В рядах борцов - Страница 8

— Вот идет Паркер, — сказала Нелли, дочь служащего городского магазина, который недавно закрылся. — Мы спросим его, пойдут ли матросы на берег.

Дети посмотрели направо. Далеко, из-за здания портового управления вышел Паркер — лоцман. Он шел, наверное, к себе домой, обходя лужи и держа рукой шляпу. Ветер толкал его то в одну, то в другую сторону и надувал полы его плаща. Паркер прошел бы мимо детей, не заметив их, но Джек встал и крикнул:

— Дядя Паркер, матросы пойдут в город?

Старик остановился, посмотрел на детей и покачал головой.

— Можете итти домой, они не сойдут. — Паркер махнул рукой в сторону управления порта. — Там не разрешили сходить. В городе забастовка. Не хотят показывать. — Он сплюнул и снова заковылял против ветра.

— Ну, вот и всё, — вздохнул Джек и встал. — Я пошел домой. — Другие тоже встали. Только Винни осталась сидеть.

— Пойдем, — позвала ее Нелли. — Ты же слышала, что́ сказал дядя Паркер.

Винни покачала головой. Нет, она не пойдет.

Джек согнулся и пустился бежать, шлепая по лужам. Остальные побежали за ним, и Винни осталась одна.

Девочка плотнее засунула руки в рукава отцовской куртки. Домой итти не хотелось. Там было холодно и нечего есть. Винни опять положила голову на руки и начала дремать. Ей казалось, что она с матерью в жаркий летний день идет на базар. На лотках навалены груды белых кочанов капусты, лиловых баклажан. «Хочешь яблоко?» — говорит ей мать. Нет, Винни не хочет яблока. Они подходят к лотку с хлебом, и Винни берет большую булку с хрустящей корочкой. Но вдруг базар исчезает. Винни сидит дома возле горящей печки. Грудь у нее согрелась, но спине холодно, как будто кто-то льет воду за воротник. Винни хочется кушать, и она говорит: «Мама, дай хлеба». Мать протягивает стакан чаю. «Я не хочу чаю, — говорит Винни. — Дай мне хлеба». Но вот комната исчезает. Винни стоит на улице и ожидает отца, который должен прийти с работы…

Когда девочка проснулась, дождь уже кончился и по небу неслись разорванные тучи. Темнело; на пароходе и в порту зажглись красные, зеленые огоньки.

Винни встала. Она совсем закоченела. Чтобы согреться, девочка начала бить себя руками по бокам, потом подошла к причалу.

С парохода доносилась незнакомая речь, смех. Винни прошла вдоль борта и остановилась против иллюминатора. Внутри, в освещенной электрическим светом маленькой каюте, за столиком сидел светловолосый человек и что-то писал. Он писал долго, потом положил перо и поднял голову. Винни стояла перед ним. Их разделяло всего два-три метра. Человек посмотрел на нее и улыбнулся.

— Пенни, — тихо сказала Винни и оглянулась. В порту не разрешалось просить. Сторож должен был следить, чтобы никто не подходил к пароходам.

Человек смотрел на нее внимательно. Лицо его стало серьезным. Он встал, и Винни увидела, что позади него на койке лежит другой матрос в полосатой тельняшке. Светловолосый что-то сказал ему, и тот поднялся.

— Что ты хочешь, девочка? — спросил второй по-английски.

— Пенни, — тихо сказала Винни. — Или хлеба. Лучше хлеба.

Девочка подумала, что теперь уже много времени. Если ей дадут денег, то она не успеет ничего купить. Матрос в тельняшке что-то сказал на своем языке светловолосому. Тот улыбнулся, показав белые зубы, и подмигнул Винни. Потом он вышел из каюты. Матрос в тельняшке придвинул лицо к самому иллюминатору и спросил:

— Как тебя зовут, девочка?

Голос его звучал ласково. Обычно матросы с иностранных кораблей не разговаривали с детьми, которые просили у них денег. Они либо бросали им монету, либо шли дальше, не обращая на них внимания.

— Меня зовут Винни, — сказала девочка.

— А родители у тебя есть?

— Есть.

— Безработные?

Винни кивнула головой. Моряк помолчал минуту, глядя на ее рваную кофту и разбитые ботинки. Брови его нахмурились.

— Да, — сказал он и вздохнул, — плохая у вас жизнь. — Его взгляд снова остановился на девочке. — Тяжелая жизнь, Винни?

Винни вдруг почувствовала, что краснеет. До этого времени, вот уже много месяцев, девочка как-то не сознавала, что просить стыдно. Все дети делали это. Во всяком случае, дети тех, кто не имел работы. Это не считалось чем-нибудь позорным — просто вид заработка. Незнакомый моряк увидел здесь что-то неестественное, и Винни вдруг вспомнила жалкое лицо отца, когда мать первый раз сказала, что Винни пойдет в порт. Да, жизнь была очень тяжелой. Девочке припомнилась их холодная комната, кусок хлеба, который мать делила на четыре части… Тяжелая жизнь. Глаза Винни наполнились слезами, она опустила голову.

Моряк в каюте забеспокоился.

— Ты что, девочка? — тревожно спросил он. — Не плачь. — Моряк пробормотал что-то сквозь зубы и ударил себя рукой по лбу. Вид у него был огорченный, как у человека, который сболтнул что-то такое, чего не следовало говорить.

— Винни, — ласково сказал он, — ты не огорчайся. Это всё пройдет. Вот увидишь, пройдет.

Девочка подняла голову. Лицо моряка вдруг стало лукавым.

— Хочешь, я покажу тебе котенка? — спросил он. Моряк опустил голову, глядя вниз, и вдруг где-то у него под ногами мяукнул котенок. Винни сдержанно улыбнулась. Котенок мяукнул еще раз, потом послышалось шипенье и вдруг глухо завыл большой и злой кот. Он выл всё яростнее и яростнее и наконец разразился отчаянным мяуканьем.

Винни испугалась за котенка. Она привстала на цыпочки, чтобы посмотреть, что с ним. Но стена причала была слишком далеко от борта парохода и девочке ничего не удалось увидеть. В ворчанье кота вдруг вплелся третий голос. Маленькая кошечка нежно замяукала что-то успокоительное. Кот снова завыл, затем раздалось его грозное шипенье.

— Ой! — воскликнула Винни. Тогда моряк поднял голову и по его вытянутым губам Винни поняла, что это он сам так искусно подражал мяуканью кота. Это было так неожиданно, что девочка раскрыла рот от удивленья. Моряк посмотрел на ее изумленные глаза, открытый рот — и засмеялся. Он смеялся так весело и добродушно, что Винни тоже начала улыбаться.

Ей стало тепло. Забылись холодная комната и чувство голода. Моряк нравился ей всё больше и больше.

Дверь в каюте отворилась и вошел светловолосый. В руках он держал большую булку, две блестящие консервные банки и круг колбасы. Увидев всё это, Винни сразу стала серьезной. У нее перехватило дыхание и стало сухо во рту. «Неужели всё это мне?» — подумала девочка. Этой дорого́й, вкусной еды им хватило бы на несколько дней. Но разве можно было надеяться, что они отдадут ей всё! Только очень богатые люди могут так делать.

Светловолосый положил всё, что держал в руках, на койку. Моряк в тельняшке взял с маленького столика газету и подал ее товарищу. Тот принялся завертывать в нее и булку, и консервы, и колбасу.

Винни не сводила глаз со светловолосого. Моряк в тельняшке перехватил этот взгляд и закивал ей головой.

— Сейчас, сейчас, Винни. Всё будет в порядке. — Он встал, сунул руку в карман и вытащил оттуда горсть монет. Потом подумал минуту, вытащил из другого кармана носовой платок, высыпал туда все монеты и завязал углы платка.

Светловолосый уже завернул еду в пакет. Он перевязал его бечевкой и подошел к иллюминатору.

— Мы не можем тебя пригласить сюда, девочка.

— Ее зовут Винни, — сказал ему моряк в тельняшке.

— Мы не можем пригласить тебя к себе, Винни, — повторил светловолосый. — Капитан вашего порта запретил нам это. Жаль, что мы завтра уже уходим. А сейчас возьми вот это.

Он через иллюминатор легонько бросил сверток. Пакет упал у ног Винни.

— И это, — сказал моряк в тельняшке и бросил туда же свой платок с деньгами.

Винни стояла не двигаясь. Девочка никак не могла поверить, что всё это для нее.

— Вы, наверное, очень богатые люди, — сказала она наконец.

— Да, — ответил светловолосый. — Мы очень богатые. Богаче всех в мире!

— Спасибо, — сказала девочка. — Спасибо. — Винни вдруг испугалась, что кто-нибудь отнимет от нее всё это богатство. Она оглянулась, но на темном причале не было никого.