В дебрях Борнео - Страница 23

— Зачем мне лгать? — угрюмо отвечал Назумбата. — Я в ваших руках, в вашей власти. Я покинут теми, кто должен был стеречь и оберегать меня от вас. Я вижу, вы ухитряетесь выйти из любого испытания и преодолеваете препятствия, которые заставили бы кого угодно растеряться, и начинаю думать, что вам удастся ваше предприятие. И теперь я не поставил бы и десяти золотых против пяти за голову раджи Голубого озера!..

— Ага! Ты начинаешь умнеть! — довольно произнес Сандакан. — Еще четверть часа, и ты, пожалуй, станешь клясться, что нежнейшим образом любишь меня, что ты истинный друг… Та-та-та! Ты слишком торопишься, мой милый Назумбата.

К всеобщему удивлению, Назумбата не смутился.

— Я ненавидел тебя, ненавижу и буду ненавидеть! — сказал он гордо. — Но я вижу, что дни владычества раджи Голубого озера сочтены, что на его престол скоро сядешь ты, окружив себя друзьями; я вижу, что тот, кто сопротивляется тебе, погибает. А я хочу жить. Вот и все!

— Ладно! — отозвался Сандакан. — Из тебя вышел бы очень недурной царедворец. Ты бы служил верой и правдой своему владыке, пока…

— Пока он достаточно силен! — закончил Назумбата.

— И ужалил бы его в любой момент, как только это оказалось бы возможным? — скорее ответил, чем спросил Сандакан.

— Ужалил бы. Но ведь ты, Сандакан, меня к себе не возьмешь? — сказал спокойно Назумбата.

— Не возьму! — ответил Сандакан.

— Только подари мне жизнь, и ты никогда не встретишь меня на жизненном пути. Услышав о твоем приближении, я буду убегать от одного твоего имени за тридевять земель! Значит, тебе нечего опасаться, что я тебя «ужалю».

— Посмотрим, посмотрим! Но ты еще не сказал, давно ли Теотокрис находится на службе у раджи Голубого озера и когда он прибыл на Борнео.

— На службе? — удивился Назумбата. — Когда он прибыл? Одновременно с вами!

— Что такое? Вместе с нами? — удивился Сандакан.

— Да. Вы очень умны, опытны, сильны… Но это вы, вы сами привезли «белую змею» на Борнео! — торжествовал разоткровенничавшийся Назумбата.

— Ты издеваешься над нами? Смотри! — пригрозил пленнику Сандакан.

— Ничуть не бывало. Зачем я буду издеваться над вами и будить ваш гнев, если я нахожусь в вашей власти? Но повторяю: это вы привезли сюда «белую змею». На яхте принца ассамского!..

Теперь очередь подпрыгнуть от удивления была за Янесом. Но обдумав все, португалец сделал предположение, весьма близкое к истине:

— Сидар спрятал негодяя где-нибудь в трюмах моей погибшей яхты, а потом в удобный момент выпустил его на свободу! Так? — сказал он.

— Да. Но раньше они вместе взорвали пороховую камеру яхты! — подтвердил и дополнил слова Янеса Назумбата.

— Значит, эта греческая пиявка много-много дней сидела на дне яхты и имела возможность сто раз взорвать наше судно со всем его экипажем? — догадался Сандакан.

— Ты забываешь, что тогда он первый оказался бы в огне! — презрительно улыбнулся Янес. — Ты, друг, не знаешь греков! Взорвать что-нибудь — да. На это они пойдут с превеликим удовольствием. Но только тогда, когда это предприятие не грозит ничем их собственной шкуре. Но довольно! Теперь я все понимаю. Продолжай, Назумбата!

Пленник рассказал, что раджа Голубого озера был заранее осведомлен о приходе малайцев Сандакана и принял свои меры, подняв на ноги воинов всей страны. Один из отрядов, высланных навстречу войскам Сандакана, встретил Сидара и Теотокриса. Даяки и в наши дни поддаются воздействию человека белой расы на темнокожих, и этот отряд попал под начальство Теотокриса, который послал радже Голубого озера извещение о случившемся. Дальнейшее было уже известно Сандакану и его спутникам. Теперь Теотокрис бесследно исчез.

Все время боя он держался в тылу своих войск, ограничиваясь руководством действиями бойцов и не подвергая опасности свою драгоценную персону.

Но надо отдать ему должное: он руководил всеми операциями с дьявольской ловкостью, умением, настойчивостью, и только своевременному прибытию малайцев и ассамцев разведчики были обязаны своим спасением.

Итак, Теотокрис уцелел, оставался на свободе и, надо полагать, был готов к устройству новых засад и ловушек.

Ядовитая гадина безопасна только тогда, когда она раздавлена…

Утром следующего дня маленький отряд под началом Сандакана покинул место вчерашней ожесточенной схватки, еще покрытое трупами павших в бою даяков, и опять тронулся в путь в глубь таинственных лесов Борнео, навстречу новым приключениям и новым опасностям.

Малайцы и ассамцы расчищали или, вернее, прорубали своими мечами дорогу среди густых зарослей. В центре отряда помещались спингарды, готовые в любую минуту осыпать врага картечью.

По бокам, образовывая завесу, как тени скользили стрелки. Но враг не показывался, и Сандакан благополучно довел свой отряд до поселка племени негрито, вождь которых помог Каммамури бежать из плена и потом так удачно привел к осаждаемой даяками пещере подмогу.

Здесь Сандакан и его спутники были приняты как свои и нашли себе приют в хижинах, построенных, по обычаю негрито, подвергающихся со стороны даяков Борнео беспощадным преследованиям, не на земле, а на ветвях колоссальных деревьев.

В этой воздушной деревне отряд Сандакана отдыхал несколько дней, пока не оправились все раненые в последних боях. Перед тем, как опять тронуться в путь, отряд вырос в два—три раза: к солдатам Сандакана присоединилось почти поголовно все население воздушной деревни негрито, включая женщин и даже детей.

Дело в том, что племя, уже оплакивавшее потерю своего вождя, взятого в плен даяками, в течение последних месяцев несколько раз подвергалось нападениям даяков, загнавших их в непроходимую глушь; оно потеряло в боях большую часть своих людей и теперь опасалось, что даяки после ухода Сандакана вновь доберутся до почти беззащитного поселка и истребят всех, кто еще был жив. Поэтому когда Каммамури предложил негрито присоединиться к Сандакану, те изъявили полное согласие.

У воинов Сандакана и Янеса всегда был с собой определенный запас холодного и огнестрельного оружия, боеприпасов было пока тоже более, чем достаточно, так что не встретилось ни малейших затруднений в том, чтобы вооружить еще около сорока человек прекрасными ружьями.

Правда, дикари, привыкшие управляться со своими луками и стрелами или сумпитанами, с большим трудом овладевали нелегким искусством стрельбы из ружей и пистолетов, И тогда Каммамури и Сапогар ревностно принялись за трудное, зато благодарное дело — стали инструкторами навербованных рекрутов.

Через несколько дней маленький отряд, сформированный из негрито, уже умел заряжать ружья, стрелять залпами и беглым огнем, строиться в походную колонну, образовывать каре, высылать дозоры, при необходимости даже управляться со штыком и вообще совершать разные элементарные военные манипуляции.

Естественно, меткость выстрелов этих чернокожих вильгельмов теллей из воздушной деревни оставляла желать лучшего. Но тем не менее и среди негрито уже появлялись воины, обладавшие и твердостью руки, и верностью глазомера, и умением приспосабливаться к новому для них оружию.

Упражнения в построении колонн, каре, в стрельбе залпами и в одиночку по неподвижной и по движущейся цели производились теперь с утра до поздней ночи на специально приспособленной для этого площадке на опушке дремучего леса.

Однажды произошел забавный инцидент: группа негрито обратилась к своим инструкторам, Каммамури и Сапогару, со следующим, поразившим Янеса заявлением:

— Вы нас учите не так, как должно, о оранги! Если кто-то действительно хочет научить чему-либо негрито, он берет хорошую бамбуковую трость или сук дерева и колотит палкой по спинам и головам своих учеников. И учение идет гораздо быстрее, чем когда учат только словами!

После переговоров с депутацией Сапогар и Каммамури вооружились палками и, к их удивлению и общему удовольствию, негрито действительно в самый короткий срок добились огромных успехов.

На седьмой или восьмой день после прибытия отряда Сандакана в воздушную деревню она опустела: дряхлые старики и старухи, забрав маленьких, не способных служить носильщиками детей, покинули свое гнездо и расползлись, как ящерицы, по лесу, забиваясь в такие щели, где их не мог отыскать даже зоркий глаз их непримиримого врага, лесного даяка. Собственно говоря, только этому поразительному для европейца умению забиваться в какие-то щели, заползать в звериные и змеиные норы негрито Борнео обязаны тем, что их племя, беспощадно преследуемое даяками, еще не исчезло с лица земли.