «И конечно, это принесет ей только несчастье», — вздохнула Летиция.

Тяжело иметь одних дочерей. Когда родилась последняя, тетушка Пет сказала: «Как плохо, что это не сын. Филдинг был бы доволен! Я думаю, поэтому вы с ним и не ладите…»

Тогда, лежа рядом с новорожденной дочкой, Летиция криво усмехнулась. Она-то знала, почему не ладит с мужем, однако не собиралась ни с кем это обсуждать, тем более с впечатлительной тетушкой Пет.

— Ладно, — вздохнула та, заметив усмешку племянницы. — Может, у тебя еще будет и мальчик!

Вряд ли.

Две первые дочери родились, когда у супругов все шло тихо и мирно. В то время Петиция еще стремилась полюбить мужа, хотя брак парня из Йорка и девушки из Джеймстауна был чистой случайностью. Девушка обратила внимание на Филдинга лишь назло Сэнди, который, поссорившись с ней, умчался невесть куда, а ее родители воспользовались их размолвкой, чтобы поскорее устроить брак дочери с Мартином Спилдингом, вдовцом, имеющим девятерых детей.

Родители же Филдинга мечтали женить его на Аманде Брамвей, наследнице соседней плантации. И если учесть старую вражду Лайтфутов с Рэндолфами, возникшую из-за пустого недоразумения на скачках, то любые связи между двумя семьями были совершенно немыслимы. Однако юная Петиция, не желавшая выходить замуж за старика, остановила свой пламенный взгляд на самом подходящем, по ее мнению, молодом человеке, которым оказался Филдинг Лайтфут.

Они тайно встречались, затем столь же тайно обручились, а когда приехали в гости к общему знакомому, то воспользовались его лошадьми и умчались в Мэрридж-Триз, где их связал узами брака пьяный судья.

Сначала они жили в Филадельфии и были счастливы. Первую дочь Петиция назвала Пенсильванией, в честь штата, где прошел их медовый месяц, вторую — Виржинией в память о родительском доме, по которому она так скучала. Но потом все пошло кувырком. Попытки Филдинга заняться коммерцией успеха не принесли, видимо, в душе он был плантатором, а не торговцем. Из гордости он не признался жене, и та не могла понять, отчего муж так переменился, начал язвительно критиковать ее друзей, ее бесхозяйственность, даже ее наряды.

Своевольная Петиция платила супругу той же монетой, поэтому ссоры в их доме не утихали. В конце концов ей это надоело, она собрала вещи и уехала вместе с обеими дочерьми к отцу, в Виргинию. Но потом, как выразилась тетушка Пет, племянница все же «пришла в себя» и вернулась к мужу.

Неизвестно, пришла Легация в себя или нет, однако слова Филдинга «Мы разорены», которыми он встретил жену, подвигли ее на решительные действия. Она проявила чудеса настойчивости и предприимчивости, самостоятельно организовав переезд семейства в дом родителей Филдинга, что только ухудшило положение. Лайтфуты считали невестку авантюристкой, а сына — одураченным слепцом. Исправить отношения могли бы такт и умение вести себя в такой обстановке, но как раз этим никто из них не отличался. Перед рождением третьей дочери Летиция была уже настолько измучена войной с мужем, что однажды призналась тетушке Пет, что назвала девочку Каролиной из-за страстного желания убежать на юг.

Вскоре семья переехала в заброшенный дом на берегу залива, и Петиция назвала поместье Фарвью за открывавшийся отсюда вид, которое шутники в Уильямсберге, наслышанные о ссорах Лайтфутов, переименовали в Бедлам.

Злясь на себя, вспыльчивые супруги осыпали друг друга ядовитыми насмешками. Филдинг в ярости уезжал из дома, безжалостно пришпоривая лошадь, а Петиция могла разодрать в клочья любимое бальное платье или разбить попавшиеся под руку вазы. Однажды их ссора в таверне буквально потрясла весь город, Летиция обиделась на какое-то замечание мужа, вскочила с места и, не обращая внимания на окружающих, швырнула в Филдинга бокал с портвейном. Очевидцы потом рассказывали, что глаза у нее сверкали ярче алмазов, украшавших лиф ее синего бархатного платья. Изрыгая проклятия, Филдинг тоже вскочил на ноги, ухватил свою Летти за волосы и поволок через всю таверну к выходу. Он бросил строптивую жену в коляску и уселся прямо на нее, чтобы не дать ей вырваться, а Петиция только молотила его кулаками да визжала от ярости. Под смех и рукоплескание публики они покатили к берегу, где их ждала лодка.

Но когда у четы появились еще двое детей, Уильямсберг загудел от удивления, словно растревоженный улей. Правда, человек, знающий Лайтфутов, не стал бы так удивляться. Просто они любили друг друга по-своему, их любовь походила на острый клинок, и, выясняя отношения, они размахивали им, как мечом. Летиция обвиняла мужа в том, что он притащил ее на этот дикий берег, где ей почти не удавалось повидаться с живыми людьми. Филдинг не мог простить жене, что она своим злым языком восстановила против него отца, который оставил все младшему сыну, хотя прежде именно Филдинг был его любимцем.