В лабиринтах развивающегося мозга. Шифры и коды нейропсихологии - Страница 13

Валидность такой модели «уподобления» обусловлена в первую очередь тем, что понятие отражение, к которому издавна прибегали различные философские и психологические школы для определения психики, не метафора, а объективная реальность. Она доказана фактом присутствия в мозге «зеркальных нейронов», открытых в 90-х годах XX века Дж. Ризолатти и его сотрудниками.

Дж. Ризолатти рассказывает:

«Мы увидели, что в моторной коре (и ряде других зон) мозга есть странные нейроны, которые активизируются и когда обезьяна (или человек) сама выполняет действия, и когда она наблюдает за действиями другого. Напрашивался вывод, что они служат для имитации. Но исследования показали, что зеркальные нейроны служат и для понимания действий других. Картинка как бы отражается нейронами нашей моторной коры, заставляя нас прочувствовать наблюдаемую операцию, как бы выполнить ее лично. Мы считаем, что это и есть первоначальный, основной способ, каким мы воспринимаем чье-то действие, – восприятие посредством чувства, а не размышления.

‹…› У людей системы зеркальных нейронов более гибкие и «умные». Имитация – основа всей нашей культуры, она лежит в основе множества социальных функций. При наблюдении за тем, как другие совершают действия, мы активизируем аналогичные потенциальные программы, имеющиеся у нас. Зеркальные нейроны указывают на естественность эмпатии и сопереживания. Они резонируют, когда вы видите, как кто-то делает то, что в той или иной степени умеете делать вы: действия, эмоции (то есть мимику и жесты) и воспоминания о них. На этом построены все процессы имитации, копирования и, как следствие, обучения и самоидентификации (Ризолатти, 2001).

Итак, зеркальные системы, расположенные прежде всего в лобных отделах мозга, в буквальном смысле этого слова отражают, картируют, сканируют и имитируют заданные извне действия. Именно действия, а не отдельные образы, что, как и прежде, постоянно обсуждается в психологии и нейронауках. Способность мозга к имитации и фиксации в нервной системе чужих поведенческих паттернов (то есть конфигурации взаимоотношений различных аспектов конкретного психологического феномена) лежит в основе становления адаптивных механизмов человека. Изначально у нас нет никакой возможности формирования какого-либо «человеческого» поведения вне имитации такового, данного нам извне.

Фундаментальным для нейропсихологического анализа является представление о психологическом механизме, введенное А.Р. Лурия и обозначенное им как фактор.

Фактор (по Лурия) – звено целостной психофизиологической функциональной системы, опосредующей осуществление той или иной психической функции. Особая структурно-функциональная единица работы мозга или определенный способ работы (modus operandy) определенных мозговых структур.

Как любое научное открытие (подчеркиваю – именно открытие) такого ранга, это определение А.Р. Лурия продолжает насыщаться и углубляться. Лавинообразное нарастание новых феноменов, обнаруживаемых в различных областях психологии, психофизиологии, нейробиологии, медицины, заставляет с большой осторожностью относиться к исчерпывающему его определению, окончательная формула которого – дело будущего. Но сегодня мы имеем возможность расширить наше понимание природы фактора как единицы нейропсихосоматического взаимодействия, позволяющего сформировать и/или актуализировать процесс энергоинформационных коммуникаций человека с внешней и внутренней средой. Рассмотреть этот психологический паттерн как механизм, средство адаптации человека к миру и самому себе.

Подробный анализ этого фундаментального понятия представлен в классических нейропсихологических трудах. Поэтому здесь мы ограничимся лишь несколькими замечаниями, необходимыми для дальнейшего обсуждения. Ведь именно конкретный фактор – фонематический слух, объем и избирательность памяти, координатные представления, детекция ошибок и т. п. (а не речь, память, пространственные представления или произвольная саморегуляция как целостные функции) – соотносится с работой отдельных зон мозга, то есть «локализуется». Факторы – это своего рода строительные блоки, звенья, из которых состоят те или иные психические функции, процессы, психологические феномены невероятной сложности.

Можно рассматривать фактор как способность человека «договориться» с теми или иными воздействиями, которые он «воспринимает, переживает, анализирует и отреагирует». Иными словами – как способ и средство манипулирования (трансакций) мозга со свойствами внешней и/или внутренней среды. Например, фактор «музыкальный слух» дает нам возможность услышать и воспроизвести мелодию. При патологии (органической и функциональной) или несформированности определенных зон мозга этот фактор дефицитарен, что приводит к невозможности такого адекватного восприятия, опознания и воспроизведения – амузии. А констелляция факторов «схемы тела» позволяет без дополнительных осознанных усилий воспринимать собственную телесность как непрерывную, состоящую из ног, рук, головы и т. д.; точно идентифицировать состояния собственного тела и отдельных его частей. При недостаточности возникает ощущение «разделенности собственного тела», «чувство двойника» и т. п.

Строго говоря, несущей осью полета Икара, наших собственных полетов во сне, астральных путешествий эзотериков, матриц С. Грофа, связанных с полетом и высвобождением, полета мысли и полета Гагарина является один и тот же фактор – способность человека к преодолению земного притяжения. Разнятся средства (разнообразие и сложность которых обеспечивается научным знанием, то есть – речью); суть при этом не меняется.

Безусловной классикой, активно работающим «капиталом» учения о факторе были и остаются работы А.Р. Лурия, его учеников (Е.Д. Хомской, Л.С. Цветковой, Н.К. Корсаковой, Э.Г. Симерницкой, Л.И. Московичюте и др.) и последователей, основные из которых представлены в списке литературы.

В них же подробно рассмотрена идеология, стратегия и тактика синдромного анализа, системоорганизующей единицей, осью которого и является фактор. По этой причине нет необходимости подробно обсуждать этот вопрос. Дело даже не в том, что в работах всех этих авторов отдельным параграфом идет обсуждение природы фактора. Суть в другом. Любая грамотная нейропсихологическая работа привносит новый ракурс в видение проблемы мозговой организации того или иного психического процесса, функции или феномена поведения. А мозговая организация – это и есть факторная организация психологической реальности.

Проблема фактора была и остается центральной, базовой теоретической и методологической проблемой нейропсихологии. И не только нейропсихологии, так как фактор – исчерпывающее определение единицы психологического анализа. Тот, кто представит миру полноценное содержательное определение фактора (метода его исследования и анализа), станет основоположником новой психологии.

Нет такой области наук о человеке, где фактор – первичный паттерн нейропсихосоматического взаимодействия – не выступал бы в качестве основного конструкта, способа реализации поведения.

Констатируя во многом неизученный, не во всем определенный характер этого явления, нельзя не поражаться, что со времени его открытия по сегодняшний день эвристичностъ понятия «фактор» не просто не уменьшается. Оно находит все большее воплощение в реальной психологической, клинической и педагогической практике. Очевидно, это связано с тем (и мы знаем аналоги тому в истории других наук), что энергоинформационный потенциал, заложенный А.Р. Лурия во введенной им единице анализа, оказался синэргичным, изоморфным, максимально приближенным к описываемой ею объективной реальности.