В плену страстей - Страница 4

Чтобы подругу не хватил удар, Алекса постаралась не попасться ей на глаза, когда с большой неохотой отправилась на следующий день в ультрамодный бар. Едва войдя в помещение, она подумала: «Как хорошо, что я оделась именно так, а не иначе». Наряд каждой женщины буквально кричал: «Посмотри на меня!» Алекса была уверена, что серая блузка и узкая серая юбка, а также туфли на низком каблуке и сумка в тон вкупе с отсутствием макияжа и гладко зачесанными в тугой пучок волосами должны сделать ее незаметной.

Она назвала свое имя – и имя человека, с которым должна встретиться – высокомерной служащей у входа. Женщина удивленно подняла брови, когда Алекса произнесла имя Гая де Рошмона, и окинула скептическим взглядом скромную внешность Алексы. Тем не менее она направила младшую дежурную в зал для избранных, а когда ей доложили, что такая скучная на вид девушка действительно приглашена Гаем де Рошмоном, то выражение ее лица сделалось еще более скептическим.

– Это деловая встреча, – зачем-то уточнила Алекса и пожалела о сказанном.

Ей должно быть безразлично, что о ней думает эта высокомерная служащая в роскошном заведении.

Алексу провели в бар, где было очень шумно и толпилось огромное множество людей. Она еле заметно усмехнулась. Да она и пенни в таком месте не потратила бы, даже если у нее было бы достаточно денег, чтобы здесь пообедать. Сплошная показуха.

Неужели ее возможный заказчик завсегдатай подобных мест? Быстрым взглядом она окинула зал, ища глазами человека, который соответствовал бы образу, столь красочно описанному Имоджен. Подходящих мужчин было предостаточно. Если самозначимость имеет массу, то общий вес важных особ в этом помещении вполне мог бы потопить «Титаник». И несомненно, эгоизм Гая де Рошмона составил бы основную тяжесть. Итак, который из них он? Да любой, так как все мужчины выглядели богатыми, лощеными и абсолютно самовлюбленными.

– Месье де Рошмон? – обратилась служащая к мужчине, сидевшему за низким столиком.

То, что прозвучало в ответ, было сказано по-французски и так быстро, что Алекса не смогла уловить смысла. Мужчину она не разглядела, поскольку он сидел к ней спиной. Он кивнул. Алексу жестом пригласили пройти вперед. Она подошла к свободному креслу с другой стороны стола и села, пристроив сумку сбоку.

– Добрый вечер, – произнесла она уверенным тоном. И подняла глаза на сидящего напротив. Ей показалось, что у нее просто отвисла челюсть.

«О боже, Имоджен, ты права…» – пронеслось в мозгу.

Куда подевался ее скептицизм при виде Гая де Рошмона? Как подобрать подходящие слова, чтобы описать собственное состояние? Зрительное впечатление было ошеломляющим: как может быть, чтобы черты лица, обычные для каждого человека – глаза, нос, рот, – соединились таким образом, что… Алекса не находила объяснения увиденному.

Взгляд скользил по скульптурно вылепленному лицу, вбирая в себя все: разлет бровей, прямой тонкий нос, красиво очерченный рот, резкую линию скул, черные волосы, безукоризненную прическу. Алекса была не в состоянии пошевелиться – она была во власти исходивших от Гая де Рошмона флюидов.

Он привстал при ее появлении, но тут же сел, когда села она, и небрежно, но грациозно откинулся в мягком низком кресле, заложив ногу за ногу. Руки лежали на подлокотниках, и вся поза говорила о том, что он вполне доволен обстановкой и приятно проводит время.

Его поза… Именно таким следует запечатлеть Гая де Рошмона на портрете. Она слегка прищурилась, изучая его. Ее охватило волнение. Такое обычно случалось, когда она начинала работать, но сейчас с ней творится что-то особенное. Она все ощущала по-другому… более глубоко…

Да, совершенно по-другому. Она это сразу поняла. Она никогда в жизни ни на кого так не реагировала, но сейчас не время об этом размышлять. Позже она все обдумает. А сейчас… Сейчас она должна внимательно вглядеться в это необычное лицо. Такое необычное, что она просто поедает его глазами.

Вдруг до нее дошло, что это неприлично. Усилием воли она заставила себя прекратить разглядывание. Но как трудно это сделать, когда хочется одного: смотреть и смотреть на него, впитывая в себя удивительные черты.

Какого цвета его глаза? Невероятно, но понять это она не смогла. Она вновь впилась в него взглядом. Что она делает? Сеанс портретной живописи у них еще не начался.

Алекса выпрямила спину и заставила себя вежливо и по-деловому улыбнуться.

– Насколько я поняла, вы хотели бы заказать свой портрет? – спросила она, чувствуя, к своему огромному облегчению, что голос у нее тверд.

Гай де Рошмон не сразу ей ответил. Он продолжал сидеть, не меняя позы, и с таким видом, словно не считал, что ее долгое разглядывание, по меньшей мере, странно. Но возможно, пауза длилась всего несколько секунд, затем его губы дрогнули в такой же вежливой, как у Алексы, улыбке, и он сказал:

– Да, меня убедили проявить подобное тщеславие. Портрет будет подарком моей матери, чтобы сделать ей приятное.

В его голосе слышался не только легкий иностранный акцент, но и некоторая насмешка.

И еще. От тембра его голоса Алексу охватили непонятные ощущения. Она постаралась не придавать этому значения, кивнула в ответ и снова вежливо улыбнулась.

– Господин де Рошмон, я обычно предупреждаю клиентов – конечно, если вы пожелаете поручить мне этот заказ – относительно времени, которое необходимо посвятить позированию. Я, разумеется, сознаю, что это вас озадачит, но тем не менее…

Он поднял ладонь. Длинную, узкую, с ухоженными ногтями.

– Что бы вы хотели выпить, мисс Харкорт?

Алекса замолкла, не договорив.

– Нет-нет, благодарю, но боюсь, что вынуждена отказаться.

Гай де Рошмон удивленно поднял брови. Алекса поймала себя на том, что снова не может отвести от него глаз. Такое простое, едва заметное движение бровями мгновенно изменило выражение лица – он был не только удивлен, но ее отказ показался ему забавным.

– Dommage[5], – пробормотал он и посмотрел на нее.

«У него зеленые глаза. Зеленые, как вода в глубоком лесном пруду, в котором можно утонуть», – подумала Алекса и заставила себя вынырнуть из этого изумрудного пруда.

– Работа над портретом полностью зависит от количества и частоты сеансов. Я понимаю, что для вас это может быть утомительно, но…

И снова Гай де Рошмон прервал ее. Его, видно, совсем не интересовали практические стороны того, как он будет позировать, чтобы его облик наилучшим образом был увековечен на портрете, предназначенном для подарка матери.

– Мисс Харкорт, скажите мне, почему, по вашему мнению, я выбрал именно вас для этой работы?

До сего момента предметом изучения был он, а наблюдателем была она. А сейчас неожиданно они поменялись ролями.

Гай де Рошмон пристально смотрел на нее своими изумрудными глазами. У Алексы перехватило дыхание. Слова роились в голове, а горло сдавило. Господи, он такой…

Определить, какой же он, она не смогла. Все, на что она сейчас способна, это позволить Гаю де Рошмону смотреть на нее.

И не просто смотреть, а оценивать. Эти мысли как в тумане пронеслись в голове.

Внутри зрел протест. Одно дело, когда она изучает его внешность – ей это необходимо для портрета. Но совершенно другое дело, когда он точно так же разглядывает ее. Ей, конечно, понятно, почему он это делает. Человек такой значимости, финансовый олигарх, да еще с внешностью кинозвезды… Он считает, что имеет на это полное право.

Она сжала губы, и глаза у нее засверкали. Но она подавила эмоции. Она ни за что не покажет ему, как он на нее действует. Нет, он нисколько ее не волнует – просто у него такая необычная внешность, а ей, как художнику, необходимо получше его изучить. Вот и все. Но так ли это?

Алекса взяла себя в руки, подавила волнение, которое породили в ее душе эти потрясающие глаза.

– На этот вопрос отвечать не мне, месье де Рошмон, – сказала она. – Выбор художника полностью зависит от вас. Заказчик вы. А моя задача в том, чтобы мои планы совпадали с вашими.