В ожидании землетрясения - Страница 4

Морисси попытался установить радиосвязь, но услышал лишь тишину на фоне атмосферных помех. Тем не менее он решил приземлиться.

Хансония никогда не отличалась обилием людей. С самого начала она была выделена как экологическая лаборатория, потому что население ее, отличавшееся особыми формами жизни, тысячи лет развивалось в изоляции от метрополии. Даже в лучшие годы Медеи Хансония сохраняла особый статус. У посадочной полосы стояло несколько электромобилей. Морисси сел на тот из них, аккумуляторы которого еще не сели, и уже через десять минут был в Порт-Като.

Разило красной мильдью. Постройки, плетеные хижины с тростниковыми крышами пришли в полнейшую негодность. На улицах, на крышах зданий, в кронах деревьев – всюду виднелись энергично пробивавшиеся корявые побеги незнакомых древесных пород. Со стороны Дальнего дул обжигающий холодный ветер. Двое фэксов, четвероногие особи женского пола, вышли из полуразрушенного магазина и уставились на него с явным недоумением. Их шкура была такой синей, что казалась черной – островная разновидность, отличающаяся от материковой.

– Вернулся? – спросила одна из них. Выговор у нее тоже был своеобразный.

– Только посмотреть. А что, люди здесь есть?

– Один ты, – сказала другая. Он, верно, казался им чудным. – Землю скоро начнет трясти. Ты в курсе?

– В курсе, – ответил он.

Фэксы обнюхали своих малышей и двинулись дальше.

За три часа Морисси обследовал весь Порт-Като, стараясь держать себя в руках, чтобы не расстроиться. Все выглядело так, как если бы это место опустело по крайней мере полвека, а не пять-шесть лет назад, что на самом деле было более вероятно.

Под конец дня он зашел в маленький домик на окраине, где к городу уже подступал лес, и открыл кубовую, которая, к счастью, все еще действовала.

Кубы были удивительными устройствами. На них можно было записать мимику, жесты, голос, особенности разговора. Сканирующие устройства улавливали и кодировали тончайшие нюансы душевных движений. При включении такого куба с невероятной точностью воспроизводились все особенности человека – любимого, друга, учителя. Электронный фантом программировал эти особенности для получения необходимой информации и, изменяя собственную программу, вступал в разговор, задавал вопросы, наконец, представлялся личностью, которая была закубирована. Это было хитроумное изобретение своего рода душа в коробке.

Морисси ввел куб в приемное отверстие. На экране появился тонкогубый мужчина с высоким лбом и худым подвижным телом.

– Меня зовут Леопольд Браннум, – тут же сказал он. – Моя специальность ксеногенетика. Какой теперь год?

– Девяносто седьмой, осень, – ответил Морисси. – Два с половиной месяца перед землетрясением.

– А кто вы?

– Да в общем никто. Я в Порт-Като случайно и хотел бы с кем-нибудь поговорить.

– Так говорите же, – сказал Браннум. – Что происходит в Порт-Като?

– Ничего. Здесь чертовски тихо и совершенно пустынно.

– Весь город эвакуирован?

– Вся планета, насколько я могу судить. Кроме меня здесь только фэксы да шары. Вы сами когда убыли, Браннум?

– Летом девяносто второго, – ответил человек с экрана.

– Не понимаю, почему вы удрали отсюда так рано.

– Я не удирал, – холодно сказал Браннум. – Я покинул Порт-Като, чтобы продолжать исследования другими средствами.

– Не понимаю.

– Я уехал, чтобы примкнуть к шарам.

У Морисси перехватило дыхание. Зимним холодом повеяло на него от этих слов.

– Моя жена тоже, – не сразу сказал он. – Возможно, вы ее даже знаете… Надя Дюгуа, родом из Чонга…

Лицо на экране криво усмехнулось.

– Вы, кажется, не понимаете, – сказал Браннум, – что говорите с изображением.

– Ну да, ну да.

– Я не знаю, где теперь ваша жена. Я даже не знаю, где теперь я сам.

Могу только сообщить, что там, где мы находимся, царят мир и полнейшая гармония.

– Надо думать, – Морисси вспомнил тот кошмарный день, когда Надя сказала ему, что не может больше противиться духовному воздействию эфирных существ и ищет доступ к коллективному разуму Ахья. Это же делали и другие колонисты – история Медеи знала подобные случаи. Ушедших никто и никогда больше не видел. Ходили слухи, что их души поглощены шарами, а их тела лежат погребенными под сухим льдом Дальнего. Ближе к концу частота подобного отступничества постоянно удваивалась, каждый месяц теперь уже тысячи колонистов предавались этому мистическому – поглощению, к которому звали шары. Для Морисси это разновидность самоубийства, а для Нади, Браннума и множества других – путь к вечному блаженству. Что тут скажешь?

Может, и впрямь сомнительное путешествие к большому разуму Ахья предпочтительней панического полета к чужому миру под названием Земля.

– Надеюсь, вы нашли то, что искали, – сказал Морисси. – И она тоже.

Он отключил куб и быстро вышел.

Он летел на север над морем, покрытым полосами тумана. Внизу виднелись плавучие города, омываемые тропическими водами, – изумительный по красоте гобелен с вытканными на нем паромами и баржами. Должно быть, Порт-Обратный, решил Морисси, гладя на этот растянутый замысловатый узор лиственного орнамента, под которым было погребено великолепие одного из самых больших городов Медеи. Бурые водоросли забили все водные пути. Не обнаружив никаких признаков человеческой жизни, он не стал приземляться.

Пеллусидар, находившийся на материке, был также пуст. Осматривая подводные сады, наслаждаясь концертом в знаменитом Колонном Зале, любуясь солнечным закатом с вершины Хрустальной Пирамиды, Морисси провел в нем четыре дня. В последний вечер плотные группы шаров – целыми сотнями проплыли над ним по направлению к океану. Казалось, что он слышит, как они зовут его, как мягко шепчут, вздыхая: "Я Надя. Иди ко мне. Еще есть время.

Предайся нам, моя любовь. Я Надя".

Неужели это только казалось? Ахья умели соблазнять. Они долго звали Надю, и в конце концов она ушла с ними. И Браннум ушел. И тысячи других.

Даже сам он чувствовал, как его тянет к ним, действительно тянет. Это был самый настоящий искус. Вместо гибели при землетрясении – вечная жизнь или некое подобие ее. Как знать, что было в зоне шаров на самом деле? Слияние душ, трансцендентальное блаженство или сплошной обман, безумие, бред? А может, те, кто к ним стремился, обретал лишь быструю смерть в ледяной пустыне? «Приди ко мне. Приди же». В любом случае, думал он, это было успокоением.

«Я Надя. Приди ко мне».

Он долго и неотрывно смотрел на мерцающие в вышине шары, и их шепот уже начинал казаться ему грохотом.

Морисси тряхнул головой. Союз с космическими существами не для него.

До сих пор он не стремился покинуть Медею, не покинет ее и сейчас. Он оставался всего лишь самим собой и самим собой уйдет из этого мира. А тогда, только тоща, пусть берут его душу.

До землетрясения оставалось два месяца, неделя и один день, когда Морисси добрался до изнывающего от жары Энрике, расположенного прямо на экваторе. Энрике славился своим Отелем Люкс, утопавшим в роскоши. Морисси облачился в один из своих парадных костюмов, и некому было сказать ему при входе «нет». Воздушные кондиционеры продолжали работать, бар был полон, за гостиничным садом тщательно ухаживали садовники из фэксов, которые словно и не знали, что их хозяева уехали. Услужливые роботы поставили перед Морисси различные деликатесы, каждый из которых в былые дни мог стоить ему месячной зарплаты. Проходя через притихший сад, он подумал, как чудесно было бы оказаться здесь вместе с Надей, Даниэлем и Полем. А находиться одному среди всего этого великолепия просто бессмысленно.

Но так ли уж он одинок? В первую ночь, да и в последующую тоже, он слышал в темноте какой-то хохот, сотрясавший плотный приторный воздух.

Фэксы не смеялись. Шары тоже не смеялись.

На третий день, утром, из окна своего номера он заметил в кустах, окружавших лужайку, какую-то возню. Пять, семь фэксов-самцов, мрачных, двуногих похотливых существ… Чем они там занимались? Мелькнуло человеческое тело! Белая кожа, голые ноги, длинные неопрятные волосы.