В самое сердце - Страница 17

Если бы я нашел ту хрупкую девочку, которую помнил. Сломленную, одинокую. В слезах, покинутую, преданную. Разбитую на осколки. Но она посмела выжить и вооружиться до зубов. Она смеялась мне в лицо и призналась, что убила Алана. Да, у нее были причины. Умом я все понимал. Многие хотели его смерти. Но он был единственным родным человеком, отцом, которого я не знал, матерью, которую не видел, учителем, которого не выбирал. Его гибель оставила рану на моей душе. И я долгие годы старался стереть из памяти обстоятельства его смерти. Тот странный дом, который сгорел, но продолжал жить в моих кошмарных снах. Все то, что натворил Алан Гетти, все то, что мне пришлось разгребать. Но, несмотря ни на что, я любил его, потому что иначе и быть не могло. А она убила его. И теперь я должен знать, за что и как. У меня есть на это право.

– Значит, Алан не заплатил тебе обещанные деньги? – спросил я, скользнув взглядом по ее отрешенному лицу. Она пила второй стакан, и, видимо, чувствовала себя куда спокойнее и увереннее, чем я. Услышав вопрос, она лишь приподняла брови, уголки губ дрогнули в иронической ухмылке.

– Он и не собирался. Меня тупо продали. А твой дядя купил. Вот и все, – она пожала плечами, заинтересованно разглядывая мое лицо, пока я по ее примеру пытался выпить и расслабиться наконец.

– Почему ты мне не сказала? – спросил я. Горло обожгло огнем, когда я сделал слишком большой глоток. Лили хохотнула.

– Вот сразу видно, что ты не русский.

– Просто я редко сейчас выпиваю. Нет времени. И предпочитаю виски. Разбавленный.

– Фи, баба.

– Так почему ты не сказала мне? – проигнорировав оскорбление, напомнил я вопрос. Она устало закатила глаза.

– А, чтобы это поменяло? К тому же я сама узнала не сразу. Изначально мне обещали много денег, иначе бы я не поехала никуда. Но стоило пересечь границу, документы отобрали и все объяснили. Ты был работой. Говорить с тобой о личных вещах запрещалось, иначе сразу бы запихнули обратно. Как в песне "цепи, цепи и кольца, целься, стреляй в мое солнце…" – она засмеялась хриплым грудным смехом, опустив голову на руки, сложенные в локтях.

– Я мог помочь, – я смотрел на эти темные волосы, разлившиеся волной, и вспоминал ту, другую Лили. Мог ли я спасти ее? Если бы захотел? Мы никогда не узнаем ответа на этот вопрос.

– Ты не мог. И ты не хотел, – прочитав мои мысли, спокойно произнесла Лили. Подняв голову, она пронзила меня изумрудным взглядом. – Даже, когда увидел обитель порока Алана Гетти. Ты не попытался спасти никого. Неужели ты не думал, что я там? Среди тех людей, которых держали там, как животных, рабов для выполнения прихотей богачей. Ты такой же, как он, Майкл. Даже хуже. У Алана был хотя бы какой-то кодекс бесчестия, – она усмехнулась, залпом опрокидывая в себя остатки из второго стакана. – Он не забывал ни об одной зверушке. И даже, если приходилось их хоронить, то он молился за убиенные души и каялся. Я видела. У него был алтарь и что-то вроде молельной комнаты. Уж не знаю к кому он обращался, но после молитвы у него совсем срывало тормоза. И Алана знал и помнил имена каждого, как и мы.

Опустив руки на стол, Лили наклонилась, поддавшись вперед. Она смотрела мне в глаза.

– Я тоже молюсь о его душе, Майкл, – от ее голоса, у меня волоски на руках встали дыбом. – А ты? Ты знаешь хотя бы одно имя? Что с ними стало?

– О них позаботились. Я распорядился, чтобы о каждом, кто пострадал от Алана, позаботились.

– Правильная поправка, Майкл. Ты распорядился, – Лили взяла бутылку и начала лить водку в мой стакан. Перелившись через край, она потекла на стол – на мои джинсы и на пол. Я же не мог пошевелиться, околдованный ее глазами.

– Трое умерло в психушке уже через полгода, еще двое в течении года, а одного мальчика выловили из реки с пробитой головой через неделю после смерти Алана.

– Мне говорили, что в доме было восемь насильно удерживаемых человек.

– Ты умеешь считать, – она скривила губы, прижимая переполненный стакан к моим губам.

– Одна женщина все еще находится в психиатрической клинике, а я перед тобой. Мне помочь не успели. Давай, выпьем за упокой тех, кому ты распорядился помочь, милый, – с леденящим душу спокойствием произнесла она, с силой вливая водку в мои приоткрывшиеся в протесте губы.

– Прекрати, Лейла, – я схватил ее руки, убирая от себя, стакан перевернулся, и теперь мы оба были мокрыми, пропитавшись ужасным спиртовым ароматом. Если учесть, что одежды запасной у меня нет, то ехать домой придется в таком виде. Сев на свое место, Лили откинулась назад, убирая волосы за спину. И мой взгляд снова замер на ее полной груди, натянувшей мокрую ткань платья.

– Как только Стафф найдет Брэда, я узнаю, почему эти люди умерли. Он должен был оплатить лучшее лечение, дать денег близким и родным. Мне некогда было заниматься этим лично, – я пытался оправдаться, но выходило только хуже. Проще, вообще, молчать. Но то, что она сказала, меня ошеломило.

– Стафф никогда не найдет Брэда Сомерса. Как и остальных, кто тогда заметал следы за Аланом. Ты, правда, думаешь, что они собирались помогать людям? – Лили с удивлением уставилась на меня, приподнимая сползающий лиф платья. – Вроде, не наивный. Они работали с ним. Черт, они участвовали во всем, что там происходило. Не раз и не два. Если бы что-то всплыло, то их бы первыми посадили.

– Я этого не знал. Я, вообще, находился в шоке от случившегося, – это было только не совсем так. После недели запоя, я с головой ушел в дела и просто переводил столько денег, сколько просил Брэд Сомерс. Я действительно не думал о тех людях. Черт. – Сейчас я могу помочь тебе.

– Вот уж спасибо, – она внезапно расхохоталась. Третий раз за вечер. И, черт, каждый раз я почти подпрыгиваю от этих холодящих душу звуков. – Ты уже помог. Ладно, Гэтти. Бог тебе судья. Ты же все равно ничего не поймешь. Живешь тут на всем готовеньком и плевать тебе на таких обиженных, как я. Наверно, это твое право. Только и у меня есть мое. На возмездие. Но раз уж ты выжил, значит, у Бога есть на тебя планы. Посмотрим, что будет дальше. Только не надейся, что я изменю свое отношение к тебе. Лучше бы я осталась в тюрьме, чем снова в темнице одного из Гетти.

– Разве этот дом – темница? – скептически спросил я, окинув гостиную многозначительным взглядом. – Но, если настаиваешь… – я пожал плечами, чувствуя кожей, как растет градус ее ярости. – Попытка убийства, преступный сговор, подделка документов, нелегальное пребывание на территории штатов, можно еще и за занятия проституцией привлечь. Ты же за этим сюда приехала. А теперь вот обижаешься. Наивно надеяться, что тебя отправят в Россию и будут судить там. Ты стреляла в американца, а мы такого не прощаем, – я посмотрел в ее лицо, заметно побледневшее. Она не испугалась, нет. Это гнев, чистая ненависть. У меня дух перехватило. Вот это эмоции. Давненько я подобного не испытывал. Меня заводит все это, чертовски заводит. Я понимаю, что могу сделать с ней все, что захочу, как и пять лет назад. Ничего не изменилось, кроме того, что теперь она будет кусаться. Но и это меня тоже возбуждает. Только ничего подобного я не сделаю. Я не Алан Гетти. И как бы Лили не провоцировала меня, я не причиню ей большей боли, чем она уже испытала. Я просто не имею на это морального права.

– Ты подонок. Рада, что не ошиблась в тебе, – взгляд ее стал стальным, изумрудный иней. Невероятно красиво. Как и она сама.

– Я прошу немного, милая, – мягко произнес я. – Мне нужен Роман Смирнов, подробное описание обстоятельств смерти Алана Гетти, ну, и ваш план относительно меня не помешает. Будешь хорошей девочкой – поедешь домой с деньгами, начнешь новую жизнь. Плохой – сама понимаешь, – я пожал плечами, и протянув руку схватил ее за запястье. Лили вздрогнула, взглянув на меня с напряжением. Я тяжело вздохнул, по телу прошла дрожь. Между нами все еще что-то есть. Осязаемое, горячее. – Я хочу помочь тебе. И это правда. Все, что я говорил раньше – просто попытка раздразнить тебя. Если ты знаешь, где Рома – просто скажи и завтра же покинешь этот дом.