В семнадцать мальчишеских лет - Страница 40

Тянулись в работе дни, никто не тревожил Белоусова. Вскоре поступила весточка — надо встретить приезжего, везет литературу. Григорий вызвал Горбачева:

— Вот что, брат, ты — деповский, тебе сподручнее торчать на станции. Встретишь товарища, только надень что погрязней, в мазуте чтоб.

Смеркалось. На перроне обычная суета, какая бывает в недальнем от фронта городе с крупным железнодорожным узлом. Холодный ветер раскачивал деревья, желтые и оранжевые листья с легким шуршанием скользили мимо Василия Горбачева. Он стоял неподалеку от станционных часов и ждал поезда.

Громко зазвенел колокол. Отпыхиваясь после дальней дороги, слабосильный паровозишко пустил пары, замер у вокзала. Из переполненных вагонов вывалились разморенные пассажиры, военные с чемоданами и вещмешками, штатские почище и поосанистее, мешочники, которые крепко сжимали корявыми руками набитые «сидоры».

В демисезонном поношенном пальто, в поношенной же, но чистой фуражке военного покроя подошел к часам мужчина. Вынул белый платок, отер испарину на лбу. Обращаясь к Василию, вежливо осведомился:

— Не скажете, который час?

— Часы перед вами, — сдержанно сообщил Горбачев, вглядываясь в мужчину: тот ли, которого ждет?

— Высоко повесили! — оживленно проговорил мужчина и тише: — Иди вперед да побыстрее.

Взглянув на часы, Василий огляделся и свернул в переулок. Мужчина следовал за ним в отдалении. Горбачев вывел незнакомца к свежим стогам сена, сметанным позади огородов. Мужчина передал пачку газет и прокламаций, обернутых крепкой холщовой тряпицей.

— Читайте на здоровье, самые свежие, — сказал он, подавая Василию сверток, и в первый раз широко улыбнулся.

И этой улыбкой словно стер с лица озабоченность. Разгладились у рта морщинки, только в уголках глаз они собрались в густые пучки. Мужчина помедлил, пока Василий прибрал газеты, подал свернутый в трубочку чистый лист бумаги.

— Передашь Ивану.

— А это еще зачем? — удивился Василий. — Пустой-то лист. — И тут же прикусил язык: он нарушил первую заповедь подпольщиков — никогда ни о чем не расспрашивать, если тебе не считают нужным сообщить. Мужчина заметил его смущение, пожалел:

— Ничего, братишка, пройдет. Будь счастлив!

Осенью училище не открыли, и вынужденная праздность стала тяготить Виктора. Он работал с матерью на огороде, помогал заготовлять на зиму дрова, но, как только убрали и ссыпали в подполье картошку, оказалось, что Виктор вроде бы не у дел. Осторожно завел с отцом разговор о работе. Тот искоса взглянул на сына, спросил:

— В какой цех думаешь?

— А в любой! — небрежно махнул рукой Виктор. — Сейчас выбирать не приходится.

— Вот именно, — буркнул отец и пообещал: — Узнаю — скажу.

Дня через два отец сообщил, что в электроцехе, где Виктор проходил практику, все места заняты.

— А в прокатку не пущу, надорвешься еще по малолетству. Да и плата грошовая. Сиди уж дома.

Категорический тон не оставлял сомнений, что отец настоит на своем. Но Виктор не думал так просто отступаться. Ему требовалась поддержка отца, чтобы осуществить задуманное.

— Может, частные подряды взять на электропроводку? Вон сколько господ понаехало в Златоуст, и все со светом жить хотят, — подчеркнуто иронически заметил Виктор.

Отец, что-то взвешивая, помолчал, затем согласился:

— Подряды брать можно, да где их найти…

— А в заводской конторе нельзя узнать?

— Пожалуй, можно, — опять согласился отец.

Так Виктор шел к цели, которую они наметили с Теплоуховым. Через два дня отец велел Виктору зайти к помощнику управителя завода. Тот, сверкая золотым зубом, скороговоркой объяснил, что надо срочно сделать проводку господам офицерам.

— Да смотри, не вздумай там дерзить, это важные персоны, — наставительно говорил помощник, постукивая по столу тоненьким карандашом. Он помолчал и неожиданно панибратски закончил: — Ну, валяй, не подведи меня и отца. А то шиш тебе будет — не заработок.

Радуясь удаче и все-таки волнуясь, шел Виктор в первый раз по названному адресу. В небольшом двухэтажном особняке на фундаменте из дикого камня его встретил солдат. «Денщик, наверное».

— Вытри ноги, — строго заметил солдат и пообещал: — Сейчас доложу.

«Важной персоной» оказался молодой поручик. Он встретил Виктора в большой прокуренной комнате. Коротко бросил:

— Сколько дней будешь возиться?

— Дней пять придется.

— К субботе чтоб готово было, понял? Гостей жду.

— Я бы сделал, да трудновато будет, вечерами-то, сами знаете, нельзя будет долго задерживаться.

— Ах, вон оно что! — воскликнул поручик. — Ну и простофиля ты, парень. Будет тебе ночной пропуск сегодня к вечеру.

— Покорно благодарю, — склонился в поклоне Виктор.

На третий день в сумерках, когда поручик, раздраженный и усталый, перешагнул порог дома, Виктор щелкнул выключателем. Комната озарилась ярким светом. Офицер невольно прикрыл глаза.

— Готово? — удивился он и похвалил: — Шустрый ты, братец, шустрый. Сколько за работу?

— Сколько изволите, — потупился Виктор. Он знал, что такой разговор предстоит, но сейчас было мучительно чувствовать снисходительный тон белогвардейца.

— Держи, гвардейцы умеют благодарить, — самодовольно вымолвил поручик, протягивая кредитки.

— Ну, вот и ты, Витюша, узнал представителей «высшего общества», — произнес Иван Васильевич, рассматривая на ночном пропуске Геппа подпись самого начальника гарнизона. — Вот что значит проявить находчивость. Теперь тебе не страшны ночные патрули.

Дождь. Затяжной и нудный, он льет многие сутки. В такую погоду хочется сидеть у раскрытой печки-голландки, чувствовать тепло раскаленных углей и, глядя на них, слушать монотонный шорох за окном.

С гор обрушились потоки. Они скапливались где-то там, в распадках и расщелинах. А сейчас бушевали в отводах, выложенных плитняком, и, набирая силу, неслись в Громотуху. Река, иссушенная летним зноем, с радостным рокотом вбирала новую силу. Будто похваляясь ею, она мстила за свое летнее бессилие, размывала берега, крутила комья рыжей земли.

Надвинув поглубже фуражку, Виктор шагал в сторону завода по самой короткой дороге. За этим домиком из лиственниц, присевшим на фундаменте из плитняка, сейчас выплывет огромный тополь. А дальше, вон там, за почернелым заводским забором, начнется подъем на Косотур. Там, да, пожалуй, только там чувствуешь себя чуть свободнее. Виктору известна не то что каждая тропка — каждый валун, каждый выступ горы. Сколько раз зимой спускались они оттуда всей гурьбой на больших санях. Летели так, что дух захватывало!

Почва осклизла, дороги совсем не видно. Но пружинисты ноги, налито силой молодое тело, Виктор осторожно пробирается сквозь заросли — туда, где условились встретиться. В ненастье меньше патрульных. Хотя засады могут и быть. Виктор знал, сколько бессильной ярости таится в приказах начальника гарнизона, которые почти ежедневно появляются в белогвардейском газетном листке «Златоустовский вестник». Там все чаще упоминаются безвестные «злоумышленники». Но у Виктора в кармане — спасительный ночной пропуск, и он шагает уверенно.

Виктор легко взбирается по крутому склону. Сейчас здесь соберутся еще девять «злоумышленников».

Десятка. Его боевая единица. Каждый из девяти знает только его — Виктора. Другие руководители им неизвестны. Таков закон подполья.

Виктор перевел дыхание, замер у большого валуна. Из-за сосен тихо, словно тени, выскользнули ребята. Двоих Виктор послал в охрану.

— Принес? — слышится нетерпеливый голос.

— Все принес, — говорит Виктор, — подобрал хорошие книги. Но прежде — о положении на фронтах.

Коротко изложил скудные вести, дошедшие через связных до Златоуста.

— Сейчас, ребята, нашим очень нелегко. Понимаете? Везде здорово наши воюют, но силы пока неравны. Большевики, сам Ленин следят за борьбой с колчаковцами. Мы еще крепче должны помогать Красной Армии. И всем на заводе так рассказывайте, зря не бахвальтесь. Да, еще вот что. В Симе, Миньяре и Юрюзани тоже действуют подпольщики. Накопим силы и тогда так трахнем по белякам!.. — Голос вдруг прорвался высокими нотами, забывшись, Виктор заговорил громко, отрывисто.