В плену Левиафана - Страница 4

Впрочем, это были не единственные мысли относительно синьора Тавиани: будучи риелтором, Алекс прикидывал, какой из продаваемых домов подошел бы старику. Те же прикидки он делал и став продавцом мужских рубашек, но на этот раз они касались модельного рубашечного ряда. Лучше всего на старике смотрелись бы рубашки c воротником-стойкой, именуемым в профессиональной среде «мандарин». А вот рубашка с воротником «варно» не пошла бы ему ни при каких обстоятельствах, для нее нужен кто-нибудь помоложе. Кто-то, кто не прочь заглянуть на помпезную вечеринку, устраиваемую мэрией в честь приезда звезды телесериалов Вольфа Бахофнера.

Такая вечеринка имела место в действительности, но ни синьора Тавиани, ни тем более Алекса туда так и не пригласили. И все равно о ней у Алекса сохранились самые теплые воспоминания: в день ее проведения в обычно пустом магазинчике народу было не протолкнуться. Алекс сбился с ног, демонстрируя последние модные новинки отцам города, лесопильному начальству и наиболее уважаемым горожанам. В течение нескольких часов отоварились все: герр Людтке (разжившийся сразу двумя рубашками – для себя и для зятя), синьор Виладжо, синьор Дзампа и даже мэр – синьор Фабио Риви. Последним покинул лавку бывший босс Алекса, синьор Моретти, бросив напоследок:

– Пусть не думает, что здесь живет одна тупая, обросшая шерстью деревенщина!

Фраза, конечно же, была адресована вовсе не Алексу, а венценосному Вольфу Бахофнеру. Пересчитывая выручку (она оказалась едва ли не равной полугодовому максимуму продаж), Алекс неожиданно размечтался о нашествии на К. толпы знаменитостей. Ведь если приезд сериального Бахофнера вызвал такой ажиотаж, то что бы случилось, появись в окрестностях всемирно известные Джон Траволта или Джордж Клуни? Или Аль Пачино собственной персоной?

Массовое сумасшествие, вот что. Коллективное помешательство. Психоз, сопровождаемый ажиотажным спросом на товар, в изобилии представленный в его, Алекса, магазинчике.

А что бы произошло, если бы Джон Траволта пролил на себя кофе, а сменной рубашки под рукой не оказалось? Или у Джорджа Клуни, путешествующего налегке (с одним несессером, берушами и упаковкой зубочисток), вдруг потекла бы чернильная ручка, небрежно сунутая в нагрудный карман?.. Тут-то и пригодился бы Алекс, главный по сорочкам во всей округе!.. Волей-неволей голливудским звездам пришлось бы заглянуть к нему, и тогда…

О том, что произошло бы тогда, Алекс додумать не успел – над входной дверью звякнул колокольчик.

Неужели Джон с Джорджем? Неужели Аль?

Но вместо знаменитостей Алекс обнаружил на пороге синьора Тавиани. И удивился этому ничуть не меньше, чем удивился бы внезапному появлению кинозвезд. То есть меньше, естественно, но элемент легкого изумления все равно присутствовал: никогда еще кладбищенский сторож не переступал порог его магазинчика.

– Здравствуйте, синьор Тавиани, – сказал Алекс, выходя из-за стойки.

– Здравствуй, малыш.

«Малыш» – вовсе не знак особого расположения или подчеркнутой симпатии: «малышами» синьор Тавиани называет всех, включая мэра. С высоты своего возраста синьор Тавиани вполне может себе это позволить, но есть и другое объяснение: он просто не помнит большинства имен, стариков частенько подводит память. А «малыш» выглядит универсально, дружелюбно и никого не в состоянии обидеть. «Малыш» применим даже к женщинам и вызывает у них благодарную, застенчивую улыбку, в чем Алекс имел возможность неоднократно убедиться. Правда, кроме «малыша», нужно иметь в арсенале что-то более существенное, иначе чешские сноубордисты всегда будут брать верх. Интересно, что думает по этому поводу синьор Тавиани?

Ничего.

Он слишком стар, чтобы размышлять о любви и о соперничестве, к тому же (насколько известно Алексу) всю жизнь прожил бобылем. Ни жены, ни детей у него нет и никогда не было – только церковь и кладбище.

– Хотел бы подобрать себе кое-что, малыш, – заявил синьор Тавиани. – Надеюсь, ты мне поможешь.

– К вашим услугам, синьор Тавиани. Всегда к вашим услугам. Тоже собираетесь на вечеринку?

– Какую еще вечеринку?

– Ну… прием. В честь приезда Вольфа Бахофнера и открытия Центра скалолазания.

– Что это еще за фрукт – Вольф Бахофнер?

– Эээ… Актер. Довольно известный.

– Лично я всегда любил Жана Габена. Слыхал про такого?

– Вроде бы, – голос Алекса прозвучал неуверенно. Кажется, он слышал это имя, но никакой определенной картинки, сопутствующей имени, не возникло.

– Жан Габен – вот это актер. Не то что современные кривляки, на которых смотреть тошно… Мне нужна рубаха, малыш.

– Что-то конкретное? Фасон, модель? На каждый день или для какого-то торжественного случая? Особого события?

– Особого события, да. Это ты верно подметил.

– Тогда остановимся на белой.

– Белая – самое то.

– Теперь относительно фасона, – Алекс вынул из шкафчика сразу несколько рубах и разложил их на прилавке. – Вам подошел бы вот этот. С воротником-стойкой…

– Такие пусть носят пасторы, – покачал головой синьор Тавиани. – А я не пастор.

– Рубашка под галстук?

– Что-то вроде того.

– У нас есть отличные галстуки, – тут же оживился Алекс. – Новая коллекция от Роберто Кавалли, прямиком из Милана…

– Ты не слушаешь меня, малыш. Я сказал, что мне нужна рубаха. Только рубаха.

– Конечно, я понял. Могу предложить совершенно замечательную вещь и не очень дорогую. Соотношение цены и качества – идеальное. Показать?

– Валяй, показывай.

Жестом фокусника Алекс раскинул перед синьором Тавиани белоснежное чудо, способное выгодно оттенить любой костюм.

– Ткань просто изумительная, не так ли?

– Не очень-то я в этом разбираюсь, малыш. Но выглядит и впрямь неплохо.

– И цена вас порадует, синьор Тавиани. Всего-то пятьдесят пять евро.

– Дороговато, – с сомнением покачал головой сторож.

– Для такой вещи цена более чем умеренная, поверьте.

– Ну, не знаю, не знаю, – все еще колебался синьор Тавиани.

– Речь ведь об особом событии, не так ли? – мягко напомнил Алекс.

– Такое только раз в жизни случается, поверь, – подтвердил старик. – Ладно, считай, что ты меня уговорил…

– Значит, берете?

– Беру, беру.

Но примерка, последовавшая сразу же за согласием синьора Тавиани расстаться с полусотней евро, неожиданно расстроила Алекса и показала весь его непрофессионализм. Нет-нет, рубашка сидела на старике идеально, размер он угадал, – все дело оказалось в манжетах.

Французских манжетах, рассчитанных под запонки. Как Алекс мог забыть о манжетах?

– Помоги мне застегнуть рукава, малыш, – сказал синьор Тавиани. – Что-то не вижу здесь пуговиц…

– Эээ… Их нет, – вынужден был признать Алекс. – Для таких рукавов нужны запонки.

Старик пожевал губами, и Алекс подумал было, что он разразится тирадой о хитрости торговцев, норовящих сунуть доверчивым покупателям кучу сопутствующего дерьма. Но синьор Тавиани молчал, и Алексу, у которого не выдержали нервы, пришлось мелко оправдываться:

– Я помню, что вы хотели купить только рубашку, синьор Тавиани. И вовсе не собираюсь продавать вам запонки…

– Вообще-то, запонки у меня есть, – последовал неожиданный ответ. И старик, покопавшись в кармане брюк, извлек на свет божий нечто, сверкнувшее металлическим блеском. – Не уверен, что получится сунуть их в прорезь…

– Я вам помогу, – воспрянул духом Алекс.

Запонки, немедленно перекочевавшие в его ладонь, удивили молодого человека не только тяжестью. Судя по всему, они были самодельными, искусно склепанными из монет, которых Алекс никогда не видел прежде. Но рассмотреть их как следует он не успел, поскольку синьор Тавиани стал проявлять признаки беспокойства.

– Ну же, что ты медлишь, малыш?

– Сейчас, сейчас…

Для того чтобы водрузить запонки на место, новоиспеченному «малышу» пришлось приложить некоторые усилия: толстые штырьки никак не хотели влезать в тканевую прорезь. Но когда Алексу все же удалось пропихнуть их, случилось нечто странное: манжеты, до того болтавшиеся довольно свободно, обхватили запястья старика плотным жгутом. Да так сильно, что к кистям и пальцам прилила кровь, а через минуту они и вовсе посинели.