В обход черной кошки - Страница 14
«А я вообще уже хочу домой, — затравленно оглянулась Марина на троих подозрительного вида мужчин, которые шли навстречу, остановились и пошли следом. — Они явно что-то задумали. И вон те пялятся на меня из своей заляпанной машины! Я не для того только что стала княгиней, чтобы за мной тут охотились. Я вообще, как-то в принципе, против, чтобы отлавливали именно меня. И вообще мне тут ужасно не нравится… Смотрите, они так и идут за нами…» «Дорогая, один-два дня… Снимем квартирку с телевизором, а выходить будем крайне редко, идет?» «Все равно я хочу домой…»
«Да вот, кстати, и Финляндский вокзал, — Фридман показал на кирпичное приземистое здание с пристройками. На одной из них сохранилась рекордная по идиотизму надпись: «Ленинградский ордена Ленина метрополитен имени Ленина. Станция Площадь Ленина.» Сам Ленин был изображен в виде чудовищного черного монстра на броневике с простертой к Неве рукой и с неизменной на всех коммунистических плакатах кепкой.
У вокзала толпа загустилась, еще более посерела и поблекла. Но среди бесчисленных нагруженных кошелками и мешками стариков и старух, спешащих к поездам, выделялись решительные модно одетые молодые люди, с которыми тут же заговорили подозрительные преследователи, указывая на Марину.
Один из них, скользя по снегу блестящими сапожками на высоком каблуке, устремился к Мухину: «Мужик, доллары нужны?» «Нужны», — осторожно ответил Мухин, взводя курок спирали под галстуком на случай, если схватят за руки. Скосив глаза на своих спутников, он увидел, что то же сделали Марина и Арон… «На рубли меняешь?» «На золото.» «Уже теплее, — обрадовался парень.
— Покажи. Не фальшивое?» Мухин открыл на ладони золотой медальон. «Ого, может еще что есть? А то я все куплю.» «А сколько дашь за медальон?»
«Андрей!» — истерически вскрикнула Марина. Он едва успел оглянуться, как его локти сзади схватили двое. Еще двое вынырнули из толпы, чтобы обездвижить Фридмана, а около Марины возникла улыбающаяся золотой фиксой рожа: «Вот это киса! — заорал прямо ей в лицо молодой, но почему-то жутко морщинистый парень с пепельно серым лицом. Из его рта вместе с паром вырывался удивительно мерзкий смрад. — Кончай с ними, а девку берем с собой, сроду таких не видел!»
«Понял, амбал, твою девушку мы возьмем с собой, — сказал кто-то за ухом Мухина. — Запредельная же телка, с такой грех не поиграть, всем понравится. А тебе и твоему жиду лучше отдать нам все золото, тогда отпустим.» «Отдайте сами, — сказал серолицый, — а то сядете тут же на снег и больше не встанете.» Мимо, поспешно отводя глаза и ускоряя шаг, спешили к поездам и обратно привыкшие к разборкам здесь прохожие.
Ни слова не говоря, Мухин осторожно повернул галстук к бандиту, стоящему около Марины, словно нервно поводя головой под его презрительной улыбкой с блеском фиксы и чуть прогнулся. Спираль, соединенная с датчиком, следящим за его взглядом, полыхнула фиолетовой молнией.
От головы бандита осталась обугленная шея над дымящейся кожаной курткой. Держащие Мухина руки тотчас разжались. Безразличная только что толпа бросилась врассыпную разразившись истерическими женскими воплями и криками ужаса, — даже в «бандитском Петербурге» такого еще не видели.
Понимая, что в них тоже сейчас начнут стрелять, Фридман и Марина прогнулись, включая свои спирали. Фиолетовые молнии пронзили толпу, настигая скользящих в лихорадочном беге по снегу любителей чужого добра и превращая их в жуткие обугленные обрубки. Запели со всех сторон «запоздалые» трели милицейских свистков.
«Таблетки!!» — заорал Фридман. Давясь, все трое проглотили по таблетке. Мир тут же стал таять у них в глазах и сублимировался в виде тихого сквера, разбитого некогда на месте вокзала. Пушистый чистый снег сверкал на ненадолго выглянувшем из-за туч низком петроградском солнце. Снежные шапки тихо лежали на елях и скамейках. Друзья с трудом перевели дух, ошалело оглядываясь в поисках уцелевших бандитов. Но вокруг были только их собственные следы. По-видимому, они несколько секунд, до того как осознали конверсию измерения, бессмысленно бегали по аллее.
«Андрей… ни в какой Израиль я не поеду и тебя не пущу,» — рыдала Марина, на плече мужа, дрожа всем телом, когда они уже переоделись в петроградское, вышли на набережную Невы и остановились у ростральной колонны балкона над Литейным туннелем.
«Господи, прости нас!..Какой кошмар, — повторяла она. — Мы убивали людей! Я убивала!..» «Попробовали бы мы не убивать, — тоже весь дрожал Арон.
— Или позволить тебя похитить…» «Даже вообразить невозможно, — схватила себя за виски Марина, — что бы они со мной сделали, если бы сразу вас обоих сразу убили… Вот уж точно, я бы позавидовала мертвым…»
Фридман дико взглянул на нее и тут же попытался успокоить: «Что бы они могли сделать? Тебя даже за руки не держали. — он криво улыбался дрожащими губами и машинально тер руками онемевший подбородок. — Стреляла бы в упор, пока они не остались бы без голов. Ты же тоже вооружена. И таблетка была наготове.» «Какое стреляла бы? — уже улыбалась сквозь слезы княгиня. — Меня сковал такой ужас… И вообще кошмар — это ваше революционное измерение!.. По-моему его большевики зарядили навеки чем-то ужасным… У нас в Петрограде тоже мафия на мафии, но чтобы вот так, при всех, среди бела дня… На глазах у полиции! Андрей, я тебя в это дело втравила, а теперь беру свои слова обратно. Поиграли и хватит! Я не хочу, чтобы меня насиловала всякая шваль. Господи, какая рожа! А вонь изо рта… Никогда и никуда. На нас и в Израиле тут же нападут…» «Успокойся, дорогая, — целовал Мухин покрасневшее от слез и еще более похорошевшее от пережитого волнения лицо жены. — В конце концов, жизнь всегда интереснее с приключениями. Иначе, что вспоминать к старости?. Я вот люблю охотиться в джунглях Индии. Тигры, знаете, тоже без сентиментов. Кроме того, как подумаю, что мы зато избавились от необходимости знать, что пишут о нашем браке в газетах, что говорят в свете, то готов хоть снова в Ленинград. Для меня эти сплетни — не менее сильные ощущения, но еще более противные, чем вонь изо рта твоего недавнего визави… Короче, я лично — за поездку. Интересно, как постреволюционные евреи обустроили свое отечество. Как им распорядились русские, мы уже видели… Тем более, что пока я не увижу Израиль собственными глазами, я в такое невероятное словосочетание — еврейское отечество — вообще ни за что не поверю. Уже два тысячелетия не было Израиля на свете! Арон, у вас тоже придется отжигать по пол бандита каждым лучом спирали?»
«У нас, конечно, есть бандиты, и мафий полно, и арабы иногда взрывают автобусы и кафе, но в целом мы — одно из самых спокойных обществ в мире в криминальном отношении. Я думаю, что вам там ничего не грозит. Ну, и моя просьба остается в силе.» «Собственно, он рисковал в своем родном Ленинграде не меньше нас, — добавил князь уже кивающей сквозь слезы Марине. — И туда он тоже бы ни за что не вернулся, так Арон?» «Я провел в Санкт-Петербурге месяцы и ни разу до этого случая не подвергался нападению. Это чистая случайность. Старик был прав — вы слишком заметные. У нас же вам непременно понравится, — уже спокойно улыбался израильтянин. — Я вас на пляж повезу, купаться будем в декабре в Средиземном море…»
«А, княгиня? — все целовал и целовал Марину Мухин. — А то тронемся хоть сейчас… Интересно-то как! В один день столько перемещений в пространстве и измерениях… Знаешь, Арон, я уж и не мечтал, что найду более сильные ощущения, чем рутинные уже сафари и гималайские восхождения. Сейчас я чувствую себя Гленарваном, только что спустившимся с Анд, и готового к новым опасным приключениям в поисках капитана Гранта. Неужели нам упустить такой медовый месяц, Мариночка?» «Только больше никаких насильников и отожженных голов…»
Мухин нажал кнопку на мобильном видеотелефоне. На набережной почти тотчас появился среди потока машин алый лимузин на воздушной подушке. Таксист услужливо приподнял крышу застекленной машины и радостно закивал, услышав: «В Рощино.»