В Обятиях Соблазна (СИ) - Страница 50

Схватив со стола дарственную, я скомкал ее и швырнул в камин. К черту эти подачки, к черту наследство! Единственное мое богатство сейчас мчалось прочь, навстречу новой жизни. Жизни, в которой мне нет места.

Но я так просто не сдамся. Отправлюсь за ней хоть на край земли. Брошусь в ноги, вымолю прощение. Заслужу, верну ее любовь. Даже если придется ползти за каретой, цепляясь за колеса. Даже если…

Лучано, кряхтя, поднялся с пола. Отряхнул сюртук, одернул манжеты. Покачал головой, глядя на мое перекошенное лицо.

— Ох, Марко, Марко… Подумать только! Зарекался ведь — никаких баб, кроме шлюх да содержанок. А тут поди ж ты — втюрился как мальчишка. Чую, добром это не кончится. Ох, не кончится…

С этими словами он подхватил со стола кувшин, плеснул себе вина. Залпом осушил кубок и, вытерев рот рукавом, вышел вон. А я так и остался стоять посреди комнаты — страдающий, мечущийся, полный решимости. Элизабет, я найду тебя. Найду — и больше не отпущу. Клянусь всеми святыми — верну тебя, даже если это будет стоить мне жизни.

Найду хоть на краю света, верну любой ценой. Брошу все: бордель, дела, чертову Венецию. Поеду за ней даже на край света.

А там — будь что будет. Я буду бороться до последнего. Унижаться, гнуть спину, ползать на коленях. Сделаю все, чтобы вернуть любимую женщину. Ведь только с ней моя жизнь обретает истинный смысл. Только ради Элизабет стоит жить и сражаться.

И будь я проклят, если снова оступлюсь! На сей раз не предам, не совершу прежних ошибок. Буду беречь свою любовь пуще зеницы ока, защищать от всех невзгод.

Лишь бы она простила. Лишь бы дала еще один шанс. И уж тогда я не упущу его, не оплошаю. Потому что знаю — она моя единственная, неповторимая. Дар небес, чудо, посланное мне свыше.

Моя Элизабет. Моя нежная, строптивая, несравненная. Та, без которой моя жизнь теряет краски и вкус.

Потому что люблю. Так сильно, что эта любовь выжигает меня дотла.

И клянусь — я приложу все силы, чтобы ты поверила. Чтобы смогла разглядеть в неотесанном грубияне того Марко, которым я стану ради тебя.

Нежного, преданного, любящего.

Твоего. Навсегда только твоего.

Глава 22

Марко

Развернувшись на каблуках, я бросился прочь из дома. Ворвался в конюшню, седлая на ходу своего вороного жеребца Дьябло. Вскочил в стремена, послал коня в галоп. Только сейчас, несясь по пустым вечерним улицам, я начал понимать весь ужас ситуации. Элизабет где-то там, одна, в чужом городе. Быть может, напугана, растеряна. А я, идиот, вместо того чтобы защищать ее, только пуще травмировал своей грубостью и похотью. Неудивительно, что она предпочла сбежать!

Дьябло летел вперед как стрела, обдавая прохожих фонтанами брызг из-под копыт. Я пригибался к самой холке, хлестал поводьями, понукал коня отчаянным криком. Быстрее, быстрее! Нужно добраться до порта, расспросить моряков, грузчиков. Элизабет не могла далеко уйти — сейчас не сезон, кораблей в гавани кот наплакал. Эта дурочка в одиночку даже билет купить не сумеет! Скорее всего, сейчас сидит где-нибудь в таверне, растерянная и подавленная…

У пристаней я осадил взмыленного жеребца и спрыгнул на землю. Огляделся по сторонам, цепко выискивая в толпе рыбаков и грузчиков хоть одно знакомое лицо. Десятки, сотни раз я бывал здесь по делам — то выбивал деньги из должников, то стращал конкурентов. Да меня тут любая шавка знает!

— Эй, Карло! — окликнул я старого портового шкипера. Тот обернулся, сощурившись, вгляделся в мое лицо. Узнав, торопливо стянул засаленную шапчонку, согнулся в неуклюжем поклоне.

— А, синьор Марко! Какая честь! Чем могу услужить вашей милости?

Я в два шага преодолел разделяющее нас расстояние.

— Скажи мне, друг любезный, не проходила ли здесь нынче юная леди? Англичанка, блондинка, хорошенькая как сама Мадонна. Может, покупала билет на корабль или справлялась о рейсах?

Карло наморщил лоб, напряженно размышляя. Почесал в затылке, разгладил жидкую бороденку. Наконец пожал плечами:

— Не могу знать, синьор. Чужестранок сегодня и вовсе не видал. Хотя постойте! Андреа-грузчик талдычил недавно, будто заприметил одну диковинную парочку. Благородная синьора в синем дорожном платье и кавалер при ней — долговязый такой, англичанин вроде. Грузились в портшез и все на восток поглядывали, куда тракт на Местре идет. Будто торопились шибко…

У меня похолодело внутри. Восток… Местре… Ну конечно! Единственный сухопутный путь из Венеции идет именно туда. А из Местре уже рукой подать до Падуи, Виченцы и дальше — до самой австрийской границы. Черт, так вот куда эта гордячка направилась! Решила добраться до дома по суше, через чертовы Альпы. Лишь бы избежать еще одной встречи со мной на корабле.

Отпустив шкипера, я вскочил в седло и погнал коня прочь от порта. Теперь надо торопиться вдвойне. Кто знает, сколько форы у этой парочки беглецов? Если Элизабет со своим хахалем уже добрались до Местре — значит, они на полпути к Падуе.

Нет уж, нет! Не позволю какому-то напыщенному франту увезти мою женщину. Я найду их, хоть на край света отправлюсь. Верну Элизабет домой, стану на колени, вымолю прощение. Она поймет, обязана понять! Мы же любим друг друга, пусть и сами боимся в этом признаться.

Дьябло мчал по тракту во весь опор, я уже не понукал его и не сдерживал.

Миля за милей оставались позади, а я все гнал и гнал вперед, не чуя под собой земли. Местре промелькнуло за считанные минуты. Теперь до Падуи оставалось еще около двух часов пути. Черт, надеюсь, я не опоздал! Элизабет не могла далеко уйти. Наверняка остановилась на ночлег в какой-нибудь таверне.

Солнце уже село, когда впереди показались огни постоялого двора. Дьябло, взмыленный и усталый, жалобно заржал, и я сжалился над животным. Спешился, бросил поводья подбежавшему мальчишке-конюху.

— Распорядись насчет лошади! — бросил ему, кинув монету. — Овса дай от пуза да водой напои. Загнал я бедолагу.

Сам же решительно направился к дверям таверны. Ворвался внутрь, окинул цепким взглядом немногочисленных посетителей. В дальнем углу у очага спиной ко мне сидела знакомая фигурка в синем дорожном платье. Рядом маячил долговязый тип, что-то тихо ворковал на ушко своей даме.

Кровь застыла в жилах, а сердце пропустило удар. Элизабет! Живая, невредимая. Слава Всевышнему, успел!

Я рванул через зал, бесцеремонно расталкивая зевак. Вот она, моя гордячка! Сейчас я сграбастаю ее в охапку и…

Но тут девица обернулась, с удивлением воззрилась на меня. И я застыл как громом пораженный. Это была не Элизабет! Лишь на миг ее светлые локоны и точеный профиль одурачили меня.

Незнакомка смерила меня недоуменным взглядом и отвернулась. А я так и остался стоять посреди зала — оглушенный, раздавленный своим просчетом. Опоздал… Упустил… Не сберег…

* * *

Элизабет

Я сидела в карете, безучастно глядя в окно. Пейзаж за стеклом расплывался серой дождливой мглой, навевая уныние и тоску. Прямо как вся моя жизнь в последнее время.

Холодный озноб пробирал до костей, несмотря на теплый плащ. Руки дрожали, комкая края шали. Слезы то и дело подступали к глазам, но я упрямо смаргивала их. Нет, Элизабет, нельзя раскисать! Ты приняла решение — теперь изволь держать лицо.

Мысли вернулись к недавнему визиту к нотариусу, синьору Гаспарини. Молодой, обаятельный, чем-то неуловимо похожий на Марко. Такой же смазливый пройдоха с безупречными манерами и абсолютно беспринципной душонкой.

Помнится, как он удивленно вскинул брови, когда я ворвалась к нему в контору. На миг в глазах мелькнула растерянность, сменившись ироничной усмешкой.

— Синьорина Эштон? Вот так сюрприз! Чем обязан столь неожиданному визиту?

Я молча швырнула на стол пачку бумаг. Гаспарини недоуменно нахмурился, пробежал глазами по строчкам. И вдруг присвистнул, откинувшись на спинку кресла.

— Святая Мадонна, вы это серьезно? Хотите отречься от наследства в пользу Марко? Неужели из-за того невинного поцелуя на балу?