В погоне за призраком - Страница 11

Малиновкин перечитал записку дважды и задумался. Почему Жанбаев ведет себя так таинственно? Почему не показывается Ершову? Неужели все еще не доверяет ему?

Видно, действительно Жанбаев этот чертовски осторожен! Недаром дана ему шпионская кличка "Призрак".

А майору не следовало бы ехать на это свидание одному. Нужно было бы взять и его, Малиновкина, с собой или послать следом по этой же дороге на велосипеде. У хозяйки висит в коридоре чей-то велосипед - можно было бы им воспользоваться.

Но приказ есть приказ. Малиновкин уничтожил записку, потушил свет и вернулся в свою комнату. На улице Ершова теперь не было видно. Очевидно, он зашел в дом Джандербекова. Взглянув на светящийся циферблат часов, Малиновкин снова устроился у окна. Была половина двенадцатого. Через полчаса Ершову следовало выехать из дома на мотоцикле.

Малиновкин еще очень мало работал в госбезопасности, но он начитался и наслушался всяческих рассказов о контрразведчиках, и ему все казалось преувеличенно сложным, полным романтики и таинственности. И конечно же, он мечтал об опасных операциях. Почти полгода ему пришлось провести на довольно будничной работе в одном из отделов, подчиненных Саблину. Пока все там было более или менее ново для него, он не тяготился этой работой, но как только ему показалось, что он "все постиг", юноша стал томиться по "настоящему делу". Он и теперь еще не понимал, что именно эти будничные дела и гарантировали успех героических эпизодов, ибо были подготовкой к решительной схватке с врагом, кропотливой разведкой его позиций.

Получив задание сопровождать майора Ершова в опасном предприятии, Малиновкин обрадовался необычайно. Однако теперь, когда представилась реальная возможность если не активных действий, то, во всяком случае, встречи с настоящим врагом с глазу на глаз, его опять отстранили от этого опасного дела.

Тяжело вздохнув, Малиновкин закрыл окно и сел на подоконник. Ершову уже пора было выходить на улицу. Надо было не прозевать этот момент.

Но вот минутная стрелка перевалила через двенадцать. Вот уже пять... семь... десять минут первого. Что же медлит Андрей Николаевич, заснул он, что ли?

Малиновкин начал нервничать. Появилось желание подойти незаметно к окну комнаты Ершова и постучать или бросить в него горсть песка. Но нет, не мог опытный контрразведчик майор Ершов, прошедший школу у знаменитого Астахова, заснуть в столь напряженный момент!

"А что, если Ершову кто-нибудь помешал выехать вовремя? - мелькнула новая мысль. - Нет, скорее всего, он ушел из дома огородами, чтобы не привлекать ничьего внимания..."

Было уже четверть первого, когда Малиновкин достал из чемодана рацию. Включил ее на прием, надел наушники и стал осторожно настраиваться то на одну, то на другую волну коротковолнового диапазона. Тоненький писк морзянки, обрывки музыки, чей-то басистый, раскатистый смех, молящий голос женщины, сухой треск грозовых разрядов и снова морзянка попеременно слышались в его наушниках.

Малиновкину нравилась эта "эфирная смесь", как он называл ее. Она казалась ему горячим, напряженным дыханием планеты. Из иностранных языков он знал только английский и немецкий, но легко отличал по произношению и темпераменту французскую, итальянскую и испанскую речь. Славянские же языки он понимал довольно свободно, так как знал украинский и белорусский.

Малиновкин обычно любил строить догадки по обрывкам фраз, "выловленным из эфира", когда не спеша настраивался на нужную ему волну. Любопытно было представить себе, о чем говорило и пело человечество, что волновало его и тревожило.

Многое можно было подслушать в наушниках в томительные часы дежурства. Но не только голоса людей и звуки музыки говорили радисту, чем живут и волнуются люди. Комариное попискивание морзянок тоже могло поведать о многом: о бедствиях на море, о производственных заданиях, о прогнозах погоды. Звуки радиотелеграфа были и главными носителями тайн. Ими передавались зашифрованные коммерческие сводки, служебные распоряжения, донесения тайных агентов, секретные предписания их резидентов.

Малиновкин давно уже привык к "эфирной сумятице" и довольно легко ориентировался в ней. Но сегодня он интересовался только морзянками в пределах одного из диапазонов коротких волн и чутко прислушивался к малейшему шороху в эфире.

Был уже второй час ночи, когда Малиновкин стал подумывать, что Ершов, видимо, либо не имеет возможности связаться с ним по радио, либо не нуждается в таком разговоре.

На всякий случай, он решил все же подежурить еще немного, то и дело поглядывая на дом Аскара Джандербекова.

Прошумела за окном машина, осветив на несколько мгновений стены комнаты Малиновкина, и снова все погрузилось в темноту. Даже дом Джандербекова растворился в ней на некоторое время. Только звезды в черном небе сверкали все так же ярко, медленно меняя свое расположение над крышами домов.

Ершову пора было бы вернуться, если только Жанбаев не дал ему нового задания. Но, может быть, Призрак умышленно заманил его куда-то для расправы?

Малиновкин уже не мог больше спокойно сидеть у рации: он пододвинул ее поближе к окну и почти лег на подоконник. А когда беспокойство и нетерпение его достигли крайней степени, выключил рацию и осторожно вышел на улицу. Постояв немного против дома Аскара, он прошелся по своей стороне улицы до конца квартала и снова остановился в нерешительности. Что же теперь делать? Что предпринять?

Требовалось срочно найти решение, но лейтенант впервые был в таком положении и не знал, как быть. Больше всего ему хотелось забрать хозяйский велосипед и пуститься по той дороге, по которой несколько часов назад уехал Ершов. Но верное ли это будет решение? Что, если он больше всего понадобится именно здесь? Нет, нужно твердо следовать приказанию майора и не уходить никуда.

Сокрушенно вздохнув, лейтенант вернулся в свою комнату и снова уселся возле окна. Улица была теперь светлее, чем раньше. Он посмотрел на часы: стрелки показывали три - значит, уже начинался рассвет.

Жанбаев все еще не доверяет

Бросив в окно Малиновкина записку с сообщением о задании Жанбаева, Ершов вернулся в дом. Аскар Джандербеков находился на дежурстве- иногда у него бывали и ночные дежурства. Темирбек тоже не вернулся еще из поездки. Казалось бы, майор мог действовать совершенно свободно, но он по опыту знал, что предосторожность никогда не бывает излишней.

Рация находилась теперь в мотоцикле. С помощью Малиновкина Ершову удалось так ловко вмонтировать ее внутрь коляски, что пользоваться ею можно было, не вынимая из тайника.

Как же теперь лучше выехать со двора Аскара: вывести мотоцикл на улицу или незаметно провести его огородами? Пожалуй, лучше огородами.

Ершов выкатил машину во двор. Она была легкой, подвижной. Катить ее не стоило большого труда. Только в огороде пришлось немного повозиться, чтобы не помять грядки. Но вот наконец он в поле. Усевшись в седло, майор зажег прожектор и завел мотор. Дорога была неважная, проселочная, ехать без света было рискованно. Ершов включил первую скорость и медленно двинулся вперед.

Глушитель мотоцикла был хороший, и мотор грохотал не очень громко. Желтоватый конус света тускло освещал песчаную дорогу. Иногда он выхватывал из темноты то белые султаны ковыля, росшего по сторонам дороги, то полукустарники кокпека с невзрачными стеблями и листочками. Попал в полосу света и степной хорек, вышедший, видимо, на охоту за сусликами.

Ершов увеличил скорость, продолжая зорко поглядывать по сторонам, но все вокруг было обычно. Интересно, где Жанбаев подаст условленный сигнал: у самой Черной реки или раньше?

Вот в конусе света вспыхнули кусты терескена. Невзрачный терескен ночью показался Ершову красивее, чем днем. Мелкие седовато-серые листики его были похожи на язычки тусклого пламени. И вдруг майор увидел, как несколько левее куста терескена замигал красный огонек: две короткие и одна длинная вспышка.

Ершов остановил мотоцикл и тоже просигналил своим прожектором. Тотчас же красный фонарик снова ответил ему обычной азбукой Морзе: