В полярной ночи - Страница 11

Дебрев остановился, широко вдыхая воздух, которого ему не хватало. Лицо его, побагровевшее от гнева, было страшно.

Седюк видел, что большинство присутствующих потупили головы. Никто не смотрел соседу в глаза. Духота, до сих пор никем не замечаемая, хотя в комнате было сильно накурено, вдруг стала ощутимой, плотной, как вода.

— Теперь смотрите, что получается, — продолжал Дебрев. — Москва утверждает технический проект, начинается разработка рабочих чертежей. Государственный Комитет Обороны принимает важнейшее для нас решение — сократить срок, данный на строительство ТЭЦ и медеплавильного завода, на полгода. ТЭЦ по этому решению должна быть пущена первого февраля, медеплавильный завод — первого мая. Я даю об этом телеграмму из Москвы, а мне отвечают, что обнаружены новые данные и что в связи с этим строительство ТЭЦ стоит под угрозой срыва. Между тем решение ГКО претворяется в жизнь. Нам из самых строгих государственных резервов, тех самых, что берутся в последнюю очередь, выделяются железная арматура, несколько тысяч тонн цемента, бензин, продовольствие, люди, монтажники, даются пароходы для забрасывания всего этого на север. А вы здесь спокойно ликвидируете все эти усилия и жертвы. Вы с безмятежным спокойствием заявляете, что угловые фундаменты будут глубиной двадцать восемь — тридцать метров, вместо ожидавшихся пятнадцати, что объем земляных работ увеличивается на тридцать процентов, на столько же увеличивается объем бетонировочных работ. Требуется лишняя арматура, почти две с половиной тысячи тонн цемента дополнительно. А где взять этот цемент, когда враг подступает к Сталинграду и Новороссийску и половина наших цементных заводов взорваны или эвакуированы? А если и достанем, если нам выделят эти дополнительные две с половиной тысячи тонн, то как вы их забросите на север, когда Каралак встанет через две недели? И чем вы их забросите, разрешите узнать? На помощь большую, чем нам оказана, мы рассчитывать не можем.

Страна пошла на серьезные жертвы, чтоб снабдить нас, большего мы требовать не вправе. Все обстоятельства складываются против нас, начиная от наступления немцев и кончая приближающейся полярной зимой. И скажу вам откровенно: может быть, вас это мало задевает, но я не поставлю свою подпись под телеграммой, в которой будет признание, что мы все оказались шляпами. Решение ГКО — закон. Его нельзя отвергать, нельзя оспаривать, его нужно выполнять, чего бы это ни стоило. И тут появляется товарищ Зеленский со своим гениальным предложением. В чем суть этого предложения? Он рассуждает так: раз от нас требуют строить скоро, значит будем строить плохо.

— Военные нормы — не значит плохие нормы! — крикнул с места Зеленский.

— Военные нормы — вынужденные нормы, — сурово возразил Дебрев. — Они так и называются — временные. А применение их в жестких условиях Заполярья приведет к тому, что построенная вами ТЭЦ будет не столько давать энергию, сколько сидеть в авариях. Вы рассуждаете об этих нормах теоретически, товарищ Зеленский, а я зимой этого года построил целый завод, применяя эти нормы. Завод работает, дает продукцию фронту, но я не уверен, что через год он не рассыплется. Здесь, в Ленинске, военные нормы внедрены не будут. Применение их в Заполярье с его морозами и пургами грозит катастрофой. Мы должны строить только прочно, только солидно, только по постоянным нормам. Итак, еще раз формулирую тему нашего совещания: изыскание средств и возможностей для точного выполнения постановления ГКО. Кто хочет слово?

Слово попросил Караматин. Дебрев, поморщившись, недовольно бросил:

— Вы только что говорили. Если с оправданиями, так не стоит задерживать собрание, Семен Ильич.

— Я по другому вопросу, — разъяснил Караматин и, получив слово, поднялся, держась рукой за спинку стула. — Валентин Павлович категорически отводит обсуждение вопроса о применении военных норм.

Я продолжаю считать, что многие из этих норм можно применить. Однако в проектном отделе мы учитывали, что руководство комбината может на это не пойти, и в связи с этим у нас возник вариант, который я хочу вам доложить. Основная трудность, очевидно, в нехватке цемента. Наше предложение касается именно этого вопроса. По генеральному проекту Ленинска здесь предусматривается свой цементный завод с производством нескольких десятков тысяч тонн цемента в год. Все это в будущем. Мы разработали техническое задание на строительство временного цементного заводика на территории нынешнего кирпичного завода. Этот цементный цех может дать недостающее количество цемента до весны. Основное оборудование можно найти на месте. На базе техснаба имеется вращающаяся печь для сушки медного концентрата. До мая медеплавильный завод не будет пущен, до середины апреля сушильный цех не будет монтироваться. Мы предлагаем смонтировать эту печь во временном цементном цехе, футеровать ее соответствующим огнеупором, немного переделать топки для получения более высоких температур. Известняк и другие материалы для производства цемента есть. А весной оборудование будет демонтировано и возвращено на постоянное место. Высокого качества цемент не гарантируем, даже наверное будет неважный, но дефицит он покроет.

— Собираетесь возводить турбины и генераторы на фундаментах из дрянного цемента? — иронически спросил Дебрев.

— Нисколько, Валентин Павлович, — спокойно возразил Караматин. — На фундаменты основного оборудования ТЭЦ пойдет хороший цемент. А местный цемент будет использован на строительство стен подсобных цехов ТЭЦ и главным образом на строительство коробок медеплавильного завода.

— Я, как начальник медеплавильного завода, решительно возражаю! — крикнул сидевший недалеко от Седюка человек. — Я эти одолжения знаю: заберете печь на полгода, а потом выяснится, что цемента все-таки не хватает, и печь у вас засохнет. В результате в мае мы не сумеем пустить отделение сушки, и в довершение стены, скрепленные вашим, местным цементом, начнут валиться на головы рабочих во время первой же серьезной пурги.

— Как мнение начальника строительства? — спросил Дебрев.

Зеленский встал, откашлялся и заговорил глухим басом, — этот бас плохо вязался с его женственным, красивым лицом и каждый раз, как он начинал говорить, казался неожиданным.

— Строителям и металлургам, Валентин Павлович, этот вариант нежелателен. Наш график так напряжен, что стоит на той грани, где реальность превращается в фантастику. Малейшее новое затруднение самым роковым образом отразится на сроках ввода станции. Прежде всего строительство, монтаж и демонтаж нового цеха, не предусмотренного планом, займут много людей и механизмов. Их придется изымать из основного строительства. Это главное затруднение. Второе затруднение в том, что местный цемент схватывается значительно медленнее привозного. Для нас, строителей, принять этот вариант означает — пойти на большие новые трудности.

— Конечно, получать все от чужого дяди проще, чем самому все разрабатывать, — зло заметил Дебрев. — Самый нежелательный вариант — это брать на себя ответственность, творчески мыслить, работать с огоньком.

— Я не от ответственности бегу, а указываю на реальные трудности, — огрызнулся вспыхнувший Зеленский. Похоже было, что новая насмешка Дебрева совсем вывела его из равновесия.

— Разрешите мне, — сказал Сильченко.

— Слово имеет Борис Викторович, — объявил Дебрев.

Сильченко встал, провел рукой по усам, просмотрел запись в блокноте. Он помолчал, ни на кого не глядя, всматриваясь в какую-то невидимую точку на стене, поверх голов. И голос его, когда Сильченко заговорил, был строг, суховат и четок. Говорил Сильченко медленно, ясно, временами опускал голову.

Видно было, что во время речи он неспособен откликаться на каждое замечание и живо все наблюдать, как это делал Дебрев. Сосредоточенный и сдержанный, он словно выключался из всего, что не имело прямого отношения к его мысли.

— Прежде всего о применении временных норм на строительстве, — сказал он. — Я вполне согласен с Валентином Павловичем, что применение этих норм на основных объектах нашего строительства недопустимо. Эти нормы предложены главным образом для тех из эвакуированных предприятий, которые с самого начала строятся как времянки и после освобождения временно оккупированных врагом территорий будут возвращены на старые базы. Мы же строим в глубоком тылу, строим на десятилетия, и хотя Москва разрешила нам в отдельных случаях применять эти нормы, мы, как большевики, поблажки себе давать не будем. Мы решаем дело государственной важности и должны решать его по-государственному. Но это не значит, что мы вообще зарекаемся от этих норм. По условиям нашего строительства нам придется возводить много вспомогательных объектов — срок службы их исчислен несколькими годами или даже месяцами. К этим объектам нормы военного времени или даже еще более упрощенные нормы обязательно должны быть применены. В частности, я вполне поддерживаю предложение проектантов о строительстве временного цементного цеха. Конечно, цех должен строиться с минимальными затратами труда и материалов, то есть по нормам военного времени. Тут товарищ Назаров беспокоился, отдадут ли ему печь и выстоят ли стены под давлением пурги. Я думаю, что опасения товарища Назарова лишены оснований. Он, видимо, забывает, что основной объект нашего строительства — как раз медеплавильный завод. И если заберут у Назарова сушильную печь, то не для того, чтобы лишить его этой печи, а чтобы создать условия для ее своевременного пуска на медеплавильном.