В круге света - Страница 260

Демон Максвелла – важный элемент мысленного эксперимента крупного английского физика Максвелла. Предназначался для нападения на второй принцип термодинамики. В мысленном эксперименте Максвелла демон располагается рядом с отверстием в переборке, разделяющей сосуд, наполненный движущимися молекулами. Работа демона состоит в том, чтобы выпускать из одной половины сосуда в другую быстрые молекулы и закрывать отверстие перед носом медленных. Идеальный демон способен таким образом без затраты труда создать очень высокую температуру в одной половине сосуда и очень низкую – в другой, осуществляя вечный двигатель второго рода. Однако только сравнительно недавно и только в нашем институте удалось найти и приспособить к работе таких демонов.

Джинн – злой дух арабских и персидских мифов. Почти все джинны являются дублями царя Соломона и современных ему магов. Использовались в военных и политико-хулиганских целях. Отличаются отвратительным характером, наглостью и полным отсутствием чувства благодарности. Невежественность и агрессивность их таковы, что почти все они находятся в заключении. В современной магии широко используются в качестве подопытных существ. В частности, Э. Амперян на материале тринадцати джиннов определял количество зла, которое может причинить обществу злобный невежественный дурак.

Джян бен Джян – либо древний изобретатель, либо древний воитель. Имя его всегда связано с понятием щита и отдельно не встречается. (Упоминается, например, в «Искушении святого Антония» Г. Флобера.)

Домовой – в представлении суеверных людей – некое сверхъестественное существо, обитающее в каждом обжитом доме. Ничего сверхъестественного в домовых нет. Это либо вконец опустившиеся маги, не поддающиеся перевоспитанию, либо помеси гномов с некоторыми домашними животными. В институте находятся под началом М. М. Камноедова и используются для подсобных работ, не требующих квалификации.

Дракула, граф – знаменитый венгерский вурдалак XVII – XIX вв. Графом никогда не был. Совершил массу преступлений против человечности. Был изловлен гусарами и торжественно проткнут осиновым колом при большом скоплении народа. Отличался необычайной жизнеспособностью: вскрытие обнаружило в нем полтора килограмма серебряных пуль.

Звезда Соломонова – в мировой литературе – магический знак в виде шестиконечной звезды, обладающий волшебными свойствами. В настоящее время, как и подавляющее большинство других геометрических заклинаний, потерял всякую силу и годен исключительно для запугивания невежественных людей.

Инкуб – разновидность оживших мертвецов, имеет обыкновение вступать в браки с живыми. Не бывает. В теоретической магии термин «инкуб» употребляется в совершенно другом смысле: мера отрицательной энергии живого организма.

Инкунабула – так называют первые печатные книги. Некоторые из инкунабул отличаются поистине гигантскими размерами.

Ифрит – разновидность джинна. Как правило, ифриты – это хорошо сохранившиеся дубли крупнейших арабских военачальников. В институте используются М. М. Камноедовым в качестве вооруженной охраны, так как отличаются от прочих джиннов высокой дисциплинированностью. Механизм огнеметания ифритов изучен слабо и вряд ли будет когда-либо изучен досконально, потому что никому не нужен.

Кадавр – вообще говоря, оживленный неодушевленный предмет: портрет, статуя, идол, чучело. (См., например, А. Н. Толстой, «Граф Калиостро».) Одним из первых в истории кадавров была небезызвестная Галатея работы скульптора Пигмалиона. В современной магии кадавры не используются. Как правило, они феноменально глупы, капризны, истеричны и почти не поддаются дрессировке. В институте кадаврами иногда иронически называют неудавшихся дублей и дублеподобных сотрудников.

Кицунэ – см. оборотень.

Левитация – способность летать без каких бы то ни было технических приспособлений. Широко известна левитация птиц, летучих мышей и насекомых.

«Молот ведьм» – старинное руководство по допросу третьей степени. Составлено и применялось церковниками специально в целях выявления ведьм. В новейшие времена отменено как устаревшее.

Оборотень – человек, способный превращаться в некоторых животных: в волка (вервольф), в лисицу (кицунэ) и т.д. У суеверных людей вызывает ужас, непонятно почему. В. П. Корнеев, например, когда у него разболелся зуб мудрости, обернулся петухом, и ему сразу полегчало.

Оракул – по представлениям древних, средство общения богов с людьми: полет птицы (у авгуров), шелест деревьев, бред прорицателя и т.д. Оракулом называлось также и место, где давались предсказания. «Соловецкий Оракул» – это небольшая темная комната, где уже много лет проектируется установить мощную электронно-счетную машину для мелких прорицаний.

Пифия – жрица-прорицательница в Древней Греции. Вещала, надышавшись ядовитых испарений. У нас в институте пифии не практикуют. Очень много курят и занимаются общей теорией предсказаний.

Рамапитек – по современным представлениям, непосредственный предшественник питекантропа на эволюционной лестнице.

Сэгюр Ришар – герой фантастической повести «Загадка Ришара Сэгюра», открывший способ объемной фотографии.

Таксидермист – чучельник, набивщик чучел. Я порекомендовал авторам это редкое слово, потому что К. Х. Хунта приходит в ярость, когда его называют просто чучельником.

Терция – одна шестидесятая часть секунды.

Триба – здесь: племя. Решительно не понимаю, зачем издателям Книги Судеб понадобилось называть племя рамапитеков трибой.

«Упанишады» – древнеиндийские комментарии к четырем священным книгам.

Упырь – кровососущий мертвец народных сказок. Не бывает. В действительности упыри (вурдалаки, вампиры) – это маги, вставшие по тем или иным причинам на путь абстрактного зла. Исконное средство против них – осиновый кол и пули, отлитые из самородного серебра. В тексте слово «упырь» употребляется везде в переносном смысле.

Фантом – призрак, привидение. По современным представлениям – сгусток некробиотической информации. Фантомы вызывают суеверный ужас, хотя совершенно безобидны. В институте их используют для уточнения исторической правды, хотя юридически считаться очевидцами они не могут.

А. Привалов

Пусть не покажется читателю странным, но послесловие к этому тому я начну с небольшого предисловия. Мы часто забываем безусловную истину: каждый писатель — писатель только по отношению к тому, что он делает сам. По отношению же к любой работе любого из коллег — он только и только читатель, как и все прочие. И его точка зрения (в данном случае моя) на то или иное произведение, шире — литературное направление — прежде всего законно субъективна и равноправна с любой другой читательской точкой зрения, даже если они категорически разнятся. Я говорю это не только и не столько для того, чтобы констатировать понятный в общем–то факт, а для того, чтобы пояснить, почему я не стал бы писать предисловие к этому сборнику. Предлагать свою точку зрения читателю на то, что он еще не прочел, пояснять ему то, что он спокойно поймет и без меня, высказывать суждения, которые самим фактом предварения обретают указующий смысл — другими словами, навязывать свою точку зрения, да еще заранее, было бы просто несправедливо.

Картина резко меняется в случае, когда речь идет о послесловии. Книга вами прочитана, у вас сложилось впечатление и отношение, вы вольны их высказать, вольны выслушать и согласиться или не согласиться с точкой зрения, впечатлением и отношением другого читателя — в данном случае с моими. Я же вправе, как и любой читатель, высказать свою точку зрения, не претендуя на безоговорочное ее принятие, поскольку, в отличие от предисловия, разговор идет на равных.