В доме веселья - Страница 15

Лили усмехнулась такой классификации своих друзей. А ведь всего несколько часов назад они выглядели в ее глазах совсем иначе! Тогда они символизировали то, к чему она стремилась, теперь – то, что она отринула. Еще в полдень они казались воплощением блестящих качеств, а теперь она видела, что они просто скучные болтуны. Под блеском их возможностей Лили открывалась нищета их достижений. И не то чтобы она хотела видеть друзей более бескорыстными – скорее более колоритными. И она стыдилась даже воспоминаний о том, что всего несколько часов назад чувствовала центростремительную силу, притягивающую ее к их образу жизни. Она зажмурилась на мгновение, и праздная жизнь, выбранная ею, простерлась перед ней, как длинная чистая дорога без колдобин и поворотов, ибо истиной было то, что она катила по ней в карете, вместо того чтобы тащиться пешком, а ведь иногда пешеходы имеют преимущество воспользоваться коротким путем, в котором отказано ездокам.

Ее вспугнуло фырканье, которое мистер Дорсет, казалось, извлек из недр своей тощей шеи.

– Вы только посмотрите на нее! – воскликнул он, обращаясь к мисс Барт с похоронным оживлением. – Прошу прощения, но просто гляньте на мою жену, как она дурачит этого беднягу! Можно подумать, она бранит его, но, поверьте, на самом деле все наоборот.

Предупрежденная столь трагикомическим тоном, Лили удостоила внимания зрелище, разрекламированное мистером Дорсетом. И действительно, как он и описал, казалось, что миссис Дорсет более активно выступает на сцене, чем ее сосед, который отвечал на ее заигрывания спокойными жестами, не отвлекаясь от обеда. То, что Лили увидела, восстановило ее чувство юмора, и, учитывая своеобразную боевую раскраску, в которую рядились матримониальные страхи мистера Дорсета, она спросила весело:

– Разве вы не ревнуете ее до ужаса?

Дорсет встретил реплику с восторгом.

– О, до отвращения, до печеночных колик, до бессонницы по ночам. Врачи утверждают, что именно бешеная ревность вредит пищеварению. Я не могу съесть и ложку вот этого, знаете ли, – добавил он вдруг, отодвинув тарелку с дымящимся содержимым, и Лили, ко всему привычная, сосредоточила свое лучезарное внимание на его бесконечном осуждении всех окрестных поваров, с сопутствующими тирадами о ядовитом свойстве топленого сливочного масла.

Не так часто он находил благодарного слушателя, и, будучи не только диспептиком, но и мужчиной, возможно, изливая жалобы в сострадательное ушко, он не оставался безучастным к его розовому изяществу. Во всяком случае, он занимал Лили так долго, что уже раздавали сладкое, когда она поймала фразу с дальней стороны, где мисс Корби, записная юмористка всей компании, поддразнивала Джека Степни в связи с его приближающейся помолвкой. Обязанностью мисс Корби было шутовство, она всегда вступала в разговор с кульбита.

– И конечно, Сим Роуздейл будет шафером! – лягнула она Джека в кульминации своих предположений, и Лили услышала, как Степни отпарировал:

– Ей-богу, это идея, я же получу от него сногсшибательный подарок!

Сим Роуздейл! Имя, ставшее более одиозным в своей краткой форме, отразилось на мыслях Лили, как косой взгляд. Оно символизировало одну из ненавистных возможностей, которые зарождались на глазах. Если она не выйдет замуж за Перси Грайса, то может настать день, когда ей придется привечать таких, как Роуздейл. Если она не выйдет замуж за Грайса? Но она предназначена для этого брака, она уверена и в Перси, и в себе. Лили с содроганием повернула назад на приятную тропу, по которой блуждали ее мысли, и снова вышла на чистую дорогу, оказавшись в середине пути… Поднявшись ночью в спальню, Лили обнаружила, что последняя почта доставила ей новую порцию счетов. Миссис Пенистон, будучи дамой добросовестной, переправила их в Белломонт.

Мисс Барт, соответственно, встала на следующее утро с самым искренним убеждением, что обязана пойти в церковь. Она заставила себя прервать удовольствие завтрака, позвонила, чтобы горничная принесла серый наряд, и отправила ее занять молитвенник у миссис Тренор.

Но такое поведение было слишком разумным, чтобы не прорезались ростки бунта. Как только приготовления Лили закончились, они разбудили приглушенное чувство сопротивления. Крохотной искры было достаточно, чтобы разжечь воображение Лили, и, когда она глядела на серое платье и заимствованный молитвенник, вспыхнул огонь, осветивший перспективу на много лет вперед. Ей придется ходить в церковь с Перси Грайсом каждое воскресенье. Они будут восседать на первой скамье в самой богатой церкви Нью-Йорка, и его имя будет красоваться в списке благодетелей прихода. Через несколько лет, когда он растолстеет, его сделают церковным старостой. Каждой зимой пастор будет приходить к ним на обед, и муж будет умолять ее проверить список гостей, чтобы в нем не оказалось разведенных, за исключением тех, кто раскаялся, женившись вторым браком на супруге из сверхбогатых. Ничего особенно трудного не было в этом круге религиозных обязанностей, но он включал значительную часть занятий скучных, и эта громадная, как бревно, скука уже маячила на пути. Но кто бы согласился скучать в такое утро? Лили выспалась, ванна наполнила ее нежным свечением, струящимся сквозь гладкие изгибы щек. Ни одной морщины не было видно этим утром, если, конечно, зеркало ее не обманывало.

И даже день был сообщником ее настроения: это был день для порывов и прогулов. Легкий воздух, казалось, наполнился золотой пудрой, леса вспыхивали и тлели за росистыми лугами, и холмы за рекой плавали и плавились в синеве. Каждая капля крови в жилах звала Лили к счастью.

Шуршание колес вывело ее из задумчивости, и, отодвинув жалюзи, она увидела омнибус, увозящий свой груз. Она опоздала, но это не слишком озаботило ее. Более того, взгляд на удрученное лицо мистера Грайса сказал ей, что она поступила мудро, лишив его своего присутствия, так как разочарование, откровенно написанное на его лице, определенно обещало пробуждение аппетита на послеобеденной прогулке. А уж эту прогулку Лили не пропустит, ибо одного вида счетов на ее письменном столе было достаточно, чтобы помнить о необходимости этого мероприятия. Но пока она еще принадлежала себе и могла наслаждаться мечтами какое-то время. Лили была достаточно хорошо знакома с привычками Белломонта и знала, что, скорее всего, она свободна до обеда. Она видела Уизерэллов, сестер Тренор и леди Крессиду надежно упакованными в омнибус, Джуди Тренор собиралась помыть голову, Керри Фишер, без сомнения, увлекла прокатиться Гаса Тренора, Нед Сильвертон, вероятно, курил в спальне, предаваясь мальчишескому отчаянию, и Кейт Корби определенно играла в теннис с Джеком Степни и мисс Ван Осбург. Из дам неучтенной оставалась только миссис Дорсет, но миссис Дорсет никогда не спускалась до второго завтрака: доктора, по ее словам, запретили ей подвергаться воздействию утренней сырости.

По поводу остальных членов компании никаких особенных мыслей у Лили не возникало; где бы ни были эти люди, они, скорее всего, никак не помешают ее планам. И думы ее на мгновение приняли новую форму – она подумала о платье более сельском, более летнем, чем то, что она выбрала сначала, и прошелестела юбками по лестнице с зонтиком в руке и с беззаботным видом леди в предвкушении моциона. Большой зал был пуст, если не считать клубка собак у камина, которые, заметив прогулочные намерения мисс Барт, немедленно бросились к ней, щедро предлагая свое сопровождение. Она отвела настойчивые лапы, выражавшие предложение, заверила веселых добровольцев, что, возможно, воспользуется им в будущем, и побрела через пустую гостиную в библиотеку на другом конце дома. Библиотека была чуть ли не единственной сохранившейся частью старинной усадьбы Белломонт: длинная просторная комната, убранная в традиционном стиле предков, классические двери, голландские изразцы камина, изысканная решетка его с блестящими латунными урнами. Несколько фамильных портретов худосочных джентльменов, со впалыми щеками, в париках с ленточкой сзади, и дам-карлиц в огромных шляпах висели между полками, где выстроились потертые книги, услаждающие взор, книги – по большей части современники означенных предков, к каковым книгам последующие Треноры не сделали никаких заметных дополнений. Библиотека в Белломонте никогда не предназначалась для чтения, но пользовалась популярностью в качестве курительной или укромного уголка для флирта. Однако Лили предположила, что в данном случае найдет здесь единственного человека из всей компании, сколько-нибудь расположенного использовать эту библиотеку по прямому назначению. Лили бесшумно ступала по толстому древнему ковру, на котором там и сям были разбросаны кресла, и, прежде чем она достигла середины комнаты, увидела, что не ошиблась: Лоуренс Селден и вправду сидел в дальнем конце библиотеки, но, хотя книга лежала на колене, его внимание было занято другим, а именно – дамой рядом с ним, затянутой в кружева и откинувшейся на спинку обитого темной кожей кресла, но сохраняющей при этом несколько преувеличенную осанку.