В Обятиях Соблазна (СИ) - Страница 48

— А… А где она сейчас? — пролепетал я, хватая друга за отвороты сюртука. — Где Элизабет? Что она сказала, уходя?

Лучано пожал плечами, скривился в ехидной усмешке:

— А я почем знаю? Свершила, что хотела, да была такова. Небось уже на корабле в свою Англию плывет. Ищи теперь ветра в поле…

Глава 21

Элизабет

Я с трудом разлепила воспаленные веки, приподнялась на постели. В висках стучало, во рту пересохло, словно в пустыне. Сквозь щель в портьерах в спальню струился тусклый свет — судя по всему, давно миновал полдень.

С трудом поднявшись, я подошла к окну и рывком раздернула шторы. В лицо ударило блеклое весеннее солнце, где-то вдалеке заголосили чайки. Венеция жила своей привычной жизнью, не ведая о буре, что терзала мою измученную душу.

Прошлая ночь вновь встала перед глазами — во всей своей унизительной красе. Бал-маскарад, нарочито страстный поцелуй Марко, похабные шуточки и смешки гостей. Мое бегство из залы, полное отчаянья и стыда. Злые слезы, что я глотала всю дорогу до дома. Бессильная ярость, что долго не давала уснуть.

Какая же я наивная дура! Очаровалась беспринципным мерзавцем. А он… Он просто использовал меня. Одурачил, а потом опозорил перед всем светом. И ради чего? Ради минутной прихоти, ради удовлетворения своего самолюбия!

Стиснув зубы, я до боли впилась ногтями в ладони. Как ни печально было признавать, но я проиграла, по всем статьям.

Решительно кивнув своим мыслям, я принялась лихорадочно собирать вещи. Платья, туфли, книги, безделушки — все летело как попало, грудой сваливалось на постель. Руки дрожали, движения были резкими и дерганными. Хотелось поскорее убраться из этого проклятого палаццо. Стереть из памяти и жгучий стыд бального скандала, и сладкую истому поцелуев, и горечь разочарования.

Самым трудным оказалось написать прощальное письмо. Перо прыгало в негнущихся пальцах, буквы плясали перед глазами. Как подобрать слова, чтобы выразить всю боль, все смятение чувств? Упрекнуть в подлости — или смиренно признать свое поражение? Тешить себя надеждой на понимание — или гордо превозмочь отчаяние?

Исписав несколько листов, я в сердцах отшвырнула перо. К черту красивости! Буду краткой и честной. Напишу как есть — мол, уезжаю, прощайте. Все, точка. Нечего распинаться в признаниях. Марко все равно не способен оценить искренность моих чувств. Видит во мне лишь глупую девчонку, случайность, помеху свалившуюся на голову.

Запечатав конверт, я со вздохом откинулась на спинку стула. Что ж, дело сделано. Теперь бы еще хватило духу довести задуманное до конца. Не сломаться, не дать слабину в последний миг.

В дверь вдруг тихонько поскреблись, и на пороге возникла Ханна. Волосы кое-как заколоты, передник съехал набок. В руках она держала пышный букет ромашек.

— Мисс, вам тут цветы от синьора Марко принесли. Посыльный только что доставил.

Я замерла, не веря своим глазам. Ромашки? Да как у него только наглости хватило!

— Убери, — процедила сквозь зубы. — Видеть не желаю.

Ханна растерянно захлопала глазами, прижав букет к груди.

— Но мисс Элизабет… Может, не стоит так горячиться? Вдруг это знак, что синьор Марко хочет помириться? Попросить прощения за…

— Ханна, ты смеешься? — резко оборвала я. — Какое еще прощение? Этот подлец опозорил меня перед всем светом! Растоптал мою честь, разбил сердце. А теперь, видите ли, решил загладить вину парой жалких цветочков? Нет уж, увольте!

Служанка вздохнула и понуро опустила голову. Видно было, что она и сама не верит в раскаяние Марко. Просто пытается утешить, подсластить пилюлю. Вот только мне сейчас не до утешений. Я твердо решила — уеду. Сегодня же, сию минуту. Иначе просто не выдержу, сломаюсь.

— Ладно, делай что хочешь, — устало махнула я рукой. — Хочешь — поставь в вазу, хочешь — выброси. Нам пора собираться. Экипаж уже ждет.

Ханна покачала головой, но спорить не стала. Молча отступила, освобождая проход. И тут же поставила злополучный букет в вазу.

А я, чувствуя, как к горлу подступают слезы, заметалась по комнате. Схватила саквояж, принялась сгребать пожитки. Остатки косметики, шляпки, перчатки — все полетело как попало, вперемешку. Сверху я бросила смятые листы бумаги — те, на которых пыталась излить боль своей истерзанной души. Нет, к черту! Не стану больше распинаться в признаниях. Я все решила.

Рывком застегнув саквояж, я окинула комнату прощальным взглядом. Вот и все. Конец моим венецианским каникулам, конец глупым мечтам. Прощайте, сеньор Альвизе! Надеюсь, когда-нибудь ваша совесть проснется. И вам станет стыдно за все, что вы со мной сделали.

С этими мыслями я решительно вышла из комнаты, не оглядываясь. Быстро спустилась по лестнице, чеканя шаг. Слишком много воспоминаний будил этот дом. Слишком больно было осознавать, что я покидаю его вот так — тайком, словно воровка.

Но вдруг на первом этаже мелькнуло что-то яркое. Я вскинула голову — и похолодела. У распахнутых дверей, небрежно опершись о косяк, стояла Лаура.

Первая куртизанка борделя щурилась, разглядывая меня с ехидной усмешкой.

— Надо же, кто пожаловал! — протянула она, стряхивая пепел с мундштука. — А я-то гадала, куда это вы собрались. Никак сбегаете, синьорина? И даже не попрощавшись с благодетелем? Ай-яй-яй, как некрасиво!

Я застыла, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Только не сейчас! Только не очередное унижение, когда нервы и так на пределе.

— Лаура, прошу вас, — процедила, пытаясь обойти куртизанку. — Мне сейчас не до препирательств. Будьте любезны, пропустите. У меня дела.

— Дела? — ухмыльнулась та, не двигаясь с места. — Это какие же? Неужто к новому любовнику торопитесь? Так я вам вот что скажу — не старайтесь особо. Все вы на одно лицо, гордячки недотроги. Сперва из себя неприступных строите, а как припечет — к первому встречному в постель прыгаете.

От злости у меня потемнело в глазах. Вот стерва! Как смеет меня оскорблять? Да еще и намекать на…

Но не успела я и рта раскрыть, как Лаура вдруг рассмеялась. Громко, искренне, до неприличия развязно.

— Расслабьтесь, синьорина! Можете быть спокойны — Марко вам больше не помеха. Этот франт только мой. Ну а вы летите на волю, ищите другого покровителя. Глядишь, в следующий раз повезет больше.

И она похабно подмигнула, поигрывая мундштуком.

Дыхание перехватило от бешенства. Нет, это уже ни в какие ворота! Меня, наследницу древнего рода, смеет поучать продажная девка? Да как у нее только язык поворачивается!

— Благодарю за заботу, — процедила с ледяной учтивостью. — Однако я сама в состоянии о себе позаботиться. Без покровителей и прочих сомнительных личностей. Вы путаете леди с продажными девками, готовых лечь под любого, кто звенит кошельком.

Лаура дернулась как от пощечины. В глазах полыхнула такая ярость, что я невольно попятилась. Кажется, на сей раз я все же перегнула палку.

На миг повисла напряженная тишина. Мы буравили друг друга злобными взглядами, как два бойцовых пса перед схваткой. Того гляди сцепимся не на шутку! Но вдруг губы Лауры растянулись в ехидной усмешке. Она картинно поправила растрепавшиеся локоны и промурлыкала:

— Ох, леди, леди! Вся такая из себя недотрога. Только знаете, куда приводят ваши хваленые принципы? Прямиком на паперть, в старые девы! Будете куковать одна-одинешенька, пока такие как я пожинают плоды страсти.

Она торжествующе оскалилась и подалась вперед, глядя мне прямо в глаза.

— Вот я, например. Знаете, чего добилась? Не только заполучила самого завидного жениха Венеции, но и наследничка ему подарю. Причем совсем скоро, хи-хи! Так что пока вы тут ломались да строили из себя невесть что, мы с Марко времени зря не теряли. Утешались, так сказать. И весьма продуктивно, как видите!

С этими словами она игриво похлопала себя по животу. В ее глазах плясали дьявольские огоньки — злорадные, уничижительные. Будто раскаленные иглы впивались в мою истерзанную душу.