В обятьях зверя (СИ) - Страница 25

Как бы он ни был ослеплен ненавистью к жене, он понимал одно: у него не получится совместить попытки дать своим детям лучшую жизнь и месть Елене хотя бы потому, что все они будут жить под одной крышей. Именно в этот вечер ему стало ясно, что облегчит его мучения: он должен отпустить ее, вычеркнуть из своей жизни, забыть навсегда. И сейчас, когда он увидел этот безумный огонь в глазах тихой и податливой Елены, когда она говорила ему, что не позволит ничего ему сделать с ребенком, то, как она любила своих детей, несмотря на то, что с ней сделал их отец, он понял, при каком условии сможет это сделать. Появившийся план показался ему даже лучше предыдущего, потому что он навсегда мог избавить Стефана от присутствия ненавистной Гилберт в его жизни, а главное — пропитать болью и исступленным чувством отчаяния от осознания собственной беспомощности всю ее оставшуюся жизнь. По губам Сальваторе скользнула улыбка, и даже сердце, до этого момента бившееся с невероятной скоростью, кажется, начало возвращаться в обычный ритм.

От своих мыслей Стефана отвлек Тайлер, вошедший на кухню.

— Хорошо, что пришел, — произнес Стефан, переведя взгляд со своего стакана на охранника. — Позови Энзо, мне нужно с вами поговорить.

Внутри у Локвуда все похолодело: зачем они понадобились Стефану в половину двенадцатого ночи? В сознании пронеслась мысль: а что, если Елена рассказала ему обо всем? Тайлеру стало не по себе, но Сальваторе выглядел и говорил вполне спокойно, и это давало надежду.

Охранник кивнул, молча вышел из кухни и уже через минуту вернулся туда вместе с Энзо.

— Что-то случилось? — спросил Тайлер.

— Можно и так сказать. С этого дня вы не трогаете Елену.

Тайлер и Энзо переглянулись, а затем перевели взгляд на босса.

— В смысле? — непонимающе пробормотал Локвуд.

— В прямом, — с раздражением сквозь зубы процедил Стефан. Вопрос Тайлера ему показался глупым. — Поднимете на нее руку — эту руку вам сломаю лично. Поняли?

В этот момент Энзо вспомнил какой-то старый фильм, который смотрел еще в детстве, где герой страдал настолько тяжелой формой раздвоения личности, что сам начал верить в существование своего второго «я», которого на самом деле не было. Сейчас сюжет этого фильма как-то сам собой в сознании спроецировался на ситуацию.

— Я так понял, мы можем быть свободны? Больше не понадобимся? — скептически поднял бровь Сент-Джон, на самом деле, конечно, не веря, что Стефан так легко их отпустит, а главное — изменит свое отношение к Елене.

В голове был только один вопрос: что за чертовщина происходит?

— Даже не думай, — усмехнулся Сальваторе и этим оправдал ожидания Энзо. — Сейчас вы должны будете даже тщательнее следить за ней, потому что, полагаю, ее желание сбежать станет лишь сильнее.

— Что произошло-то? Или это тайна? — терял терпение Тайлер.

— Елена беременна, — произнес Стефан, глядя куда-то вдаль, будто бы сквозь напарников. — На нее мне плевать, но если что-то случится с ребенком… — он перевел взгляд на охранников, и его изумрудные глаза в тусклом свете лампы блеснули каким-то зловещим огоньком. — Пеняйте сами на себя.

Стефан помолчал несколько секунд, и Тайлер и Энзо даже не смогли в полной мере осознать смысл его слов.

— Теперь можете идти.

Энзо сделал глубокий вдох и направился к выходу из кухни. Тайлер последовал за ним.

«Что не так с этим Сальваторе…» — мысленно бормотал себе под нос итальянец.

Сибил казалось, что ее трясет в какой-то лихорадке. Щеки пылали жаром, но ладони были холодные, сердце заходилось в бешеном ритме, а дышать было тяжело. Похоже, доводы подруг оказались вполне правдивы: Деймон — тот еще бабник. Еще одна девушка, попавшая в плен этих смеющихся сапфировых глаз. У Сибил тряслись руки, и она порой не попадала пальцами по нужной кнопке на клавиатуре ноутбука, принадлежавшего Деймону, а внутри не давал покоя вопрос: ты точно готова все увидеть?

Они с Деймоном встречались около восьми месяцев, из которых два — жили вместе. Съехаться, устав прятаться по съемным квартирам, как студенты, ему Сибил предложила сама, а Деймон просто не стал противиться. Его внешнее безразличие ко многому из того, что происходило вокруг него, Сибил списывала на особенности характера Сальваторе и, может быть, на его имидж Казановы, который он не хотел разрушать. Это оставляло в нем какую-то загадку, недосказанность — и этим он привлекал еще больше. Сибил влюбилась в этого голубоглазого обольстителя, кажется, с первого его прикосновения, с первого хриплого «привет», которое он прошептал ей на ухо. Она знала, что любит он, и могла дать ему это все: внутреннюю свободу, раскрепощенность, адреналин. Она всегда была такой: отчаянной, взрывной, раскованной, может быть, даже в какой-то степени вульгарной. Мужчин привлекало это на первых порах, но мало кому этого может быть достаточно. Сибил очень глубоко заблуждалась в своей уверенности, что ей удастся удержать Деймона около себя, так и не сумев раскрыть его истинную сущность. Подруги, по сути, указывали ей лишь на вершину айсберга, когда рассказывали, в каком клубе и с кем в очередной раз видели Сальваторе. Сибил не была глупой и в глубине души и так это понимала. Да и запах женского парфюма, исходивший от его рубашки, вряд ли можно было растолковать как-то двояко. Но причина крылась гораздо глубже, чем обычное желание «нагуляться» и взять от жизни все. И, наверное, узнай ее Сибил с самого начала, она вряд ли бы связалась с Деймоном.

Сначала Сибил даже сама не понимала, верит ли она тому, что о Деймоне говорили в его окружении. Но ее желание все решило за нее: получив в распоряжение его ноутбук, чтобы поработать, и случайно увидев на рабочем столе папку с фотографиями с типичным названием, вероятно, предложенным Microsoft, — «Избранное», она не смогла сдержаться и убедить себя в том, что она верит мужчине, который был сейчас рядом с ней.

Сибил с шумом выдохнула и нажала кнопкой мыши на заветный ярлык. По мере того, как она смотрела эти фото, она чувствовала, как внутри все замирает. На всех фотографиях был запечатлен Деймон с какой-то девушкой, иногда вместе с ними были еще друзья. Знаменитая площадь Испании в Каталонии, дождливое утро и Биг Бен, дикий пляж, судя по окрестностям, где-то неподалеку от Нью-Йорка, ночной клуб и абсолютно пьяные глаза… С каждой новой фотографией в грудь будто бы кто-то сильно ударял: начинало ныть сердце. Были и поцелуи, и объятья, но не было ни одного эротического фото — а ведь где-то в глубине души именно это ожидала увидеть Сибил в первую очередь, зная характер Деймона. Но сейчас у нее в сознании промелькнула странная мысль: лучше бы здесь были они… Потому что на каждой фотографии с этой таинственной девушкой Деймон улыбался так искренне и так тепло, смотрел на нее с таким благоговением, что невольно вспоминались истории мужчин, которые влюблялись в Клеопатру, которая для них была солнцем, божеством.

У Сибил и Деймона не было ни одного фотоснимка, где бы он улыбался.

Было больно.

«Кто она?» — раз за разом звучал в голове недоуменный вопрос. И вместе с тупой ноющей болью в сердце проникала ядовитая обида и другой ожидаемый вопрос: «чем я хуже нее?» Сибил поймала себя на мысли, что они с этой незнакомкой даже чем-то похожи внешне: они обе были брюнетками со смуглой кожей и карими глазами, разве что черты лица у девушки с фото были более европеоидные.

Сибил словно бы на эти несколько минут вырвали из этого мира. Она не отрываясь и не моргая смотрела на фотографии, приоткрыв рот, и не могла произнести ни слова.

— Что, интересные фото? — вдруг услышала она над своим ухом громкий насмешливый голос и вздрогнула, обернувшись. Сзади, прислонившись плечом к дверному проему и скрестив руки на груди, со своей фирменной ухмылкой на губах, стоял Деймон и внимательно смотрел на нее.

Сибил, хоть и испугалась поначалу, но оправдываться вовсе не собиралась: наоборот, она ждала объяснений от Деймона.

Сальваторе прошел в глубь комнаты, и в каждом его движении была заметна какая-то удовлетворенность, будто бы он ждал, когда его девушка увидит все сама.