В доме веселья - Страница 14

Лили намекнула мистеру Грайсу, что подобное пренебрежение религиозными обрядами противно ее воззрениям, приобретенным в юности, и что за время ее визитов в Белломонт она постоянно сопровождала Мюриэль и Хильду в церковь. Она убедила его, столь же конфиденциально, что никогда раньше не играла в бридж – ее «втянули» в ночь прибытия, и она потеряла ужасно много денег из-за того, что не умела играть и не понимала, как делать ставки. Вне всякого сомнения, мистер Грайс наслаждался Белломонтом. Ему нравились легкая и блестящая жизнь и сияющие блики на нем самом как представителе сей группы богатых и примечательных людей. Но Перси Грайс считал это общество весьма материалистическим, а иногда, напуганный разговорами мужчин и взглядами дам, был счастлив обнаружить, что мисс Барт, несмотря на всю ее простоту и самообладание, тоже чувствовала себя неуютно в столь неоднозначной обстановке. Поэтому он особенно обрадовался, узнав, что она всегда сопровождает девушек в церковь, и в воскресенье утром, разгуливая перед входом – легкое пальто на одной руке и молитвенник в другой, затянутой в перчатку, – он размышлял с удовольствием о сильных натурах, сохранивших верность религиозным принципам, полученным при воспитании.

Долгое время мистер Грайс и омнибус одни стояли на дорожке из гравия, но, ничуть не огорченный прискорбным безразличием других гостей, молодой человек питал надежду увидеть мисс Барт без сопровождения. Драгоценные минуты летели тем не менее, а огромные гнедые били копытом, их нетерпеливые бока покрывались пеной; кучер, казалось, медленно превращался в изваяние на облучке, слуга каменел на пороге, а дама не появлялась. Внезапно раздался шум голосов и шелест юбок в дверях, и мистер Грайс, возвращая часы в карман, резко повернулся, но только для того, чтобы помочь миссис Уизерэлл подняться на ступеньку омнибуса.

Уизерэллы посещали церковь всегда. Они принадлежали к обширной группе человеческих автоматов, которые идут по жизни, не забывая исполнять ни одно из движений, производимых окружающими их марионетками. Правда, белломонтские куклы не ходили в церковь, но другие, не менее важные, в церковь ходили, а круг общения мистера и миссис Уизерэлл был настолько велик, что Бога включили в список их визитов. Посему они явились, пунктуально и безропотно, с видом людей, обреченных на унылое «все дома», а вслед за ними вышли и Хильда с Мюриэль, спотыкаясь, зевая и на ходу поправляя друг дружке вуали и ленты. Они объявили громогласно, что обещали Лили пойти с ней в церковь. Лили – такая милашка, и они делают это только ради удовольствия Лили, хотя не понимают, кто вложил им эту мысль в голову, потому что сами они предпочли бы играть в теннис с Джеком и Гвен, если бы она не сказала им, что хочет пойти на службу. Девушек Тренор сопровождала леди Крессида Райс, особа с обветренным лицом, одетая в шелковое цветастое платье и увешанная азиатскими украшениями, которая, увидев омнибус, выразила удивление, почему бы им не пройтись через парк, но миссис Уизерэлл возмущенно заявила, что до церкви целая миля, и ее светлость, обозрев высоту дамских каблуков, признала необходимость омнибуса, а бедный мистер Грайс отбыл в церковь среди четырех дам, состояние души которых ничуть его не заботило.

Возможно, его бы несколько утешил тот факт, что мисс Барт действительно собиралась пойти в церковь. Она даже поднялась раньше обычного, дабы осуществить это намерение. Она полагала, что, если он увидит ее в сером платье благочестивого покроя, со знаменитыми кружевами поверх молитвенника, это положит последний мазок на картину капитуляции мистера Грайса, сделав неизбежным некое событие, которое должно было произойти во время послеобеденной прогулки. Короче говоря, ее намерения никогда не были более определенными, но бедная Лили, несмотря на всю непробиваемую глазурь ее внешности, внутри была податлива, как воск. Ее умение приспосабливаться к чувствам других, приносящее время от времени пусть и небольшую, но пользу, в решающие моменты жизни только мешало. Лили походила на водоросль в потоке приливов и отливов, и сегодня течение настроения несло ее к Лоуренсу Селдену. Зачем он приехал? Чтобы повидать ее или – Берту Дорсет? Это был единственный вопрос, который на данный момент занимал Лили. Она, возможно, смирилась бы с мыслью, что он просто ответил на отчаянные призывы хозяйки дома, желавшей загородиться им от дурного настроения миссис Дорсет. Но Лили не успокоилась, пока не выведала у миссис Тренор, что Селден приехал по собственному почину.

– Он даже не прислал телеграмму, а просто нашел двуколку на станции. Вполне вероятно, что он еще не порвал с Бертой окончательно, – заключила миссис Тренор задумчиво и ушла раскладывать обеденные карточки.

Возможно, они и не порвали, думала Лили, но явно порвут в ближайшее время, или она вообще ничего не понимает. Если Селден пришел на зов миссис Дорсет, то это случилось на ее собственный страх и риск. Именно об этом свидетельствовал вечер накануне. Миссис Тренор, верная простому принципу радовать своих женатых друзей, посадила Селдена и миссис Дорсет рядом за ужином, но, согласно освященной веками традиции сводничества, рассадила Лили и мистера Грайса, поместив первую рядом с Джорджем Дорсетом, в то время как мистер Грайс оказался в паре с Гвен Ван Осбург.

Монолог Джорджа Дорсета не вторгался в пределы мыслей его соседки. Этот печальный человек с нарушенным пищеварением был озабочен поисками вредных ингредиентов в каждом блюде и отвлекался только на звук голоса жены. Но в этот раз, однако, миссис Дорсет не принимала участия в общем разговоре. Она, сидя рядом с Селденом, говорила ему что-то шепотом, презрительно повернув оголенное плечо к своему хозяину, а тот, далекий от обиды на пренебрежение, погрузился в излишества меню с радостной безответственностью свободного человека. Тем не менее для мистера Дорсета поведение жены было предметом такой очевидной озабоченности, что когда он не был занят удалением соуса с рыбы или извлечением непропеченных крошек из недр булочки, то вытягивал тонкую шею, дабы поймать взгляд супруги меж зажженных ламп.

Миссис Тренор рассадила мужа и жену по разные стороны стола, и потому Лили могла видеть миссис Дорсет, а бросив взгляд на несколько футов дальше, провести быстрое сравнение Лоуренса Селдена и мистера Грайса. Именно это сравнение положило начало ее гибели. Отчего еще так неожиданно зародился в ней интерес к Селдену? Лили знала его лет восемь или более: с тех пор как она вернулась в Америку, он стал частью ее биографии. Ей всегда доставляло удовольствие сидеть рядом с ним за обедом, она находила его приятнее многих других мужчин и смутно желала, чтобы он обладал и другими качествами, необходимыми для привлечения ее внимания. Но до сих пор она была слишком занята своими собственными делами и считала его просто одним из приятных аксессуаров своей жизни. Мисс Барт была заядлым читателем своего сердца и сообразила: ее внезапное увлечение Селденом связано с тем, что его присутствие пролило новый свет на ее окружение. Не то чтобы он был человеком особенно блестящим или исключительным, в его профессии его превосходили многие из тех, кто надоедал Лили на многочисленных утомительных обедах. Скорее он хранил некое социальное безразличие, счастливый дух беспристрастного наблюдателя зрелища, имея точки соприкосновения с толпой зевак вне огромной позолоченной клетки, в которой они все сгрудились. Каким же заманчивым мир вне клетки явился Лили, когда она услышала лязг дверцы, захлопнувшейся за ее спиной! В действительности, как она понимала, дверца никогда не хлопала, она всегда оставалась отворена, но большинство пленников походили на мух в бутылке: однажды попав туда, больше никогда не обретали свободу. Селден отличался от них, он всегда помнил, где выход.

В этом и был секрет его влияния на ее видение всего вокруг. Лили, уже не глядя на него, рассматривала мирок, отраженный на сетчатке его глаз. Это походило на то, как если бы розовые лампы были выключены и пыльный свет лился из окон. Она разглядывала длинный стол, по очереди изучая сидящих за ним: Гаса Тренора, с его грузной, плотоядной, втиснутой в плечи головой, выуживающего заливную ржанку, его жену на противоположном конце длинного берега с орхидеями, своей ослепительной красотой наводящую на мысли о витрине ювелирной лавки, сверкающей под электрическим светом. И между этими двоими – что за пустота! До чего скучны и тривиальны эти люди! Лили рассматривала их с презрительным нетерпением: Керри Фишер, с ее плечами, ее глазами, ее разводами, с ее привычкой вставлять скабрезные замечания; юный Сильвертон, который собирался жить на заработки от корректуры и писать эпические поэмы и который сейчас жил за счет друзей и научился критиковать трюфели; Элис Уизерэлл – ходячий список визитов, чьи самые пылкие убеждения сводились к формулировкам и украшениям приглашений на ужин; сам Уизерэлл, с его вечным нервным тиком согласия с собеседником, прежде чем тот откроет рот; Джек Степни, с уверенной улыбкой и тревожным взглядом, сидящий на равном расстоянии между шерифом и наследницей; Гвен Ван Осбург, со всей своей бесхитростной безапелляционностью девушки, которой всегда твердили, что нет на свете никого богаче ее отца.