В обятьях зверя (СИ) - Страница 38

— Вот, у меня тоже самое! — воскликнул Сальваторе. — Я не был готов к таким препятствиям, — посетовал он, и девушка рассмеялась. — Не думал, что этот госпиталь такой большой.

— Самый лучший и известный в городе, — пожала плечами Елена.

— Вот как… Значит, я по адресу, — усмехнулся Стефан, потерев подбородок. — Я просто не местный, приехал сюда в отпуск, и прихватило…

— Ну что ж Вы так, — добродушно и с каким-то беспокойством сказала Гилберт. — Сейчас конец весны, погода такая чудесная. Выздоравливайте скорее!

— Спасибо, — кивнул Стефан. — Не хочется потратить отпуск в таком прекрасном городе на лекарства и процедуры. Я влюбился в Сент-Огастин с первой минуты и еще много чего хочу здесь посмотреть.

— Мне, как жительнице Сент-Огастина, приятно это слышать, — по губам Елены скользнула вновь скользнула улыбка. Вы уже были в Форт Мантазас? Виды оттуда открываются великолепные.

— Еще нет: прилетел только три дня назад и успел только погулять по городу. Старый город — потрясающий! Очень атмосферное место, когда я был там, у меня появилось ощущение, что я очутился в шестнадцатом веке.

— Все туристы в восторге. Для них это часто в новинку: в США сейчас не так просто встретить здания шестнадцатого века.

За разговорами Стефан и Елена сами не заметили, как дошли до нужного кабинета.

— Вот кабинет ЭКГ, постучитесь, там очередей обычно не бывает, — посоветовала Елена.

— Большое спасибо, э… — Стефан многозначительно улыбнулся, дав своей новой знакомой понять, что он был бы не против узнать ее имя.

— Елена, — улыбнулась она.

— Очень приятно, я — Стефан, — ответил парень. — Еще раз спасибо, Елена.

— Не болейте, — отозвалась Гилберт. — И чтобы больше по этой причине здесь не появлялись! — шутливо наказала она, подняв в верх указательный палец.

— Так точно! — парень откозырял, как военный, и на этом они распрощались.

По состоянию здоровья Стефан возвращался в госпиталь еще несколько раз и почти всегда встречал там Елену: оказалось, что она проходила в этом госпитале практику — как раз в кардиологическом отделении. Ей было всего двадцать два года, и добродушный веселый паренек с такими светлыми зелеными глазами быстро вскружил ей голову. Он видел это в ее смущённом взгляде, который она старательно отводила, и не мог не признаться себе в том, что ему нравится это. Все разрушилось в одно мгновение, когда Стефан на бейдже молодого врача фамилию, от которой по телу мгновенно расходилась дрожь: Гилберт. Ему понадобилось еще некоторое время для того, чтобы убедиться во всем, и, когда он понял, что это правда, что в то солнечное утро он столкнулся с девушкой, которую так долго искал и которую, даже ни разу не видев, возненавидел всем сердцем, перед Стефаном встал выбор: забыть о былом, простить и отпустить прошлое, попытаться осознать, что девчонка не виновата в трагедии, которая произошла в его семье, и стать счастливым, дать волю только начавшему зарождаться чувству, или наконец утолить жажду мести, которая съедала его душу все эти годы, и поддаться ненависти. Стефан выбрал второе.

Это могло быть любовью. Сильной, искренней, нежной. Ведь в глубине души и сам Стефан чувствовал, что его зацепила эта скромная девчонка с глазами цвета молочного шоколада, что он был бы не против узнать ее поближе и, подобно тому, как она рассказывала ему городские легенды Сент-Огастина и показывала самые живописные места родного города, показать ей Нью-Йорк. Когда Стефану открылась правда, сначала наступил испуг: он никогда не мог подумать, что встретится с человеком, которого искал долгие годы, в таких обстоятельствах. А затем началось отрицание: Стефан всеми силами старался убить в себе чувства к Елене, пусть пока слабые, только начавшие загораться, но все-таки осевшие где-то в глубине его души, убедить прежде всего самого себя в том, что это просто интерес и симпатия. И ему это удалось. У него получилось погасить в себе этот огонек и зажечь в сердце уже совершенно другое пламя — безумный огонь ненависти и злобы, сжигавший дотла его самого. Сейчас он ничего не чувствовал по отношению к Елене, кроме отвращения, хоть и отлично помнил, что ощутил в тот момент, когда встретился с этими карими глазами.

Все могло быть по-другому. Они с Еленой могли бы стать настоящей семьей и помочь друг другу забыть ту боль, которую оба испытали в детстве. Они не были виноваты в том, что с ними произошло тогда. Если бы Стефан был честен прежде всего перед самим собой и поддался чувству, которое зародилось само по себе, без всякой подпитки мыслями о мести, если бы он позволил себе ответить на искреннюю нежность и ласку, которую дарила ему эта девушка, то сейчас не было бы того безумия, в которое превратилась их жизнь. В их доме был бы мир и покой, и Тайлер и Энзо охраняли бы его, а не следили за тем, чтобы Елена не сбежала.

Их ребенок бы не погиб.

Сейчас, наконец, в душе Стефана появилось чувство, которое стало гораздо сильнее ненависти к Елене и желания отомстить. Это была боль.

Быть может, это был мальчик. Сын. Наследник, о котором он так мечтал. Впрочем, наверное, он был бы рад и дочери: в Никки он души не чаял. И совершенно неважно, кто мать этих детей. Важно, что отец — он. Что их фамилия — Сальваторе. Что в них течет его кровь.

Виски начал действовать. Веки стали тяжелеть, мысли путаться, но среди них была одна настолько яркая, не дававшая покоя, которая теперь, наверное, всегда будет с ним. Стефан сам не заметил, как прошептал ее в пустоту одними губами:

— Прости… Я не желал тебе зла… Прошу, прости меня…

— А где Елена? — как можно более непринужденно спросил Деймон, когда как-то раз на неделе забежал к брату в гости. — С подругами на шоппинг на целый день убежала, что ли?

Выглядел Стефан неважно: опухшие глаза, синяки под ними, — верный признак недосыпа, взлохмаченные волосы и какой-то безжизненный, совершенно потухший взгляд.

Деймон старался выглядеть как обычно, но внутри понимал: случилось что-то серьезное. И держать себя в руках было трудно.

— Нет, — обессиленно мотнул головой Стефан, потерев глаза. — Она в больнице.

— Что случилось?

Деймон напрягся, и к нему впервые пришло очень ясное ощущение страха.

— Она ребенка потеряла, — проговорил младший Сальваторе, опустив взгляд. — Неудачно упала…

Брюнет мгновенно перевел взгляд на брата и несколько секунд не сводил его, пытаясь осмыслить услышанное. Стефан даже не повернулся к нему, глядя куда-то в пустоту. В этот момент он вспомнил слова Энзо о том, что Елене просто опасно находиться рядом с ним, и то, как охранник ни на шутку испугался, когда понял, что Деймон не собирается помогать Елене.

«Добился своего… Неужели это ты? Брат, как же так?.. Неужели ты был готов на это?» — мысленно шептал он.

Содержание дальнейшего разговора со Стефаном Деймон помнил смутно: он бормотал что-то о том, что у нее резко закружилась голова, и она упала с лестницы, что он не успел подхватить ее. Эти слова казались Деймону настолько лживыми, что ему хотелось поскорее уйти из этого дома. Вскоре он и правда уехал, и Стефан не стал его задерживать: принимать сейчас гостей ему хотелось в последнюю очередь.

Но уже на следующее утро старший Сальваторе появился на пороге особняка Стефана вновь, подгадав, правда, в этот раз время, когда его не было дома. Дверь ему открыл Энзо, который был немало удивлен его визитом.

— Что ты здесь делае…

— Отойди, — прошипел Деймон, толкнув его плечом и войдя внутрь.

От неожиданности итальянец даже не смог ответить ему и лишь метнулся вслед за ним.

— Ты нахрена приперся?!

— Что с Еленой? — процедил сквозь зубы Деймон.

— А тебя это как-то должно заботить? — с ядовитой насмешкой повторил его слова двухнедельной давности Сент-Джон, и внутри мужчина почувствовал какой-то неприятный укол.

— Шкаф, я по два раза повторять не люблю. Это Сте…

— Ты еще громче ори, придурок, — рыкнул Энзо, — чтобы Тайлер услышал. Он как раз тут где-то рядом был.