В дни революции - Страница 31

Изменить размер шрифта:

   Поэтому я позволю себе выразить уверенность, что с уходом моим и назначением на пост командующего войсками другого лица, в отношении которого безответственные руководящие круги, в лице генерального комитета и войсковой украинской рады, не смогут повести такой кампании, какую ведут против меня здесь, и в украинизированных частях сможет наступить успокоение, и украинские части признают власть этого начальника, как признают её другие части округа. И, значит, одной из причин, вносящих беспорядок в войсковые части, будет меньше.

   Считаю нужным прибавить, что до последнего времени в войсковых частях не было никаких национальных трений, и каковы бы ни были эти части, сильные или слабые, но они были однородны. Между тем, так называемая украинизация войск внесла в части войск враждебный тон в межнациональные отношения, грозящие разрушить войсковые части, как боевые единицы.

   Не имея возможности принять на себя ответственность за последствия такого национального разъединения, так как я был противником украинизации, находя её несвоевременной, но был в этом отношении одинок, я не могу оставаться на посту командующего войсками и прошу освободить меня и заменить лицом, против которого нет здесь, в рядах военных, предубеждения. Это, быть может, ослабит вред украинизации и даст возможность пройти ей возможно более безболезненно.

   Не находя для себя возможным в настоящее время просить освободить меня от военной службы вообще, я прошу, не найдёт ли Врем. Правительство более целесообразным использовать меня, как специалиста-артиллериста с высшим техническим образованием".

   Как я указал выше, и Керенский, и Верховский оба согласились с моими доводами и дали согласие на освобождение меня от должности Командующего Войсками округа.

   Я собирался уезжать в Киев, чтобы приготовиться к сдаче должности заместителю, которого при мне ещё не наметили.

   Но попасть в Киев в ближайшее время мне не удалось.

Делегат от исполнительного комитета Совета крестьянских депутатов на Копенгагенской конференции.

   Я не поехал в Киев, как собирался тотчас после выяснения вопроса о своей отставке.

   Мне нужно было ехать, так как мне предложено было большое дело по моей специальности.

   Но поехать мне не удалось.

   Когда я сказал о своём уходе моим добрым знакомым в Петрограде, ко мне обращается Вера Николаевна Фигнер, та Фигнер, которая с юных лет отдалась революции и двадцать лет просидела в Шлиссельбургской Крепости. Та Фигнер, которая в восьмидесятых годах, работая в партии "Народной Воли", занималась созданием военно-революционной организации и успела в этом деле сделать многое. Та, которая вместе с другими революционерами давно участвовала в подготовке революции и содействовала её успехам.

   -- Константин Михайлович. Вы, кажется, теперь свободны. Видите ли в чём дело. На днях предстоит в Копенгагене конференция по обмену военнопленных. На этой конференции должен быть представитель Совета крестьянских депутатов. Предложили ехать мне. Но в силу целого ряда причин я ехать не могу. Я хочу предложить поехать Вам, так как Вы работали в деле помощи военнопленным, знаете их нужды и сможете быть представителем интересов широких народных масс на этой конференции.

   Я задумался.

   Я знал, что Вера Николаевна уже выбрана в Совет Республики. Знал, что она решила оставить работу в дорогом ей деле помощи амнистированным политическим, потому что подходило время созыва Учредительного Собрания, и ей нужно принять участие в подготовительных работах.

   С другой стороны, мне улыбалась эта поездка.

   Быть представителем Совета крестьянских депутатов на международной конференции -- большая честь, и отказываться от неё не приходилось.

   Кроме того, задачи конференции -- облегчение условий обмена и условий жизни в плену миллионам жертв войны -- задача огромная и поработать для этого большого дела было необходимо, и мне казалось очень заманчивым.

   И я дал своё согласие.

   Кандидатура моя, предложенная Верой Николаевной, была поддержана, и я прошёл в качестве желательного кандидата.

   Вопрос решён окончательно, хотя мне грустно было, что я не смогу возвратиться сейчас в милый сердцу Киев, в котором, хотя и было пережито в последнее время много тяжёлых минут, во с которым связаны мои светлые воспоминания.

   Нужно было собраться в путь. Необходимо ознакомиться с вопросом по материалам Центрального Комитета. Настоятельно необходимо отдать себе ясный отчёт, что делать на конференции, на чём настаивать, чего добиваться.

   Несколько смущало меня плохое знание французского языка, -- официального языка конференции, -- но успокаивало то, что, ведь, найдутся там переводчики.

   Сборы окончены. И вместе с двумя компаньонами, -- инвалидами, офицером и солдатом, -- выезжаем.

   Опять в дороге.

   Я оставляю родину в тревожное время, когда в воздухе чувствовалась возможность осложнений, когда видно было, что хоть и сконструировался Временный Совет Российской Республики, но он многих не удовлетворял, и на этом можно разыграть.

   "Но прочь чёрные мысли! Не покидал меня никогда здоровый оптимизм. Не поддамся и теперь грустному раздумью.

   Смело в дорогу!"

   Так думал я, выезжая из Петрограда в Скандинавские страны.

   Вот и Торнео.

   Таможенный и паспортный досмотр.

   Вспомнил я, как восемь месяцев тому назад с тревогой подходил я к жандармам, проверявшим паспорта, и думал:

   "Удастся ли мне проскочить через границу и попасть, наконец, на родину, чего я так страстно желал?"

   Вспомнил я, как молодой офицер, которому я поручил наблюдение за мной во время переезда через границу и прохода через жандармские Фермопилы, неотступно следил за мной и тем, что происходит.

   Вспомнил я всё это и подумал:

   "Как далеко, как давно это было".

   Теперь я еду с дипломатическим паспортом и совершенно спокоен, если не считать тревожных мыслей о том, что ждёт ещё впереди нашу многострадальную родину, какие этапы придётся ей пройти по пути к укреплению свободы.

   Я не скажу, что с уничтожением пограничных жандармов улучшился, а главное ускорился порядок проверки паспортов. Нет, этого не было.

   Наконец, я на пароходике. Тесный, маленький грязный пароходишка, на котором пришлось переезжать пограничную реку, Торнео, чтобы попасть в Хапаранду.

   Я ехал прошлый раз в январе. На санках, легко и быстро, хотя и с пересадкой, прокатили мы по льду через реку в ясный солнечный, но холодный, морозный день.

   Теперь слякоть, дождь и грязный пароход.

   Но, вот и Хапаранда.

   Удивительный порядок и налаженность пограничного досмотра.

   И прежде всего о Вас заботятся. Вам предлагают хлебные карточки. Это первое, что получаете Вы, входя на станцию.

   И вспоминаю я, как на одной из станций финляндской железной дороги нам сказали, что нужно идти получить хлебные карточки. Мы вышли все и стали длинной очередью в ожидании выдачи карточек.

   Вдруг третий звонок, и все мы бросились к поезду, чтобы не опоздать. Так и поехали мы без хлебных карточек. Только немногие счастливцы получили их.

   И это в Финляндии.

   А в Швеции Вы не останетесь без хлебной карточки в пути. Когда я в первый раз ехал из Христиании в Стокгольм, на пограничной станции в Шарлотенбурге пришли к нам в вагон и раздали хлебные карточки, нужные в пути, по расчёту числа дней путешествия. Кто только до Стокгольма -- получай только на один день, кто до России -- на три.

   Я еду в Стокгольм. Там опять, как и прошлый раз, весь день прошёл в скитаниях. Только вечером ушёл поезд на Копенгаген.

   Утром -- Мальмё.

   Это имя напомнило моё путешествие из Нью-Йорка.

   Концерт при содействии Коллонтай.

   Один из участников, -- молодой норвежец, -- пел куплеты о свидании трёх королей в Мальмё. Пел по-норвежски.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com