В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г. - Страница 3

— Ты меня звал, Эдик? — услышал я голос Жанны и раскрыл глаза.

Жанна хмуро глядела со стереоэкрана.

— Приходи, — сказал я. — Или я приду к тебе. Нужно поговорить.

— Жди.

Экран погас.

Теперь надо было быстро подготовиться к ее приходу. Я задал аппаратам код ее психополя, проверил точность настройки. Жанна вошла, когда я подгонял программу командного устройства.

— Брось! — приказала Жанна. — Мне надоела роль подопытного кролика. Садись, Эдуард.

— Все мы подопытные кролики, — возразил я, но отошел от автоматов.

Она внимательно осматривала меня. То же делал и я — выискивал в ее лице, в ее фигуре, в ее движениях, в ее голосе что-либо неизвестное. Она сидела в кресле похудевшая, побледневшая, усталая, нового в этом не было, она и раньше бывала такой — не все эксперименты сходили удачно, результат каждого отчетливо выпечатывался на ней. Но в каком бы она ни была физическом и духовном состоянии, она оставалась красивой. Красивой она была и сейчас, измученная, почти больная. Я привык доверять прозорливости Антона. То, что он сказал Чарли об улучшившемся настроении Жанны, тревожило. Ни он, ни Чарли не соображали, какая опасность кроется за невинной фразой: «К Жанне воротилось хорошее настроение». Она тоже не могла этого знать.

— Раньше ты боялся смотреть на меня, — сказала она. — Взглянешь и потупишь глаза. И при каждом взгляде краснел. А сейчас пожираешь ненасытным взглядом.

— Испытующим, а не ненасытным, Жанна. Раньше я был просто влюблен в тебя.

— Сейчас ты тоже влюблен, но без простоты?

— Простоты нет, ты права. А что до любви, то меня терзают чувства более сильные. Можешь не страшиться других признаний. Гибель Павла ничего не изменила в наших отношениях, так я считаю.

— Я тоже. Что ж, продолжим разговор. Для начала устанавливаю — внешне ты не изменился. Что ты скажешь обо мне?

— Ты выглядишь нездоровой. После месяца терзаний это вполне естественно. Больше ничего сказать не могу.

— На этом закончится наша беседа?

— Она лишь начинается. К нам вылетела следственная комиссия. Правда, в составе одного человека, зато такого, что стоит десяти.

Я рассказал Жанне о Рое Васильеве. Она поморщилась:

— Опросы, расспросы, допросы… Он очень въедливый, этот Рой.

— Ты его знаешь?

— В отличие от вас с Павлом, занятых только своими работами, я интересуюсь и знаменитыми современниками. Рой и его брат Генрих очень известны на Земле.

— Известность Роя и его брата имеет значение для нас?

— Непосредственное, Эдуард. Рой доискивается истины в ситуациях, где другие мастера розыска пасуют.

Приготовься к полной откровенности.

— Именно это и советует нам Чарли. Быть с Роем предельно откровенным, помочь ему установить истину.

Под истиной Чарли понимает свою теорию взрыва из-за поворота времени на обратный ход.

— Ты придерживаешься иного мнения?

— И не думаю! Чарли абсолютно прав. Но его теории недостаточно, чтобы установить все причины катастрофы. И в эту особенность ситуации нельзя посвящать Роя. Во всяком случае, пока.

— Не понимаю, Эдуард. Хитрости в тебе еще не наблюдала. Лукавство и ты — категории несовместимые. И ты собираешься обманывать изощренного дознавателя?

— Должен это сделать.

— Почему?

— Жанна, это же просто. Чарли объясняет несчастье обратным ходом времени. Гипотеза хоть и парадоксальна, но убедительна. Она достойна увенчать собой любой розыск причин катастрофы. Чарли хочет, чтобы Рой пришел именно к такому выводу.

— И это будет правильный вывод.

— Да, если это будет только выводом.

— Опять не понимаю тебя, Эдуард.

— Жанна, ты сама считаешь Роя проницательным дознавателем. Вообрази и такую возможность: Рой приходит к гипотезе Чарлза не в конце долгих поисков, а принимает ее сразу. Тогда она будет не выводом, а предпосылкой. На выводах останавливаются, от предпосылок отталкиваются. Рой неизбежно поставит перед собой и следующий вопрос: как стал возможен поворот времени на обратный ход?

— Такой вопрос поставит перед собой и Чарли.

— Несомненно. Но раньше ведь надо доказать истинность своей идеи, он пока увлечен только этим. Стало быть, есть время для завершения наших опытов. А дознаватель сразу может перейти к ним.

— Тебя это страшит?

— Мы должны завершить исследования! Павел погиб, но расчеты Павла подтверждены. Они должны из набора формул стать реальным физическим процессом. Не прощу себе, если этого не сделаю!

Я видел, что в ней идет борьба. И знал заранее, что она предложит. Павел незадолго до гибели предупреждал, что тайные поиски не для Жанны, она уже сгибалась под грузом накапливающихся секретов.

— Эдуард, мне надоело скрываться, — сказала она то, чего я ждал. — Давай попросим официального разрешения на наши эксперименты.

— И немедленно получим категорический отказ!

— Я устала, Эдуард…

— И готова примириться с тем, что великую загадку природы мы не раскроем?

— Боюсь, не мне раскрывать великие загадки природы. Павел убедил меня в другом. Но гибель Павла опровергает его уговоры. Я уже думала об этом, Эдуард. Поверь, я креплюсь, но сколько можно?…

Одно в том, что она говорила, было утешительно.

Повелителю Демонов отказало его ясновидение. Она отнюдь не вернулась от горя к спокойствию. С моей души спала большая тяжесть. Теперь я был уверен, что удастся переубедить ее. Я ходил по лаборатории, она сидела и молча слушала мои объяснения и просьбы.

Так у нас бывало и прежде. Она садилась в сторонке, а мы с Павлом шагали от стены к стене, говорили, кричали, ссорились, мирились, радостно хлопали друг друга по плечу, с ликованием хвалились открытиями, с сокрушением признавались в неудачах, обвиняли себя в бездарности, превозносили свои таланты… Она переводила глаза с одного на другого, щеки ее охватывало пламенем — всегда красивая, она в такие минуты становилась прекрасной.

Так было и на этот раз — я говорил, она слушала.

Наши эксперименты оборвались трагически, но их нельзя просто прервать, вызванные ими процессы продолжаются сами собой, и сегодня не установить, как далеко они зашли и чем окончатся. Отказ от продолжения породит свои опасности.

— Даже если нашим соседям и мало что грозит, то под угрозой мы с тобой, Жанна, и в первую очередь ты! — говорил я. — Только завершение экспериментов способно гарантировать нам безопасность. Жанна, Жанна, ты же ученый-физик, мастер эксперимента, как же ты не понимаешь, что мы вызвали к жизни злого джинна и не будет нам спокойствия, пока не справимся с ним?

— Ты прав, эксперименты надо закончить, — сказала она, когда я высказался. — Постараюсь скрыть от Роя их суть, если он ими заинтересуется.

— Он ими заинтересуется, Жанна!

Она ушла. Я смотрел, как она перепрыгивала через маленькие лужи, — оставшиеся от недавнего потопа, обходила большие. Она ни разу не оглянулась. У нее странная походка — упругая, стремительная, она, подпрыгивая, как бы взлетает. Сколько раз я украдкой любовался, как она ходит! У меня было скверно на душе.

Я убедил ее, но не назвал реальных опасностей. Я не смел говорить о них. Их надо было предотвратить, а не расписывать грядущие ужасы. Я подошел к регистратору. Прибор писал нормальную кривую психополя Жанны. Прогноз Антона Чиршке не подтверждался. У меня было время разработать противодействие.

Теперь я ждал Роя Васильева.

Рой задерживался на Латоне. Вероятно, у него были и другие задания, кроме расследования взрыва сгущенной воды. Два планетолета с Латоны прибыли с грузами для Биостанции. Для Энергостанции и Института Времени не поступало ничего. Энергетики нервничали, Чарли радовался: его сообщение в Академию наук, переданное по сверхсветовому ротоновому каналу, видимо, произвело впечатление — до установления причин взрыва воды энергетики будут ориентироваться на ядерные генераторы, хотя они менее эффективны.

— Придется и нам сократить опыты с атомным временем, иначе говоря — временно ограничиться безвременьем, — острил Чарли. — Это, естественно, плохо — мы ведь основной потребитель энергии на Урании. Зато другое хорошо — на Земле отдают себе отчет в серьезности аварии. Предвижу полезное дополнительное внимание к Институту Времени.