В обятьях зверя (СИ) - Страница 10

Гилберт поджала губы и подперла голову кулаком.

— Малышка, — шепнул Стефан, коснувшись руки жены, и Елена поймала себя на мысли, что давно хотела вновь ощутить на своей коже его тепло: это успокаивало. — Пожалуйста, не бойся ничего. Я тебя никому в обиду не дам.

Его последняя фраза прозвучала так по-ребячески, так искренне и немного наивно, что Елена невольно улыбнулась: в такие моменты казалось, что с ним ей действительно ничего не должно быть страшно, потому что свои обещания он всегда сдерживал.

Когда приехал Аларик, дом для Елены наполнился светом и каким-то необъяснимым теплом. Всё такой же забавный и смешливый, как и тогда, когда она была маленькой, Рик постоянно шутил, рассказывал смешные случаи из рабочей практики (оказывается, старшеклассники умеют чудить ничуть не хуже малышей), спрашивал у Елены и Стефана практически о каждой минуте того года, что он с ними не виделся. И она была рада делиться с ним последними новостями, рассказывать о каких-то мелочах — например, о том, в какие невероятные цвета окрасился местный парк с приходом осени, как меняется цвет глаз у Никки, как они со Стефаном проводили выходные. И Аларику в пору было бы успокоиться, радоваться за племянницу, потому что со стороны их со Стефаном семья казалась идеальной, да и сам он отлично ладил с мужем Елены… Но в этот день он увидел во взгляде девушки что-то такое, что до боли напомнило ему события двенадцатилетней давности. Это был испуг, невероятная робость, какое-то волнение. Рик старался гнать от себя эти мысли, убедить себя в том, что он всё преувеличивает, но это не давало ему покоя. Он не знал, как начать разговор с Еленой, и поэтому решил пока понаблюдать за её поведением, но за него всё решила маленькая случайность.

Стефан всегда любил спорт и являлся достаточно обеспеченным человеком для того, чтобы исполнить все свои мечты, касающиеся постройки своего дома, поэтому на первом этаже, рядом с его рабочим кабинетом, дома у ребят был расположен спортзал. Там частенько, стремясь привести в порядок даже после родов и так не имевшую видимых изъянов фигуру, занималась и Елена. Опробовать тренажёры захотелось и Рику, поэтому он решил составить компанию племяннице, которая, тем более, сама предложила с ним позаниматься. Елена совершенно забыла о том, что на пояснице у неё красовался средних размеров, но очень яркий лиловый синяк, оставшийся после того, как она ударилась об угол комода, когда Стефан толкнул её. Поэтому, не задумываясь о последствиях, занималась она в топе, полностью открывавшем её поясницу. Не увидеть пятно было трудно, и Аларик понял: откладывать больше нельзя.

Дядя Елены улучил момент, когда Стефан уехал к друзьям и его не было дома: Сальваторе, сдержав своё обещание, больше не приглашал друзей домой, хотя Елена и не была против, и теперь встречался с ними на нейтральной территории.

— Елена, она чудо, — не сдерживая счастливой улыбки, шёпотом, кажется, всерьёз думая, что малышка услышит его из закрытой комнаты, проговорил Аларик, на цыпочках выйдя из детской. — Такая крохотная, господи… Просто Дюймовочка! А ещё она так смешно фырчит, прямо как ёжик. И носик морщит, вот так.

Старший Гилберт состроил соответствующую рожицу, и Елена не смогла сдержаться от смеха. Когда Рик говорил о Никки, он весь светился: девочка покорила его с первой же секунды.

— У Стефана на неё такая же реакция, — с улыбкой ответила брюнетка. — Ох, видел бы ты его, когда нас только выписали из больницы… «У неё такие длинные ресницы!», «А ей так точно удобно спать?», «Лен, смотри, она меня за палец схватила!»

— Кстати, про Стефана, — Аларик не знал каких-то психологических хитростей, но понял, что сейчас у него появилась возможность перевести разговор в нужное ему русло. — Как у вас вообще семейная жизнь, молодёжь? Уже притёрлись друг к другу? Говорят, с появлением маленького ребёнка часто начинаются ссоры…

Услышав вопрос о семейной жизни, Елена почувствовала, как у неё по коже побежали мурашки: воспоминания о той злополучной ночи внезапно нахлынули вновь. Рик не сводил с неё глаз и увидел её растерянный взгляд.

— Да нет, всё отлично, — нервно пожав плечами, пробормотала Гилберт. — Мы, конечно, не ходим в рестораны и на концерты каждый день, появилось больше забот, но нам они только в радость.

Елена говорила быстро, будто бы хотела как можно скорее уйти от этой темы, и такое её поведение служило лишь подтверждением опасений Аларика.

— Лен, — несмело произнёс Рик. — Можно тебя кое о чём спросить?

Гилберт встрепенулась, словно бы благодаря какому-то шестому чувству догадавшись, о чём он может спросить, но деваться было некуда.

— Конечно, — кивнула она.

— Когда мы сегодня занимались утром в спортзале… Ты была в короткой полумайке…ну, то есть, в топе, — запинаясь, начал Аларик. — Я заметил у тебя на пояснице синяк.

Гилберт почувствовала, как внутри всё похолодело: значит, дядя обо всём догадался.

— Это ведь…не Стефан? — с надеждой спросил Рик, и Елена подняла на него взгляд.

Девушка патологически не умела врать. Не умела делать вообще ничего, что могло принести кому-то боль. Если даже она пыталась солгать, как, например, минуту назад, когда старалась убедить Аларика в том, что в их со Стефаном семье царит мир и покой, то её сразу же выдавали её нервные жесты, бегающие глаза, она начинала кусать губы и краснеть. Так было и в этот раз.

Елена потёрла внезапно вспотевшие ладони и снова опустила взгляд в пол, чувствуя, как на глаза выступают слёзы.

— Елена, — произнёс Рик, подойдя ближе к ней и схватив за плечи. — Что случилось?

Она больно кусала губы и не знала, куда ей деться от этих вопросов, а главное — воспоминаний, которые по-прежнему делали невероятно больно. Кажется, в этот момент потребность в том, чтобы поделиться всем тем, что накопилось на сердце, достигла апогея, и Елена решила рассказать обо всём Аларику. Она не искала у него защиты, нет: она не считала Стефана домашним тираном и была уверена, что это была просто его глупая ошибка. Но ей нужно было выговориться.

— Рик, я сейчас объясню тебе появление синяка. Только, пожалуйста, пообещай, что выслушаешь всё спокойно и не будешь вмешиваться, хорошо? Мы со Стефаном уже во всём разобрались.

Аларик, понимая, к чему она клонит, и чувствуя, как внутри всё закипает, устало кивнул головой, стараясь держать себя в руках.

И Елена рассказала ему всё. Рассказала о том, как Стефан после того, как ушли его друзья, ворвался в комнату и начал орать благим матом, как, совершенно обезумев, оттащил её за волосы и начал душить… О том, как с утра чуть ли не на коленях умолял простить. О том, что за этот месяц он всеми силами старался помочь ей об этом забыть и выполнил все свои обещания, данные в то утро. По щекам Елены текли слёзы, но она умоляла дядю ничего не делать: она была уверена, что причина того помутнения рассудка — не что иное, как алкоголь, что Стефан осознал свою вину и такого больше не повторится. По её глазам Рик видел: она верила в собственные слова. Он слушал всё это и на мгновения, кажется, даже переставал дышать. У него начали сильно гореть щёки, и он почувствовал, что покраснел. Ему с трудом это далось, но, убедившись в том, что такое было только один раз, пообещал племяннице ни о чём не говорить Стефану. В голове у него была только одна мысль: «Мерзавец! Как он вообще посмел поднять руку на девушку, тем более на свою жену?» В висках до боли стучала кровь, и его душу заполонило желание сделать со Стефаном то же самое, что он натворил в ту ночь. Оставлять всё это Гилберт намерен не был. С этим человеком жила его племянница, ставшая ему дочерью, его самый близкий человек. Она засыпала в его объятьях и верила ему.

На следующее утро Елена, по обыкновению, ушла гулять с Никки, но Стефан ей компанию не составил: сильно болела голова. Он сидел на кухне, читал какой-то отчёт и, нервно отхлёбывая из кружки уже остывший горький крепкий чай, пытался вникнуть в информацию, но давалось ему это с трудом.