В сердце тьмы - Страница 89

Мгновение. Ашот изучал одиннадцать судов, теперь направлявшихся в самую западную гавань на южном берегу Константинополя.

— Две галеры, — произнес он. — И девять корбит. Чтобы не ошибиться, давай скажем: триста катафрактов и три тысячи пехотинцев. Против пятисот катафрактов Ситтаса и двух тысяч пехотинцев Гермогена.

Ашот плюнул в море.

— Ягнята на заклание, — сделал вывод он.

Велисарий улыбался, глядя на яростное выражение лица армянина. Затем ему стало любопытно посмотреть на реакцию Ашота, и он заметил:

— Пехоте придется тяжело.

Армянин фыркнул.

— Шутишь? Пехоте Гермогена? — катафракт уверенно покачал головой. — Ты отсутствовал почти полтора года, полководец. Ты не видел, что Гермоген сделал со своими войсками. А в Константинополь он привел свои лучшие подразделения. Лучшая римская пехота со дней принципата.39 Они прорвутся прямо сквозь этот вифинский мусор. Велисарий кивнул. Он не удивился. Тем не менее это доставило ему удовольствие.

— Враг также утратил мужество, у него сломлена воля, — добавил Ашот. — В смятении — вероятно, у них нет лидера, и они испуганы. Некоторые — не исключено — наложат в штаны.

Он снова плюнул в море.

— Ягнята на заклание. Ягнята на заклание.

Велисарий увидел, что Иоанн, очевидно, пришел к тому же выводу, что и Ашот. Его корабль преследовал корбиты, отступающие в Халкедон.

— А он догонит кого-то их них? — спросил Велисарий.

— Нет шансов, — тут же ответил армянин. — Они сейчас идут против ветра. Теперь преимущество на стороне более тяжелых корбит и их квадратных парусов, в особенности раз гребцы Иоанна устали. Но после того как они дойдут до Халкедона, эти корабли попадут в капкан. Иоанн может встать на входе в гавань и бомбардировать их, оставаясь в безопасности. Он превратит весь флот в щепки.

Еще раз плюнул в море.

— Армия Вифинии вышла из строя, полководец. За исключением нескольких судов, которые направляются в южный Константинополь.

Мгновение Велисарий смотрел на стоявшего рядом с ним катафракта. Армянин следил за вражескими кораблями, направлявшимися к порту Цезаря, и не замечал взгляда полководца.

Велисарий резко принял решение.

— Через несколько месяцев, Ашот, ряд моих людей ждет повышение. Они станут гектонтархами. Ты — один из них.

Глаза армянина округлились. Он уставился на полководца.

— У нас только один гектонтарх — Маврикий. А я не… — Ашот пытался подобрать слова. Как и все катафракты Велисария, он глубоко уважал Маврикия.

Велисарий улыбнулся.

— О, Маврикия я тоже повышу. Теперь он станет хилиархом.

Ашот так и смотрел круглыми глазами. Велисарий покачал головой.

— Мы в новом мире, Ашот Раньше я никогда не считал, что мне нужно более нескольких сотен букеллариев. Но среди многого, чему я научился в Индии, я узнал одну вещь: у малва нет по-настоящему элитных войск. По крайней мере тех, на которые они могут положиться. А я намерен максимально использовать это римское преимущество.

Он почесал подбородок, оценивая.

— Пять тысяч букеллариев. Если возможно — семь. Конечно, не сразу. Я хочу, чтобы они были элитными войсками, а не просто приближенными ко мне лицами. Но это моя цель. — Он хитро улыбнулся. — Вероятно, ты сам достаточно скоро станешь хилиархом. Мне потребуется несколько для этих войск. Командовать всеми будет Маврикий.

Ашот снова попытался подобрать слова.

— Я не думаю… Это слишком много фракийцев, полководец. Пять тысяч? Семь тысяч? — Он добавил, колеблясь: — А я армянин. Я лажу с фракийцами, которые служат сейчас, это так. Они давно меня знают. Но я не уверен, что новые фракийские ребята будет так рады иметь армянина…

— Если не смогут справиться, то я смогу их убедить, — резко ответил Велисарий. — Или выгоню их к чертовой бабушке. — Он снова улыбнулся. — Кроме того, кто сказал, что все они будут фракийцы?

Он усмехнулся, увидев, как. Ашот нахмурился.

— У меня больше нет времени на нежные чувства кого-либо. Мне нужно пять тысяч букеллариев — лучших в мире катафрактов — причем как можно быстрее. Большую часть составят фракийцы. Но там будет также много иллирийцев и так много ассирийцев, сколько мы сможем найти, желающих стать катафрактами. Ассирийцы — очень крепкие ребята. Кроме этого… — Велисарий пожал плечами. — Все, кто может хорошо сражаться и научиться стать катафрактом. Греки, армяне, египтяне, варвары, даже евреи. Меня это не волнует.

Ашот справился с изначальным удивлением, теперь задумчиво трепал бороду.

— Дорого, полководец. Пять тысяч букеллариев — даже если ты не будешь таким щедрым, как обычно — то все равно…

Он замолчал, вспомнив. Он видел сокровища малва, которые полководец привез из Индии. Да, Велисарий отдал три четверти взятки Шакунтале. Но остаток все равно был огромным богатством по всем, кроме императорских, стандартам.

Ашот кивнул.

— Да, ты можешь себе это позволить. Даже с хорошим жалованьем и средствами на экипировку у тебя хватит денег, чтобы платить пяти тысячам букеллариев по меньшей мере четыре года. После этого…

— После этого или будет достаточно трофеев, или мы все умрем, — холодным тоном заявил Велисарий.

Ашот кивнул.

— Новый мир, — пробормотал он.

Их внимание привлек крик Анастасия:

— Вон Ситтас! Я его вижу!

Велисарий и. Ашот посмотрели вперед. Галера проходила сквозь двойной волнорез, который отмечал вход в небольшую гавань Хормиздаса, частную гавань римских императоров. За гаванью поднимались возвышенности Константинополя. Большой Дворец, хотя и находился рядом, был спрятан за склоном. Но они видели последние ряды ипподрома. И могли слышать рев собравшейся на нем толпы.

Глаза Велисария опустились ниже, к большой фигуре, стоявшей на ближайшем причале.

Да, Ситтас. Рядом с ним стояли Гермоген и Ирина.

Когда они приблизились, Ситтас заорал громовым голосом:

— Что вы так долго? Разве не знаете, что пришла пора сражаться?

Кабан в полной ярости.

Толпа тоже пришла в полную ярость. Сиденья на ипподроме были забиты вооруженными людьми. Конечно, с одной стороны находились Голубые, с другой — Зеленые. Даже во время неожиданного союзничества лидеры группировок были достаточно мудры, чтобы не перемешивать своих людей.

Наблюдая за сценой, Балбан радовался. Стоявший рядом с ним Нарсес не радовался.

— Почти сорок тысяч! — воскликнул начальник шпионской сети малва. — Я самое большее надеялся на тридцать.

Нарсес чуть не произнес то, что вертелось у него в мозгу: «Я с ужасом думал о более чем двадцати», но сдержался. Теперь не имело смысла ввязываться в еще один бесполезный спор.

Балбан ушел. Его позвали, чтобы решить какой-то спорный вопрос между бандами. Нарсес и Аджатасутра остались, стоя в укрепленной ложе в юго-восточной части ипподрома, которую называли катхизма.

Это была императорская ложа. Зарезервированная только для него. Захватив ее, конспираторы объявили о своих намерениях.

Нарсес взглянул через плечо. Дверь в задней части ложи закрыли на засов. Эта дверь была единственным входом в катхизму, за исключением открытой стены впереди. За дверью находился крытый проход, который соединял императорскую ложу на ипподроме с Большим Дворцом.

Теперь дверь заперли с обеих сторон. Со своей стороны Нарсес видел пятерых кшатриев малва, стоявших на страже. С другой стороны, как он знал, дежурит даже большее количество личных стражников императора, с беспокойством теребящих свое оружие.

Этот проход между ипподромом и Большим Дворцом теперь служил границей между Юстинианом и теми, кто хотел его сбросить с престола.

Нарсес отвернулся. Граница тоже падет, и скоро. Ее сломает дальнейшее предательство.

Его размышления прервал тихий голос Аджатасутры:

— Кажется, ты не разделяешь энтузиазма Балбана от нашей многочисленной армии.

Нарсес фыркнул.