В Обятиях Соблазна (СИ) - Страница 15

— Помилуйте, синьорина, какие громкие слова! — насмешливо протянул он. — Не стоит путать деловые советы с неукоснительным соблюдением последней воли усопших. Согласитесь, завещание — это вам не шутки! Тут уж никуда не денешься, закон есть закон.

— Закон? — В глазах потемнело от ярости. — Да какой же это закон, если он противоречит всем нормам чести и морали? Вы, синьор, по-видимому, совсем лишились стыда и совести, если готовы потворствовать подобному непотребству!

Лучано расхохотался, явно наслаждаясь моим негодованием.

— Ах, синьорина, я смотрю, вы еще слишком юны и наивны, — снисходительно пропел он, сверкая белозубой улыбкой. — В реальном мире, знаете ли, честь и добродетель котируются не так высоко, как звонкая монета. Уверяю, через недельку в палаццо вы начнете смотреть на вещи куда как прагматичнее!

— Неделю? Будет вам неделя! — решительно заявила я, вскакивая на ноги. Глаза мои пылали праведным гневом. — Я выполню это нелепое условие, будь оно неладно! Но ровно через семь дней палаццо будет продано, и ноги моей больше не будет на венецианской земле! Запомните это, синьор Гаспарини!

С этими словами я подхватила со стола ридикюль и, не прощаясь, вылетела из конторы.

Глава 7

Элизабет

Я неслась прочь по узким улочкам, кипя от ярости. В голове крутилась одна мысль: какие же все-таки мерзавцы эти итальянцы! Сначала Марко со своими наглыми домогательствами, теперь еще и этот негодяй Лучано. Два сапога пара! Я даже не удивлюсь, если окажется, что они закадычные друзья. Уж больно похоже себя ведут, негодяи.

Совсем запыхавшись, я остановилась переводя дух у какого-то моста. Оперлась о парапет, жадно глотая свежий речной воздух. Надо успокоиться и собраться с мыслями. Паника и истерика делу не помогут.

Итак, что мы имеем? Во-первых, я теперь полноправная владелица злополучного палаццо и всех припрятанных тетушкой Беатрис богатств. Это, конечно, хорошо. Деньги лишними не бывают, тем более для одинокой девицы на чужбине.

Во-вторых, избавиться от дурно пахнущего «наследства» мне не дадут, пока я не выполню абсурдные требования завещания — неделю изображать из себя бордель-маман в этом вертепе. Вот это уже хуже. Намного хуже.

От одной мысли, что придется провести целых семь дней (и ночей, прости Господи!) в обществе падших женщин и похотливых кавалеров, меня пробирала дрожь омерзения. Дышать одним воздухом с этими заблудшими душами, улыбаться, любезничать. Тьфу, какое непотребство для порядочной леди!

— Господи, миледи, что ж вы так умчались-то? — выдохнула запыхавшаяся Ханна, подлетая ко мне. — Я уж думала, потеряла вас!

— Прости, милая, — покаянно вздохнула я, приобнимая служанку за плечи. — Этот нечестивец Гаспарини довел меня до белого каления. Вот я и сбежала прочь, не помня себя. Прости, что бросила тебя одну! Ты как, в порядке?

— Все хорошо, не извольте беспокоиться, — улыбнулась Ханна, поправляя съехавший набок чепец. — Я ведь в коридоре дожидалась. Слышала, как вы на этого итальянца голос возвысили. Думаю, никак миледи сейчас ему оплеух отвесит! Вот и приготовилась на выручку бежать.

Я невольно прыснула со смеху, представив эту картину. Ох, как же руки чесались хорошенько проучить нахала Лучано! Но увы, благородной девице не подобает учинять рукоприкладство. Даже ежели очень хочется.

* * *

Мы с Ханной стояли напротив мрачного палаццо, где мне предстояло провести самую страшную неделю в своей жизни. Узкие окна-бойницы неодобрительно смотрели на непрошеных гостий. Тяжелая дверь из потемневшего дуба, казалось, была готова захлопнуться за нами, как крышка гроба. Даже в солнечном итальянском полудне это обиталище порока умудрялось источать ауру зловещей тайны.

Воспоминания о вчерашнем визите в бордель заставили меня содрогнуться: полуобнаженные девицы, бесстыдно увивающиеся вокруг похотливых кавалеров. Звон бокалов и пьяные выкрики. Запах дешевых духов и вина. И над всем этим — циничный взгляд Марко Альвизе, управляющего борделем. От этого непотребного зрелища мне стало дурно.

«И ты хочешь снова войти в этот вертеп? — шептал внутренний голос. — Да ты в своем уме, Элизабет? Беги отсюда без оглядки, пока не поздно!»

Но другой голос, настойчивый и упрямый, возражал: «Нет, ты должна это сделать! Ради наследства, ради своей свободы. Ты же не трусиха, Элизабет Эштон».

Я тяжело вздохнула, собираясь с духом. Как легко было вчера строить смелые планы, сидя в тиши своей спальни! Но сейчас, стоя перед дверью в преисподнюю, я уже не чувствовала былой решимости. Колени предательски дрожали, сердце колотилось где-то в горле.

— Господи, миледи, и не страшно вам в этакое логово разврата соваться? — пролепетала Ханна, во все глаза глядя на неприступный фасад. — Может, ну его, это наследство? Вернемся лучше в нашу добрую старую Англию от греха подальше!

Как было заманчиво поддаться на уговоры Ханны, плюнуть на все и сбежать! Но разум подсказывал — второго шанса не будет. Сейчас или никогда.

«Ты сможешь, Лиззи! — приказала я себе. — Ты выдержишь эту неделю. Ты будешь сильной. Ты выйдешь победительницей из этого испытания, чего бы это ни стоило. А бордель… он тебя не сломает. Это всего лишь работа. Грязная, мерзкая работа — но ты справишься!»

С замиранием сердца я переступила порог палаццо. Несмотря на то, что это был уже не первый мой визит в обитель порока, увиденное вновь поразило меня до глубины души. В дневном свете бесстыдство здешних интерьеров предстало во всей красе, заставив густо покраснеть.

С холста на стене все так же кокетливо улыбалась обнаженная нимфа, прикрывающая наготу лишь гроздью винограда. Напротив красовалась статуя сатира с вызывающе выпяченным торсом. А в нише чуть поодаль угадывалась мраморная группа, изображающая сплетенные в экстазе тела.

Куда ни кинь взгляд — всюду сквозили фривольные намеки, будоражащие фантазию. Даже в мозаичных узорах на полу, если приглядеться, можно было различить нечто непотребное. Я зарделась пуще прежнего, спеша отвести взгляд от особо откровенных участков.

Щеки пылали от смущения, а сердце колотилось так, что впору было испугаться за корсет.

Навстречу нам, призывно покачивая бедрами, выплыла роскошная брюнетка в алом платье, которое было больше похоже на ночную сорочку. Ее точеную фигуру облегал тончайший шелк, не столько скрывающий, сколько подчеркивающий каждый изгиб и выпуклость. В руке красотка элегантно держала длинный мундштук, а на полных губах играла двусмысленная полуулыбка.

— Добро пожаловать, синьорина Элизабет! — проворковала она, обдавая нас клубами душистого табачного дыма. — Меня зовут Лаура, пока экономка Джованна распекает слуг и кухарок, я тут за главную. Располагайтесь, будьте как дома. Синьор Марко сейчас подойдет. Он вам все покажет и расскажет.

С этими словами она смерила меня долгим, оценивающим взглядом, от которого бросило в жар. В темных глазах куртизанки промелькнуло странное выражение — не то снисходительность, не то вызов. Словно она уже записала меня в разряд соперниц и примеривалась, как поставить на место.

Я гордо вскинула подбородок, не желая уступать. Пусть я здесь недолго, но я леди до мозга костей и тем более хозяйка! И не потерплю пренебрежения от продажной девки, будь она хоть трижды «за главную».

— Благодарю за радушный прием, Лаура, — процедила я с ледяной вежливостью. — Не извольте беспокоиться, мы с мисс Симмонс вполне способны о себе позаботиться. Просто проводите нас в отведенные покои, и на этом ваши хлопоты закончатся.

Лаура удивленно вскинула безупречные брови, но кивнула и двинулась вглубь дома, призывно виляя бедрами. Мы с Ханной поспешили следом, стараясь не глазеть по сторонам. Ведь куда ни глянь — везде мелькало что-то шокирующее и непристойное.

Висячие светильники в виде обнаженных дев, цветочные гирлянды, подозрительно напоминающие части тела, зеркала в золоченых рамах, такие огромные, что впору заподозрить в них потайные окошки для подглядывания… У меня голова шла кругом от этого карнавала плотских удовольствий.