В исключительных обстоятельствах - Страница 127

Но Ирина молчит. Понимает, как мучительно этому уже не слишком молодому человеку переосмысливать жизнь, узнав трагическую правду. Ей жалко невесть откуда появившегося брата, но она ничем не выдаст этого своего чувства. Пусть сам перемучается, потом будет легче, пусть сам все передумает и решит. Как странно человек прожил жизнь, которой не должно было быть. Герман жил бы по-другому, смотрел бы на мир по-другому. А всему виной — война.

Немного протрезвев, Луи вспомнил о профессоре Полякове и о задуманном очерке.

— Сергей! Помнишь, ты спросил — «а напечатают?» Я тогда не ответил. Но подумал, что все равно должен написать об Аннет и Мишеле. Я не смогу не написать о них... В Париже есть мемориал. Там склеп, посвященный памяти двухсот тысяч французов, ушедших во мрак и туман, уничтоженных в фашистских лагерях с 1940 по 1945 год. Я был на могилах бойцов Сопротивления. Одна из надписей гласит: «Когда на земле перестанут убивать, они будут отомщены»... Слушая Аннет Бриссо, я вспоминал склеп — там и ее мать. Мне вспомнились могилы бойцов Сопротивления — там и ее жених... Теперь ты понимаешь, Сергей, почему я не могу не написать об Аннет и Мишеле?

Сергей взволнованно ответил:

— Да, начинаю понимать тебя, Луи...

Он имел в виду нечто большее, чем очерк.

...Был уже поздний вечер, когда Герман — Луи, поддерживаемый под руку Сергеем Крымовым, покинул дом сестры, дом покойного...

Утром Сергей позвонил Виктору Павловичу и попросил о встрече.

— Вы чем-то расстроены, Сергей? Что-то случилось?

— Нет! Ничего... Нужна ваша консультация. И по очень серьезному вопросу.

...Бутов лишь изредка задавал вопросы, как обычно — слушал с таким выражением, будто все это нисколько не интересует его. Сергей изложил суть дела со всеми подробностями и то, что к делу не относилось. Выговорившись, спросил:

— Так что же ему посоветовать? Он ждет...

— Не торопитесь. Все не так просто... Скажите, что ваш юрист в отъезде...

Полковнику самому сейчас нужно посоветоваться с генералом Клементьевым — вопрос слишком острый. Уж очень необычно, сложно переплелись человеческие судьбы.

Клементьев и Бутов долго, тщательно анализируют рассказ Луи Бидо. Ясно, что спецслужбы взяли его на прицел еще до смерти банкира. Для них тайной не была тайна его сейфа.

— Допустим, — рассуждал Бутов, — что хозяева хромоногого после смерти Жана Бидо решились на лобовую атаку, и Кастильо предложил Бидо работать на разведку. Грубовато, но возможно. А каковы мотивы дальнейших действий Луи? Приезжает в Москву — и с места в карьер: «Мне предложили сотрудничать с разведкой, работающей против вас». Тут уж, простите, закавыка... Верить или нет?

Вопрос прямо-таки гамлетовский. Вокруг него и крутятся контрразведчики, выдвигая то одну, то другую версию.

— Где основание для такой откровенности Луи перед человеком, которого он видел лишь несколько раз? Где? Почему он вдруг предстал перед Ириной и Сергеем весь нараспашку? — спрашивает Бутов.

— В какой-то мере вам ответил Крымов, — говорит Клементьев. — Было выпито сверх меры, разгорячился. Но отбросим это, попробуем покопаться в закромах его души. Вы же хороший психолог, Виктор Павлович. Поставьте себя на место молодого человека, перед которым вдруг открылась невероятная тайна его рождения. Такое может хоть кого потрясти, толкнуть на самые неожиданные поступки. Тут не до холодного анализа. Если он к тому же человек впечатлительный, бурных эмоций не избежать. А они неудержимы, как прорвавший плотину поток. И первый порог — Ирина, Сергей, ниспосланные прямо-таки господом богом, в которого он, возможно, верит. Родные люди! Сестра! Знакомый доброжелательный коллега, неожиданно ставший родственником! Вот и распахнул душу. Думаете, ересь? Так?

Не дожидаясь ответа, генерал продолжал:

— Жил в Англии знаменитый биолог, соратник Дарвина — Гексли. Он как-то мудро заметил, что судьба новой истины в начале своего существования всегда кажется ересью.

— Однако позвольте заметить, товарищ генерал, что от истины мы еще очень далеки. Даже не знаем, насколько достоверна история гибели Бухарцевой. Не находите ли вы странным, что Рубин при жизни так и не узнал о существовании сына? Ведь у Елены были брат и мать...

— Не вижу ничего странного, Виктор Павлович. Они тоже ничего не знали. А нам с вами необходимы самые полные и точные сведения о Елене Бухарцевой и ее сыне. Займитесь, дело первоочередное. Луи Бидо ждет ответа. Если все правда, ему одна цена, а если с курточкой подстроено — совсем другая. Поищите в партизанских и других архивах. Быть может, и очевидцы найдутся.

— Ясно, товарищ генерал. Сухин уже начал действовать.

В бывшем партизанском крае Сухину удалось разыскать и жителей села, помнивших те давние события, и партизан, знавших разведчицу Миллер — Бухарцеву, убитую при весьма таинственных обстоятельствах. Многое успели откопать школьные следопыты. Но самое ценное и неоспоримо достоверное оказалось в архиве военного трибунала, приговорившего к расстрелу предателя Павлищева, фашистского карателя и убийцу партизанки-разведчицы Елены Бухарцевой.

Тайна, которая долгое время окутывала историю убийства Бухарцевой, перестала быть тайной. Перед чекистами протокол допроса Павлищева:

— Чем объяснить, что вы после безуспешных грубых попыток добиться взаимности Елены Бухарцевой вдруг перешли на осторожное и, кажется, тайное ухаживание?..

— Я боялся Шульца. Он был явно неравнодушен к этой молодой красивой женщине. Соперничать с ним было опасно... К тому же он ухаживал красиво. Одаривал и маму и ребенка. Иногда мне казалось, что малютка его интересует даже больше, чем мама.

— Что же вас побудило убить Бухарцеву при встрече в лесу?

— Все тот же страх. Боялся Шульца.

— Расскажите подробнее, что произошло, когда вы однажды вечером встретили Бухарцеву на лесной опушке, вдали от города?

— Встреча была для меня неожиданной. Я увидел Елену одну и бросился к ней. Она испугалась, побежала в темный ельник. Я догнал ее.

Взыграло скотское чувство. Сдержать себя этот подонок не смог. Кругом ни души, смеркалось. Он попытался силой овладеть Еленой. Тогда она крикнула: «Мерзавец... Завтра же обо всем будет знать Шульц». У него уже не было выбора: Бухарцева не должна уйти живой из леса. И он убил ее. Два выстрела...

— Что было потом? — допытывался следователь.

— На следующее утро хозяйка дома, где жила Елена, пришла в комендатуру и заявила об. исчезновении Бухарцевой, Шульц послал искать. К полудню нашли. Шульц примчался туда и мне велел ехать. Я тут же запустил версию, что Бухарцева убита партизанами, они, мол, не прощают предательства.

— И Шульц принял эту версию?

— Да. Вернувшись в комендатуру, собрал своих помощников и стал обсуждать план налета на партизанский отряд. Но план этот не был осуществлен. Шульц получил разрешение на поездку в Германию.

— В связи с чем?

— Повышение по службе. Он срочно собрался и уехал, забрав с собой маленького Германа... Души не чаял в нем... Говорил, что усыновит...

— Как приняли мальчика в доме Шульца?

— Не знаю. К нам он не вернулся. Обер-лейтенант, занявший место Шульца в комендатуре, говорил, будто тот погиб где-то под Варшавой...

...Клементьев и Бутов задумчиво слушают обстоятельный доклад Сухина. Ясно: Луи сказал правду.

Было уже за полночь, когда чекисты разъехались по домам. Бутов вышел из машины далеко от дома. Хотелось пройтись по безлюдной московской улице, подышать воздухом — сейчас он кажется более чистым, чем днем. Ему легко дышится и легко думается — все стало на свои места. Завтра утром на Пушкинской площади будет ждать Сергей, и он, неторопливо взвешивая каждое слово, скажет ему:

— Судя по всему, этот Герман — Луи человек честный. К нашему счастью, таких немало в «свободном мире», где он воспитывался. Как быть дальше, может решить только он сам, нам советовать трудно. В любом случае придется нелегко, и он должен четко осознать это.