В обятьях зверя (СИ) - Страница 22

Парень наклонился к ней, и в нос ударил сильный запах дешевых сигарет. В этот момент она ощутила, как он прикусил ее нижнюю губу — было больно, и показалось, что на ранке выступила кровь, а затем его язык грубо толкнулся ей в рот, коснувшись нёба и оставив неприятный горький привкус. В легких не хватало кислорода, и теперь Елена могла лишь что-то промычать.

— Мне теперь придется тебя так затыкать? Ну, хорошо, я не против, — наконец, на пару секунд отстранившись от нее, ухмыльнулся Тайлер, переведя дыхание и расстегнув ремень на своих джинсах. — Ну же, детка, расслабься. И тогда будет совсем не больно.

Он склонился над Еленой, и его ладонь скользнула по плоскому животу, пробираясь ниже, и резким движением он попытался снять спортивные леггинсы, которые были надеты на Елене, как вдруг они услышали знакомый голос:

— Ты совсем полоумный, что ли?!

В сознании у Елены, словно вспышка молнии, сверкнула мысль: Энзо. Она оказалась права — это был действительно он. Судя по всему, он снова тренировался в спортзале: на нем была майка, спортивные шорты и кроссовки, — и, вероятно, поэтому он не сразу услышал крики.

Итальянец метнулся к Тайлеру, навалился на него своим весом сзади и захватил его за шею предплечьем так сильно, что тот рефлекторно отпустил Елену, потому что у него перехватило дыхание. Энзо оттащил Локвуда в сторону.

— Ты что делаешь? — прохрипел Локвуд, рефлекторно схватившись обеими руками за кисть руки напарника.

Несмотря на колоссальный испуг, Елена быстро сориентировалась, вскочила с кровати и, схватив футболку, чувствуя, что начинает задыхаться от подкатывающих к горлу слез, выбежала из комнаты, не чуя под собой ног.

— Это мне впору у тебя спрашивать, — пропыхтел Сент-Джон, отпустив парня. — Ты сдурел? Не помнишь разговор со Стефаном? Хочешь, чтобы он тебя собственноручно кастрировал нахрен?

— Тебе какая разница? — тяжело дыша, прошипел Тайлер. — Тоже мне, защитничек нашелся. С какого перепугу ты за нее впрягаешься? Сам наверняка мысленно уже поимел ее во всех позах, — усмехнулся он. — Иначе откуда такая реакция?

— Да пошел ты, — выплюнул Энзо, отряхиваясь. — Озабоченный придурок. Бабу себе нормальную найди лучше!

— Не твое собачье дело, — рыкнул Локвуд, застегивая ремень джинсов. — Это моя жизнь, я трахаю кого хочу, где хочу и как хочу, понял?

— Да пожалуйста, — пробормотал Энзо, в упор с усмешкой посмотрев на друга и подняв согнуты в локтях руки. — Вперед и с песней! Только если об этом узнает Сальваторе, я тебя из этой передряги вытаскивать не собираюсь.

С этими словами итальянец вышел из комнаты, оставив Тайлера в одиночестве.

«Сучка», — со злостью подумал Локвуд. «Ну ничего, Елена, я до тебя еще доберусь».

Елена заперлась в ванной с внутренней стороны, боясь услышать звук чьих-то шагов неподалеку. Она включила холодную воду, которая была почти ледяной, неприятно обжигающей кожу, и какое-то время держала руки под ней, чтобы физической болью заглушить все то, что сейчас творилось у нее в душе. Затем Елена умыла лицо и взглянула на себя в зеркало: какая-то неестественная, граничащая с болезненностью бледность, под глазами — синяки, осунувшееся лицо, потухший взгляд. От той милой беззаботной девчонки, которую взял в жены Стефан, не осталось и следа.

Так было больше невозможно. Просыпаться ночью от каждого шороха, нервно вздрагивая, боясь увидеть Стефана рядом с собой, попросту не зная, чего ожидать от него в следующую секунду; дрожать от страха за дочь, проводя практически все время в детской, чтобы не подпустить к ней Тайлера и Энзо; на грани истерики ожидать очередного прихода Деймона и стараться всеми правдами и неправдами избегать любого контакта с ним, зная, чем все может закончиться, если они останутся наедине. Стефан так хотел, чтобы Елена почувствовала все то, что ощущал он, потеряв родителей: невероятный страх, исступленное отчаяние, которое, кажется, скоро начнет граничить с безумием, боль от предательства самого близкого человека. Он хотел опустошить ее душу, оставив лишь внешнюю оболочку, которая, тем не менее, все равно будет вынуждена жить. И день за днем он был все ближе к осуществлению своего желания, но пока в Елене все-таки оставалось что-то такое, что не давало ей сорваться в бездну, откуда ей было бы уже не вернуться; еще теплился в ее душе какой-то, может быть, бессмысленный в ее ситуации, но все же огонек надежды на то, что она еще узнает, что такое свобода. «Бежать, бежать, бежать… Прочь из этого дома, из этого города…», — у нее в висках до боли, словно какая-то навязчивая идея у параноика, стучала лишь эта мысль. Как это сделать? Получится ли? Елене было не дано предугадать. Но теперь ей было уже абсолютно плевать на связи Стефана, на двух охранников, которые находились рядом с ней практически двадцать четыре часа в сутки. Теперь она точно знала другое: она, не задумываясь, шагнет в эту страшную неизвестность ради того, чтобы обрести хотя бы крошечный шанс на жизнь, в которой не будет места боли.

Лишь через некоторое время Елене удалось немного оправиться от испуга. Страшно подумать, чем бы все могло закончиться, если бы Энзо не вбежал тогда, и Елена в глубине души, несмотря на то, что боялась и его самого, была благодарна ему за это: встретить защиту в доме, где ее ждать было просто неоткуда, она уже не чаяла. Она искренне не понимала, зачем он это сделал, но, превозмогая страх, решила поговорить с ним.

Энзо сидел на кухне и писал СМС какому-то другу. По телевизору шла какая-то очередная утренняя передача: Сент-Джон взял себе в привычку постоянно включать его «для фона». Елена вошла бесшумно, к тому же, итальянец был увлечен перепиской, так что заметил девушку он не сразу.

— Энзо, — робко позвала она, и парень перевел вопросительный взгляд с экрана смартфона на нее.

Елена подошла ближе к нему.

— Я хотела сказать тебе кое-что, — проговорила она.

— Что же? — с интересом спросил охранник.

— Ты… — Елена поджала губы, не зная, как начать. — Ты спас меня вчера, — тихо сказала девушка и отчего-то стыдливо опустила взгляд.

Сент-Джон отложил смартфон.

— Я в курсе.

— Зачем? — одними губами произнесла девушка и посмотрела на него, встретившись с его карими глазами взглядами.

В ее вопросе звучало искреннее недоумение, и такая интонация повергла в шок самого Энзо.

— Правда, Елена, это самый глупый вопрос, который мне когда-либо задавали, — усмехнулся итальянец. — Ты хотела переспать с Тайлером? — с наигранным беспокойством спросил он. — Прости, что помешал. Хочешь, я его позову? Думаю, он будет не против продолжить начатое.

Елена выдохнула.

— Наверное, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это не так, — устало проговорила она. — Просто это было… Неожиданно с твоей стороны.

— Я делал это ради Тайлера, — холодным тоном ответил Энзо, почему-то отведя взгляд. — Не хочу, чтобы этот идиот вляпался в неприятности из-за своей глупой горячности и неумения сдерживать себя. А эти неприятности у него были бы, причем крупные.

Елена внимательно посмотрела на него, словно бы стараясь в его взгляде, мимике, каком-нибудь жесте увидеть, что он говорит неправду, что на самом деле он хотел помочь ей. Верить во что-то доброе и светлое по-прежнему хотелось очень сильно.

— Даже если так… Если ты хотел помочь Тайлеру… Все равно, спасибо тебе, — едва слышно и несмело произнесла она, медленно и с трудом подбирая слова.

Энзо хмыкнул и пожал плечами.

— Не за что.

Елена хотела сказать что-то еще, но поняла, что продолжение диалога не имеет смысла, поэтому вышла из кухни.

На протяжении практически всей недели самочувствие Елены было «с переменным успехом»: слабость и внезапные приступы тошноты, которые теперь начинались чаще по утрам, сменялись облегчением и бодростью. Но теперь к этим симптомам добавились еще и странные тянущие боли внизу живота. Все это давало ясно понять, что ситуация, вероятно, серьезнее обычного отравления, поэтому Стефан по ее просьбе отправил ее к семейному врачу, беспокоясь, впрочем, в первую очередь за дочь: Елена находилась в непосредственном контакте с Никки, так что в случае, если причиной ее плохого самочувствия была бы, например, какая-то инфекция или любое другое заболевание, которое может передаваться воздушно-капельным путем, то на протяжении какого-то времени им, конечно, лучше было не контактировать.