В Калифорнии морозов не бывает - Страница 7

Александра разложила и развесила свои вещи, поставила на огонь чайник, убрала все с кухонного стола, нашла в сумке свою любимую ручку и вынула наконец из ящика стола привезенную с собой папку. Отнесла ее в кухню, положила на стол, устроилась в кресле поудобней и стала ждать, когда закипит чайник. Папку не открывала. Вот закипит чайник, она нальет себе чайку, поставит чашку слева от папки, вдумчиво выберет из вазочки пару конфет, положит их справа от папки… А потом уже откроет папку. Предвкушение – вот что это было. Радостное ожидание неизвестного, как перед свиданием. Хотя никаких таких радостных ожиданий перед свиданиями Александра не помнила. И самих свиданий не помнила. Наверное, у нее просто никогда не было никаких свиданий. Или были? Нет, не помнит. Да это сейчас и не важно, сейчас важно то, что ждет ее в этой папке. Только бы не тетки-племянницы…

Чайник наконец-то закипел, чай был налит в любимую чашку, чашка поставлена – слева, конфетки выбраны и положены – справа. Предвкушение разрослось до неприличных размеров. Александра задержала дыхание и открыла папку.

Опаньки… Это даже не распечатка набора, это уже верстка! Это значит, кто-то уже без нее решил, что книгу обязательно надо печатать. Что могло означать одно из двух: либо в издательство каким-то ветром занесло раскрученного и очень востребованного автора, либо это все-таки тетка-племянница. И не чья попало, а как минимум – генерального директора. Потому что уже верстка готова. Без всякой редакторской читки. Вот интересно: зачем ей-то верстку подсунули? Чтобы она грамматические ошибки правила? Ни стыда ни совести у людей… А, вот и руководство к действию к первой страничке подколото: «Шурочка Пална, посмотрите, пожалуйста, побыстрее, это обязательно пойдет, только надо разбить на главы и название поменять. Заранее спасибо большое-большое-большое! Ю. С.». Ага, все-таки не генеральный директор. Но жена генерального – тоже руководящая и направляющая сила. Какая там племянница у нас в авторах нынче ходит? Опять – опаньки! Нынче в авторах у нас даже не племянница, а племянник. Это уже вообще ни в какие ворота. Александра все-таки работает на сентиментальной прозе, как это теперь туманно называется. Но всем же ясно: любовный роман, без вариантов. То есть варианты бывают, но до такой степени незначительные, что их можно смело списывать на погрешность эксперимента. Чтобы любовный роман в издательство принес мужик – такого варианта Александре до сих пор не попадалось. Или это что-то концептуальное? Мужики очень любят писать что-нибудь концептуальное. Потому что если не концептуальное – тогда нужно придумывать сюжет, следить за смыслом, писать хотя бы грамотно и вообще представлять себе, о чем там речь идет… Если это что-нибудь концептуальное – она читать не будет. Она лучше почитает что-нибудь из библиотеки Михаила Яковлевича. Шесть тысяч томов. Вполне можно найти сентиментальную прозу. Кажется, там и Жорж Санд была.

Александра машинально заглянула под руководство к действию, приколотое к первой странице, и увидела название: «Любовь пройдет, когда придет мороз». Да уж, за одно такое название рецензенты вытрут об автора ноги. И будут правы. И кто же у нас автор? Нет, совершенно незнакомое имя. Наверное, псевдоним. Прячется, зараза, понимает, что мужику писать любовные романы стыдно. Или это все-таки не любовный? Тогда зачем его ей подсунули? Тьфу ты, по второму кругу пошло. Надо не вычислять кто, что и почему, а просто решить: читать или не читать? Наверное, не читать.

Александра захлопнула папку, встала и забегала по кухне из угла в угол. Стукнулась коленом о табурет, стоящий под окном, раздраженно чертыхнулась – и тут же развеселилась, подумав, что сейчас она ведет себя точно так же, как Славка. Двадцатидвухлетний двойник. Ошпаренная кошка. Стыдно, Кося. Ты отдыхать приехала? Вот иди и отдыхай.

Иди, иди. Папочку-то не оставляй, папочку-то прихвати с собой, папочка-то – часть твоего отдыха. Между прочим, именно из-за этой папочки ты отказалась идти со Славкой к этой ее подруге с очень женственным именем Валера. А вовсе не потому, что все они козлы. То есть карьеристы. Выходит, и со Славкой поскандалила именно из-за этой папочки.

Придется читать.

Александра подхватила папку со стола, зачерпнула из вазочки горсть миндаля в шоколаде и решительно отправилась отдыхать по привычному сценарию: валяться кверху пузом на диване и читать очередную рукопись. То есть уже верстку. Вот зараза. Да еще автор – мужик. Она могла спорить на что угодно, что текст начинается с «Я…». Или, в лучшем случае, с «Меня…», «Мной…», «Мне…», «У меня…».

Она долго обустраивала свое рабочее место – свое место привычного отдыха, – положила в изголовье дивана две жесткие подушки, придвинула вплотную к дивану журнальный столик, сбегала в кухню за дополнительной горсткой миндаля в шоколаде, заодно уж налила еще чашку чая, устроила на журнальном столике все, чтобы было под рукой, плюхнулась на диван, повозилась немного, перекладывая подушки то повыше, то пониже… Почувствовала, что предвкушение возвращается. Открыла папку. Оторвала руководство к действию, приколотое к первой странице, смяла в тугой комок и бросила на пол. Перечитала название: «Любовь пройдет, когда придет мороз», аккуратно зачеркнула эту дурь любимой ручкой. Над текстом написала: «Глава 1». Начала читать: «Я приезжаю сюда каждые выходные»… Засмеялась. Все-таки как жаль, что спорить было не с кем. Если бы здесь был Максим, она бы поспорила с ним. И выиграла бы… выиграла бы… что-нибудь выиграла бы. Максим сам придумал бы, на что спорить. Он такие вещи всегда сам придумывает. Жаль, что Максим не поехал.

На столике басом зажужжал телефон, расталкивая вибродозвоном миндаль в шоколаде. Александра схватила трубку – вот он, легок на помине!

– Максим! – радостно закричала она. – А я только что о тебе думала! Вот только что! Секунду назад!

– А сейчас уже не думаешь? – озабоченно спросил муж.

Александра засмеялась. Нет, зря она обвиняет Максима в том, что он слова не чувствует. Все он прекрасно чувствует, просто иногда притворяется. Просто так, от природной хитрости ума. Или чтобы ее подразнить.

– Все ты прекрасно чувствуешь, просто меня дразнишь, – сказала она, совершенно не думая о том, правильно он ее поймет или неправильно. Или совсем не поймет. С Максимом можно было говорить не задумываясь. Почти как со Славкой. – Ты чего так долго не звонил? Знаешь, а Славка называет тебя олигархом!

– Я тебя не дразню, – с подчеркнутым испугом в голосе быстро заговорил Максим. – Как ты могла подумать, что ты, что ты… Или ты хочешь, чтобы, наоборот, дразнил? Тогда ладно, я согласен, как скажешь… Славка молодец, на три метра под землей видит. Я же тебя честно предупреждал, что буду олигархом. А ты не верила. Не верила, да? Все равно когда-нибудь буду. Шуренок, я соскучился. А сама чего не позвонила? «Билайн» свой экономишь? Жадница.

– От эм-тэ-эса слышу, – перебила Александра. – Лучше скажи, ты приехать не сумеешь? Тут еще практически лето! Хризантемы цветут! Представляешь?

– Нет, у меня завтра правление. По-вашему, по-литературному – сходняк… то есть редколлегия. Давай через пару недель вместе туда смотаемся? Будем вместе гулять по центральной улице деревни и нюхать хризантемы.

– Через две недели! – возмутилась Александра. – Да через две недели может снег выпасть! Ведь середина ноября будет! Какие хризантемы мы будем нюхать в середине ноября?!

– Никакие, зато вместе, – возразил Максим.

Александра помолчала, повздыхала в трубку и шепотом призналась:

– Максюха, я тебя люблю.

Муж тоже помолчал, посопел и важно сказал:

– Я в курсе. Я всегда в курсе всех эпохальных событий и судьбоносных фактов, если ты заметила. А почему ты наконец раскололась? Ничего такого не случилось? Или просто с недосыпу? Опять после дороги спать не стала? Опять улеглась на переднем крае трудового фронта?

– Улеглась, – согласилась Александра. – Ты бы знал, как хорошо здесь лежится, на переднем-то крае! Ой, как хорошо-о-о… Только мне нынче какого-то мужика подсунули. Представляешь? Мужик, а пишет про любовь! Хотя, может, и концептуалист какой-нибудь. Еще почти не начинала читать.