В сердце Африки - Страница 2

Основой этого нового отделения музея были животные Центральной Африки. Экли давно уже не удовлетворяли те шкуры, которые привозили путешественники и охотники-профессионалы. Вместе с тем он считал необходимым изучить жизнь африканских животных на месте. В 1896 г. он отправился в свою первую африканскую экспедицию, из которой привез десять шкур крупных млекопитающих.

Ю

Огромные задачи, поставленные музеем, дали возможность широко развернуться спосооностям Экли. Кроме панорамных групп, он сделал еще ряд работ из бронзы, в которых он показал себя настоящим художником. Его поездки по Центральной Африке имели еще один результат, кроме блестящих работ для музея. Он изобрел ту походную кинокамеру, которая потом получила такое широкое распространение. При помощи этой кинокамеры заснят целый ряд фильмов из жизни животных. Существовавшие до Экли камеры были очень неудобны в переходах; его камера портативна, и ее светочувствительные объ( ктивы дают возможность очень быстро делать интересные снимки.

Экли был исключительно работоспособен. За тридцать лет таксидермической работы им изготовлены сотни чучел и среди них десятки таких огромных животных, как слоны и носороги. А он занимался еще скульптурой п научными исследованиями по зоологии и совершил пять экспедиций в Центральную Африку. Во время третьей экспедиции’ в 1909 г., Экли был искалечен слоном и пролежал несколько месяцев в постели, а во время пятой, 17 ноября 1926 г., скончался от разрыва сердца. Он умер в излюбленном своем лагере на склоне горы Микено в возрасте шестидесяти лет.

Последние годы своей жизни Экли работал для Центрального американского естественно-исторического музея, одного из грандиознейших учреждений этого рода.

Пятая и последняя экспедиция Экли была предпринята с целью собрать материал для задуманпого им «Дворца Африки» — огромного зала, который должен был заключать в себе панорамные группы крупных африканских я ивотных.

и

Вид на гору Мнкено.

Экли не удалось осуществить свою мысль, и ее заканчивают его ученики под руководством вдовы покойного ученого, Мэри Экли.

История этого замечательного проекта такова. Еще в трегью африканскую поездку, в 1908 г., Экли пришел к заключению, что крупные звери Центральной Африки— львы, слоны, носороги, антилопы — быстро вымирают и через два-три десятка лет исчезнут совсем. Оп решил сохранить их хотя бы в виде панорамных групп. «Я хочу перевезти Африку в Соединенные штаты, — говорил он своим друзьям. — Прогулка по моему дворцу должна дать не меньше впечатлений и знания природы Африки, чем дает поездка туда, доступная лишь немногим». На выполнение этой задачи Экли затратил пятнадцать лет.

Осмотр «Дворца Африки» дает теперь даже больше, чем поездка в Африку, потому что многих из выставленных в нем животных в Африке увидеть уже нельзя. Вымерли белые носороги, огромные антилопы блебок, кваггн, все рейсе встречаются африканские слоны, и

Полярные медведи, смонтированные Окли.

все труднее пайтн льва и гну. Всех их успел Экли сохранить для будущего в своем «Дворце Африки», и с каждым годом цеииее и цеииее будут становиться его коллекции.

Модель «Дворца Африки» изготовлена самим Экли. В огромном зале стоят двадцать групп крупнейших

животных Африки, а в центре их лучшее произведение Экли — «Тревога»: группа из четырех слонов; слопы почуяли врага и насторожились, еще минута я они перейдут в наступление. Простенки между нишами покрыты бронзовыми барелъфами, язобра кающими жизнь и быт африканских негров.

Эти барельефы сделаны скульпторами с натуры и имеют большую научную ценность, так как туземные племена Африки теряют свои характерные черты под напором колонизации.

Такова была жизнь Экли. Таково его дело.

Изобретатель, скульптор, неутомимый исследователь, крупный музейный работник, он много работал и многого достиг.

Российски

}/Л *1

^ылиотека

В СЕРДЦЕ АФРИКИ

Мальчиком я жил на ферме близ Кларепдона в Североамериканских соединенных штатах. Я очень увлекался ловлей и изучением птиц и, когда мне исполнилось шестнадцать лег, объявил себя великим мастером по изготовлению птичьих чучел. Мне удалось добыть старое руководство по пабивке чучел. Книга эта стоила один доллар. Я изучил ее очень основательно. В то время мне казалось, что знание такой книги делает меня обладателем всей премудрости, необходимой мастеру по набивке чучел. Я даже заказал в типографии визитные карточки и проспекты с указанием моего адреса.

Я стал учиться рисовать. Мпе хотелось, чтобы позади чучел был ^фоп, передающий обстановку, в которой ж пвут те или другие звери или птицы.

Насколько мне известно, это был первый опыт такого рода монтажа, то есть установки звериных чучел па живописном фоне. Плоды моих трудов того времени, вероятно, до сих пор еще красуются в Кларендопе, но я бы совсем не хотел увидеть их.

Девятнадцати лег я ушел из дому в поисках более широкого поля деятельности. Я отправился ц Рочестер, где находился осгествеЕшо-паучпьтй.институт Уорда, который в то вромя и еще мпого лет спустя снабжал лучг* .е музеи Америки чучелами отдельных зверей,

а ййогда п целыми естественно-историческими коллекциями.

Директор института, профессор Уорд, был крупным авторитетом в искусстве набивки чучел. Чем ближе я подходил к зданию института, тем больше замедлялись мои шаги и тем меньше самоуверенности оставалось в душе.

Институт помещался в нескольких зданиях, среди которых нетрудно было отличить жилой дом профессора Уорда. Над входом высилась арка. Верхнюю часть ее составляли челюсти гигантского кашалота.

Долго не решался я позвонить и ходил взад и вперед перед домом профессора. Наконец скрепи сердце позвонил. Меня ввели в комнату, куда вскоре вышел профессор Уорд.

Никогда за всю мою жизнь, вплоть до того случая, когда в Африке на меня напал леопард, я не чувствовал себя так скверно, как в минуту, когда этот маленький человечек обратился ко мне с вопросом:

— Что вам угодно?

Я вспомнил о своих визитных карточках, на которых было указано, что я являюсь мастером по набивке чучел. Молча прбтянул я ему это единственное свидетельство моего призвания.

Профессор, видимо, удовлетворился содержанием визитной карточки и коротко спросил меня, когда я могу начать работу в институте.

Я стал получать огромное жалование—три с половиной доллара в педелю, в то время как жизнь в маленьком пансионе обходилась мне четыре доллара в неделю. Такова была моя материальная база, когда я впервые по-настоящему приступил к изучедию искусства дабквки чучел.

Делалось это в то время в естественно-историческом

институте Уорда очень просто. Снятая с убитого животного шкура обрабатывалась солью, квасцами я составом, содержащим мышьяк. Кости скреплятись проволокой, их заворачивали во что-либо и укладывали обратно в шкуру. Затем шкуру вешали випз головой и набивали соломой. В тех местах, где тело животного следовало сделать потоньше, шкуру прошивали длинной иглой и стягивали. При тако>£ методе работы совершеппо не требовалось знания анатомия. Никому и в голову не приходило, что зверям следует придавать характерные н естественные дозы, располагать их группами или давать с помощью фола обстановку их повседневной жизни. Работа производилась так примитивно отчасти потому, что тогда еще никто не подозревал, что ее можно выполнить лучше, отчасти потому, что искусство это оплачивалось очень низко. Музеи коллекционировали исключительно предметы, имевшие научную ценность, и вовсе не интересовались пх художественной •стороной. Они охотно покупали скелеты животных и птичьи чучела, но более сложные установки казались им излишнею роскошью.