В деснице благодати - Страница 32

— Сейчас ты лишний раз убедишься, что не зря за меня вышла, — сказал я, когда мы

приблизились к перекрестку. — Видишь эту длинную вереницу машин? Слышишь этот

зубовный скрежет вечно торопящихся пригородов? Чувствуешь, как затягивает эта

рутина человеческого муравейника? Все это не для меня. Держись крепче!

Словно охотник на сафари, съехав с шестиполосной автострады на однополосную

дорожку, я показал моей любимой секретную трассу в страну свободы.

— Что ты на это скажешь? — спросил я, ожидая ее восторгов.

— Скажу, что ты нарушил закон.

— Что-что?

15 М. Льюис (1774-1809) и У. Кларк (1770-1838) - американские землепроходцы. В трансконтинентальной экспедиции

1804-1806 гг. они исследовали истоки Миссури, Скалистые горы, достигли побережья Тихого океана. — Примеч. пер.

— Ты только что проехал по дороге с односторонним движением в запрещенном

направлении.

— Вовсе нет.

— Вернись и посмотри сам.

Я вернулся. Деналин была права. Почему-то я не заметил этот знак. Мой обходной

путь оказался запрещенным. Рядом с оранжевым мусорным контейнером красовался

запрещающий проезд дорожный знак. Ничего удивительного, что меня провожали

такими взглядами, когда я сюда сворачивал. Я думал, что они завидуют; они думали, что

у меня не все в порядке с головой.

Но проблема моя состоит не в том, что я делал до того, как узнал требования

закона. Моя проблема состоит в том, что я хочу делать сейчас, когда уже знаю закон.

Вы думаете, что желания пользоваться этим обходным путем у меня больше нет? Но

оно есть! Где-то в глубине души мне все равно хочется свернуть на эту дорогу. Что- то

внутри меня хочет нарушить закон (да простят меня все полицейские, читающие эту

книгу). Каждое утро два моих внутренних голоса спорят между собой.

Мое «ты должен» говорит:

— Это незаконно.

Мое «я хочу» откликается:

— Но меня никогда не поймают.

«Ты должен» строго напоминает:

— Закон есть закон.

«Я хочу» возражает:

— Но закон не для таких осторожных водителей, как я. И кстати, сэкономленные

пять минут я посвящу молитве.

Мое «ты должен» на такое не покупается:

— Молись в машине.

До того, как я узнал закон, я жил в мире с самим собой. Теперь, когда я знаю закон, вспыхнул мятеж. Я разрываюсь на части. С одной стороны, я знаю, что должен делать, а

с другой — не хочу, и все тут. Мои глаза видят запрещающий знак, но тело не желает

подчиняться. То, что я должен сделать, и то, что в конце концов делаю, — совершенно

разные вещи. Лучше бы мне вообще не знать закон.

Звучит знакомо? Очень может быть. Для многих речь в таких случаях должна идти о

путях души. Прежде чем мы пришли ко Христу, у каждого из нас были свои обходные

пути. Безнравственность была обходным путем к удовольствиям. Жульничество было

обходным путем к успеху. Самореклама была обходным путем к популярности. Ложь

была обходным путем к власти.

Потом мы познали Христа, мы познали благодать, и мы увидели запрещающие

знаки. Не так ли случилось с вами? Вы были очень раздражительны, а потом прочитали:

«...всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду...» (Мф. 5:22). «Ого, а

я этого и знать не знал».

Вы направо и налево бросали фривольные взгляды, а потом прочли: «...всякий, кто

смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем»

(Мф. 5:28). «Ой, что же мне теперь делать?»

Вы привыкли преувеличивать, чтобы настоять на своем, а потом прочитали: «...да

будет слово ваше: "да, да"; "нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5:37). «Да

ведь я за столько лет ни разу не ограничился голыми фактами!»

Вам нравилось производить впечатление на людей своей щедростью, а потом вы

прочитали: «...когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает

правая...» (Мф. 6:3). «Да мне и в голову не приходило, что это нехорошо».

У вас была привычка сортировать людей, «раскладывая» их по аккуратным

ящичкам, а потом вы узнали, что Иисус сказал: «Не судите, да не судимы будете...» (Мф.

7:1). «Ох, как же это никто из окружающих даже не объяснил мне, что судить других

грешно».

Все эти годы вы пользовались обходными путями, не видя запрещающего знака. Но

теперь вы его увидели. Знаю, знаю... лучше бы вам никогда не видеть этот знак, но

теперь закон вам известен. Так что же вам делать?

Ваши битвы сходны с теми, что разыгрывались в душе Павла.

Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху. Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не

хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во

мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что

желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого

хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я

делаю то, но живущий во мне грех.

Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по

внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием, но в членах моих вижу иной

закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона

греховного, находящегося в членах моих.

Рим. 7:14-23

Гражданская война внутри души. Как привлекательно это признание Павла. Как

хорошо, что мы узнали — в душе у него шла такая же борьба, как у всех нас. Тот, кто

изумляется благодати, не меньше изумляется собственному греху. Почему я сегодня

говорю «да» Богу, а завтра — сатане? Коль скоро я знаю Божьи заповеди, почему во

мне нет рвения соблюдать их? Разве не должны прекратиться эти конфликты теперь, после того как я увидел тот знак? Означает ли моя внутренняя борьба, что я не спасен?

Эти вопросы задает себе Павел в 7-й главе Послания к Римлянам. И эти вопросы

задают себе многие христиане. Несколько лет назад я стал свидетелем душевной

борьбы одного человека и записал свои размышления.

С моего места мне видно птицу-кардинала. Кардинал сидит на крыше напротив моего

кабинета. Он там уже три дня.

Вид его великолепен — темно-малиновая грудка, хохолок перьев на макушке, которые

он то и дело топорщит. Он снова и снова поет одну и ту же песню: длинная трель и четыре

коротких. Ритм постоянен. Мелодия никогда не меняется.

Взлетев над зданием, кардинал устраивается на коньке крыши. Он расправляет перья на

загривке, горделиво запрокидывает голову и взывает: «Чир-рик, чирк, чирк, чирк, чирк».

Потом словно бы высматривает, не откликнется ли кто на его зов. Но ответа нет.

Тогда он повторяет попытку. Наряд продемонстрирован, песня прозвучала, и кардинал

ждет. Но опять напрасно.

Через несколько секунд он слетает вниз во дворик. Увидев свое отражение в

зеркальном стекле, он устремляется прямо на него, метя ударить клювом. Слышен гулкий

удар, и кардинал возвращается на исходную позицию. Но лишь на мгновенье.

Оправившись, птица снова видит свое отражение и атакует... бац! Опрокинувшись назад, она встает, но только для того, чтобы взглянуть в окно, увидеть свое отражение и... бум!

Грустная драма начинается сначала.

Я качаю головой. «Когда же ты поймешь? — думаю я. — Сколько раз тебе надо

удариться, чтобы убедиться, что птица в окне — только иллюзия?»

Но он продолжает биться о стекло.

Через пару минут в мой кабинет входит молодой мужчина. Подтянутый, хорошо

одетый. Крепкое рукопожатие, загорелое лицо, сияющая улыбка. Мы обмениваемся