В погоне за радугой - Страница 22

Воспоминания были приятными, но он знал, что если вернется назад, ничто не останется по-прежнему. Сейчас люди смотрели на него по-другому, не так, как тогда, когда он еще был пастухом у отца, ждали от него чего-то другого. “Правду говорят, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды”, — с грустью подумал он.

— Моя жизнь теперь здесь, в Штатах. Он чуть было не добавил “с тобой”, но потом передумал, посчитав, что опережает события. Джэйн стала очень пуглива в последнее время. Он уже все обдумал: и место, и время. Оставалось уточнить некоторые детали, перед тем, как назвать Джэйн своей навсегда.

Он вылил остатки кофе на тлеющие угли, встал, потянулся и сказал:

— Этот день был очень долгим, любовь моя. Давай спать.

Джэйн посмотрела вокруг и начала грызть ноготь на большом пальце. Она не сказала ни слова, пока он тушил огонь и проверял лам. Но когда Рэйли открыл палатку и жестом пригласил ее войти первой, она заупрямилась. Все старые страхи ожили с новой силой, и у нее панически сжалось горло. Она попыталась войти под голубой капроновый купол палатки, но, не успев переступить порог, отпрянула.

— Я не могу, — прошептала она смущенно, не смея посмотреть на Рэйли.

В ее темных глазах заблестели слезы.

— Извини, я думала, что смогу это сделать, но я не могу.

— Джэнни, что с тобой? — с искренним участием спросил он, затем обнял ее и прижал к себе.

Она дрожала.

— Ты будешь смеяться, — сказала Джэйн уныло.

— Не буду, я обещаю, а ты ведь знаешь, что я всегда сдерживаю свои обещания.

Может быть, он примет ее за сумасшедшую, но смеяться не будет, потому что обещал. И она верила ему.

— Я боюсь замкнутого пространства, — призналась она робко. — Я думала, что смогу находиться в палатке, потому что она стоит на открытом месте, но…

"Клаустрофобия, — подумал Рэйли, поглаживая Джэйн по ее густым непослушным волосам. — Вот почему в ее огромном доме было так много окон и почти не было стен. Вот почему она спала на огромной кровати без спинок. Скорее всего этим же объясняется и то, что у нее машина с откидным верхом”.

— Когда я была маленькой, меня случайно заперли в шкафу, — объяснила Джэйн, которую только при одном воспоминании об этом событии бросило в дрожь. — Ты, наверное, думаешь, что глупо с моей стороны до сих пор бояться, точно так же, как ты считаешь глупым верить в судьбу.

— Я вовсе не думаю, что это глупо. Я знаю, что значит испытывать страх перед чем-либо. Я знаю, что значит нуждаться в поддержке друга. А мы ведь друзья.

Любовь переполнила Джэйн, в ее глазах появились слезы. Нет, он — удивительный человек!

— Очень хорошие друзья, — сказала Джэйн с улыбкой благодарности.

Рэйли поцеловал ее в носик и подмигнул:

— Жди меня здесь.

Не говоря больше ни слова, он вошел в палатку, взял двойной спальный мешок и подушки и положил их так, чтобы можно было любоваться красками заходящего солнца и луной, уже появившейся над горизонтом. Джэйн охотно устроилась рядом.

— Ты действительно согласен спать на открытом воздухе, а не в палатке? — спросила Джэйн.

— Кому она нужна? Разве можно, лежа в палатке, любоваться звездами?

В ответ Джэйн прижалась к нему. “Пока я буду рядом с Рэйли, я всегда смогу любоваться звездами, — подумала она.

Должно произойти что-то ужасное. Джэйн вновь содрогнулась от страшного предчувствия. Она осознала это глубокой ночью, когда проснулась от ночного кошмара. Женщина села прямо и вновь ощутила в груди ледяной страх, от которого холодели руки и ноги. Но самым главным вестником несчастья был ее браслет. После недель молчанки, он снова вернулся к жизни. Джэйн просунула под цепочку два пальца и вздрогнула от предчувствия, которое охватило ее.

Должно было произойти что-то ужасное.

Знать об этом и не сказать никому — тяжкое бремя. Если бы она находилась дома, то рассказала бы все Брайану. Он понял бы ее. Рэйли она не могла сказать: он не верил в предчувствия. Ему, счастливому, не была доступна эта сфера сознания.

Когда он проснулся и спросил, что случилось, она ответила, что видела страшный сон. Он нашел единственно верный, по его мнению, вывод — заняться любовью. И она признала, что это был неплохой способ отвлечься, но не более.

Ее угнетало то, что после того, как они провели день, наслаждаясь природой и своей любовью, черное предчувствие подкралось и разрушило все. Целое утро она размышляла о том, что оно могло значить. Неужели ее линия жизни пересеклась с личной жизнью Рэйли только для того, чтобы разойтись? Что же уготовила им судьба?

Они шли по тропинке в полном молчании. Джэйн снова просунула пальцы под браслет и сразу же ощутила уже знакомое ей гнетущее предчувствие. Она не знала что, не знала когда, не знала где, но знала, что что-то должно случиться.

— Это все из-за него, — резко сказал Рэйли.

Он остановился, сорвав с головы шляпу и в сердцах бросил ее на землю. Пикафор сразу же села, Рауди надоедливо залаял, но потом прекратил и тоже опустился на землю, положив голову на лапы.

Джэйн натянула повод Джорпуру, чтобы он остановился, и удивленно посмотрела на Рэйли:

— Кто?

— Кто? — переспросил он сердито. Его темно-золотистые брови низко нависли над синевой глаз.

Ты целый день крутишь этот проклятый браслет и выглядишь так, будто близится конец света. Я хочу знать, что происходит, Джэйн?

Джэйн виновато посмотрела на запястье и два пальца, просунутые под браслет, затем вытащила их и почесала локоть:

— Ничего, — сказала она скорее вопросительно, чем утвердительно.

— Мы отлично провели время, так ведь? — спросил Рэйли тоном, не терпящим возражений.

Она кивнула в ответ — Тогда что происходит? Ты что-то слишком молчалива, — сказал Рэйли и пристально посмотрел на нее.

Джэйн не понравились его слова, его взгляд. Она скрестила руки на груди и спросила:

— О чем же, по-твоему, говорит мое молчание?

— О том, что тебя что-то беспокоит Рассказывай все как есть.

Отведя глаза в сторону, Джэйн начала одновременно грызть ноготь и обдумывать, какую бы отговорку сказать ему, но отказалась от этой мысли. Рэйли все равно не обманешь, да он же не успокоится, пока не узнает всю правду.

— У меня просто тяжело на душе.

— Почему?

Она пожала плечами. Рэйли подошел к ней, сжал ее лицо в своих ладонях и посмотрел в ее огромные глаза, в которых читалась неуверенность, и его сердце сжалось.

— Мы должны выяснить все до конца, Джэйн, — мягко сказал он. — Я приехал, чтобы уладить все между нами. Но у нас ничего не выйдет, если ты будешь что-то скрывать от меня. Чего ты боишься?

— Уладить? Ты говоришь, будто речь идет о деловой сделке, — сказала она раздраженно. — Ты приехал сюда только за этим? Уладить то, что уже давно в прошлом?

— Я дал обещание нам обоим, Джэйн, — он сделал паузу и пристально посмотрел на нее. Легкий ветерок растрепал его золотистые волосы. — И я не жалею о том, что сдержал его. А ты?

— Нет, — ответила она машинально, но тут же ее охватили сомнения. — Да, — она закрыла глаза, до боли сжала веки и покачала головой. Затем она открыла их и сказала:

— Я не знаю.

— Ты говорила, что любишь меня, — выдавил из себя Рэйли, стараясь не выдать голосом свой страх.

Его сердце целиком принадлежало Джэйн, и он все вынес бы, если бы она отказалась от него.

— Я люблю тебя, — сказала Джэйн серьезно. — Я только не уверена, хорошо это или плохо.

Раздражение захлестнуло все, что он чувствовал минуту назад. Он считал себя очень нетерпеливым. Рэйли жаждал, чтобы ему принадлежали тело и душа Джэйн, но уже начинал уставать от ее отчужденности. Казалось, что вся его сознательная жизнь прошла в ожидании того, когда же Джэйн Джордан полюбит его. И вот, когда она наконец призналась в своих чувствах, у нее все равно оставались какие-то сомнения.

— Черт возьми, что это значит? — спросил он, рассерженно взмахнув руками. — Конечно же, это хорошо. Влюбленные должны быть счастливы, черт побери. Почему же ты несчастна?