В пучине - Страница 2

К одиннадцати часам Эльстэда уже спустили за борт. День был тихий, ясный, а горизонт окутан дымкой. Электрический свет в верхней части шара три раза весело блеснул. Затем шар медленно спустили на поверхность воды; на корме стоял матрос, готовясь перерезать тали, соединявшие шар с его грузами. Шар, казавшийся таким большим на палубе, теперь под кормой на воде казался крошечным. Он слегка покачивался на волнах, а его два темных верхних окошка казались двумя круглыми глазами, с удивлением смотревшими на людей, которые толпились у поручней на борту. Послышался голос, спрашивавший, как-то Эльстэд перенесет качку?

— Готово? — крикнул капитан.

— Есть, сэр!

— Отдай тали!

Канат натянулся и был затем перерезан; над шаром, как-то смешно и беспомощно прокатился вал. Кто-то замахал платком, кто-то попробовал крикнуть никем не подхваченное «ура». Мичман медленно считал: «восемь, девять, десять!» Шар еще раз покачнулся, затем, резким движением разбрасывая брызги, напряженно застыл. Мгновение он казался неподвижным, только быстро уменьшался в объеме; а затем его поглотили волны, и он тускло виднелся под водой, увеличенный преломлением. Никто не успел прососчитать и до трех, как он уже исчез. В глубине издали сверкнул белый свет, вскоре превратившийся в светлую точку… и все погасло. Глубина уходила во тьму; видно было, как во мраке проплыла акула.

Вдруг винт крейсера завертелся, поверхность воды заволновалась, акула исчезла, и по хрустальной глади, поглотившей Эльстэда, пробежал поток пены.

— В чем дело? — сказал один из старых матросов.

— Отходим мили на две, чтобы он как-нибудь не ударился о нас, когда всплывет, — ответил ему товарищ.

Судно медленно направилось к новому месту. Почти все свободные люди оставались на палубе, наблюдая вздымавшиеся волны, в которые погрузился шар. В течение получаса вряд ли было произнесено хоть одно слово, прямо или косвенно не относившееся бы к Эльстэду. Декабрьское солнце стояло уже высоко над горизонтом, и жара была изрядная.

— Там, внизу, ему достаточно прохладно, — сказал Вэбридж. — Говорят, что на известной глубине вода в море всегда на точке замерзания.

— Где он всплывет? — спросил Стивенз. — Я не могу сообразить.

— Вот на том месте, — сказал капитан, гордившийся своим всезнанием. Он вытянул палец в определенном направлении, указывая на юго-восток. — Да, как мне кажется, и время уже почти подошло. Ведь он там уже находится тридцать пять минут.

— Сколько нужно времени, чтобы спуститься на дно океана? — спросил Стивенз.

— На глубину пяти миль, считая, что скорость увеличивается на два фута в секунду, понадобится ровно три четверти минуты.

— Так он опаздывает, — сказал Вэбридж.

— Как-будто, — согласился капитан. — Вероятно, несколько лишних минут ушло на намотку каната.

— Да, я забыл об этом, — сказал Вэбридж с очевидным облегчением.

А затем началось ожидание. Медленно протекала одна минута, но шар из воды не показывался. Прошла вторая и все еще ничто не нарушало гладкой поверхности. Снасти были усеяны полными ожидания людьми.

— Покажись же, Эльстэд! — нетерпеливо проговорил старый морской волк с волосатой грудью. И все подхватили его слова и начали кричать, словно в театре, ожидая поднятия занавеса.

Капитан сердито взглянул на них.

— Разумеется, — сказал он, — если скорость увеличивается меньше, чем на два фута в секунду, то он пробудет дольше. Я не вполне уверен в точности этой цифры. В вычисления я слепо не верю.

Стивенз быстро согласился. В течение нескольких минут все стоявшие на шканцах молчали. Затем Стивенз щелкнул крышкой часов.

Когда двадцатью минутами позже солнце достигло зенита, они все еще ждали появления шара, и ни один человек на судне не позволил себе даже шепнуть, что надежды больше нет. Первым высказал эту мысль Вэбридж. Он заговорил, когда в воздухе еще не замер звон колокола, пробившего восемь склянок.

— Я никогда не доверял этому окну, — сказал он вдруг Стивензу.

— Боже милосердный! — ответил Стивенз. — Неужели вы думаете?

— Ну? — сказал только Вэбридж, предоставив остальное его воображению.

— Сам я не особенно верю в вычисления, — повторил с сомнением в голосе капитан, — а поэтому и не отчаиваюсь еще.

В полночь корабль уже медленно описывало круги вокруг того места, где погрузился шар, а белый луч электрического прожектора пробегал, останавливался и вновь разочарованно скользил по пустынной поверхности фосфоресцирующей воды, отражавшей крошечные звезды.

— Если стекло не выдержало и его не раздавило, — сказал Вэбридж, — тогда, чорт возьми, дело обстоит в сто раз хуже. Значит, испортился его часовой механизм, и он, еще живой, сидит там, на глубине пяти миль под нами, заключенный в своем пузырьке, в холодной тьме, куда еще никогда не проникал луч света и где не бывало ни одного человеческого существа с того самого дня, как образовались моря. Он сидит там, голодный и жаждующий, в ужасе, не зная, умрет ли он от недостатка пищи или недостатка воздуха. Аппарат Майера, по всей вероятности, скоро перестанет действовать. Боже мой! — прошептал он. — Какие мы все крошки! Но и какие смелые крошки! Там, внизу, на много миль вода, одна вода, и вокруг нас одна эта водяная пустыня, да небо. Две пропасти!

Он всплеснул руками и в это мгновение маленькая, белая полоска стала бесшумно, сперва быстро, затем медленно подниматься к небу и, наконец, остановилась, превратившись в неподвижную точку; казалось, на небе засияла новая звезда. Потом она вновь скользнула вниз среди отражений звезд, в светлой дымке светящегося моря.

Вэбридж при виде света так и замер с протянутой рукой и открытым ртом. Он закрыл рот, опять открыл его и нетерпеливо замахал рукой. Затем он повернулся, крикнул вахтенному: «Эльстэд в виду!» и бегом помчался к капитану и прожектору.

— Я видел его, — сказал он, — там, за штирбортом. Свет у него горит, он только что вынырнул из воды. Наведите сюда прожектор. Наверное, мы увидим его качающимся на поверхности, когда они очутится на гребне волны.

Но только к рассвету им удалось подобрать Эльстэда, когда они чуть не наткнулись на самый шар, который несколько матросов на шлюпке прикрепили к цепи крана.

Лишь только шар подняли на судно, люк отвинтили и моряки взглянули в темную внутренность шара.

Никакого ответа не последовало на жадные расспросы; не слышно было и движения. Эльстэд, повидимому, лежал неподвижно свалившись на дно шара. Корабельный врач вполз внутрь и передал его на руки людям. В течение нескольких мгновений нельзя было разобрать, жив он или мертв. При желтом свете фонарей судна видно было, что лицо его все в поту. Его снесли вниз, в его собственную каюту.

Оказалось, что он не умер, а находится в состоянии полного упадка сил; кроме того, сильно пострадал от ушибов. Несколько дней ему пришлось пролежать в абсолютном покое. Только по истечении недели он оказался в состоянии рассказать, что ему пришлось испытать.

Первые похожие на слова звуки были о том, что он вновь собирается спуститься на дно. Придется только, говорил он, несколько изменить конструкцию шара, чтобы в случае необходимости он сам освобождался от каната, вот и все. Но что за изумительное приключение выпало ему на долю. Вы думали, я не найду ничего, кроме ила, сказал он. Вы смеялись над моей затеей, я же открыл целый новый мир.

Он начал свой рассказ отрывочно, больше вел его с конца, а потому невозможно его же собственными словами его передать.

Все началось, по его словам, ужасно. Пока канат разворачивался, шар все время перекатывался. Эльстэд чувствовал себя, как лягушка в футбольном мяче. Он видел только один кран и небо вверху, временами еще толпу людей у поручней. Никак нельзя было угадать, в какую сторону покачнется сейчас шар. Вдруг он почувствовал, что его ноги поднимаются кверху, он потерял равновесие и покатился через голову, падая кое-как на подушки. Шарообразная форма оказалась самой неудобной из всех, но при огромном давлении на дне она была единственно надежной.