В час, когда взойдет луна - Страница 10

Только, конечно, ни один человек, посмотревший эту запись, не поверит, что у третьекурсника Габриэляна есть нервы. Хотя по существу курсант прав, бездарная история.

— Ну а драться-то зачем было?

— Опять-таки, хотел прояснить обстановку. И мотивировать свое отсутствие в момент захвата или убийства. — Подумал и добавил: — И для драматического эффекта.

— Значит, так, Станиславский, — вздохнул куратор, — пойдешь, к Васильеву, поработаешь у него «бревном» на вечерних классах. Сегодня и завтра. Скажешь, я послал.

— Слушаюсь, господин куратор, — кивнул Габриэлян, повернулся и на выходе подумал, что он лично сделал бы работу «бревном» не наказанием, а частью стандартной программы. Потому что приемы осваиваются прекрасно. И многое другое тоже. И вообще удачно вышло, завтра о проверке и разборе полетов будет знать все Училище, а разговоров хватит на месяц — и замолчать эту историю никак не удастся. А еще у всех в очередной раз отпечатается на сетчатке «Он такой, этот Габриэлян». С удивлением и без зависти — потому что кто из них согласен платить столько же?

А куратор вспомнил, что последний раз Габриэлян загремел в трензал ровно два месяца назад — это у него циклическое, что ли?

А те двое ещё были, а вот к часу ночи, когда Габриэлян толком пришел в себя и решил, что домой он не пойдет, а переночует в общежитии, их уже не было. Нигде в этом мире.

…В одном куратор и Габриэлян всё-таки ошиблись. Чипы пошли в дело. Недоношенному младенцу, тревожно спящему в боксе одной из московских больниц (кесарево сечение post mortem, отец и мать совершили двойное самоубийство, какой ужас, какая жестокость…) нужны были документы… Ему ведь ещё предстояло как-то расти в этом мире — без родителей, в зоне особого внимания СБ и здравохраны и с той фамилией, которую выдумал на ходу и надолго забыл курсант Московского училища службы безопасности Вадим Габриэлян…

— Что ты думаешь о старших?

— Они стоят выше нас по цепи питания, господин куратор.

Несмотря на конец апреля, дул холодный ветер, поэтому на открытой веранде ресторанчика народу не было. Только за угловым столиком сидел мужчина самого богемного вида — длинные седеющие волосы стянуты на затылке в понитэйл, усы совершенно гусарского фасона слегка подкручены кверху, замшевый чёрный пиджак дополнен шёлковым платком винного цвета. На остром носу — очки с овальными стеклышками в тонкой оправе. Пижон неторопливо ел ростбиф, попивал вино и, слегка щурясь на солнце, разглядывал реку, набережную и отделенных от него стеклянной стеной немногочисленных посетителей.

На столике перед ним лежала раскрытая планшетка, по экрану бежала лента местных новостей, перемежаясь рекламой и роликами видеоиллюстраций.

Дочитав до конца, посетитель закрыл планшетку и стал смотреть по сторонам, потягивая вино.

Реку описывать нет смысла — это сделал Николай Васильевич Гоголь в бессмертной эпопее «Страшная месть». Река действительно хороша при тихой погоде — а сейчас её взволнованная синева была холодной даже на взгляд. Набережная, простирающаяся от Нового Моста на много километров в обе стороны, окаймленная каштанами, липами и кленами, пустовала — одинокие рыбаки, бросающие вызов волнам и ветру, не в счет. Посетителей в ресторанчике тоже было негусто — человек пять. У стойки — парень в косухе, стриженый как мотострайдер, перед ним — высокий бокал с пивом. К парню подсела девица в легкомысленном алом платьишке, они перекинулись парой реплик и вышли. Любитель ростбифов ещё поглазел в полутемный зал и, проигнорировав считыватель в середине стола, положил на стол крупную купюру, прижал пепельницей. Через минуту он уже спустился с ресторанной веранды на набережную и пошел прочь неторопливым шагом.

— Девушка пьёт шерри-бренди?

— Если мужчина угощает, то девушка пьёт, — она захихикала.

— А сальсу девушка танцует?

— Как в солнечной Бразилии.

— Почем?

— По желанию заказчика.

У нее были выбеленные длинные волосы, они расчетливой завесой скрывали половину лица. Симпатичного кукольного личика, едва тронутого косметикой. Она вообще была похожа на куклу — алая тряпочка в обтяжку, длинные ноги, зачес набок и наивные голубые глаза. Только голос был не кукольный — невыразительный, чуть хрипловатый. Такие девочки и должны нравится суровым парням в косухах.

— Ну, пошли, — парень поднялся, не допив свое пиво.

Девица подхватила сумочку и легкий бежевый плащ, выскочила следом. Они сели в машину — «фольксваген-рекс», запыленный до того, что цвет «синий металлик» выглядел каким-то зеленоватым.

— А ничего тачку вы достали, — сказала девушка, убирая с лица волосы.

— Еще одна нужна, — ответил страйдер.

Знакомиться было незачем. Ее звали Гренада, его — Эней. По документам — Света и Андрей, а на самом деле — кому это нужно, кроме СБ?

— У тебя в машине курить можно?

— Не стоит.

Гренада щелкнула пару раз зажигалкой, потом убрала её в сумочку. Они проехали вдоль набережной, потом по мосту на другой берег. Эней вел машину легко и уверенно, как будто всю жизнь сидел за рулем.

— Мы сейчас на квартиру? А Ростбиф?

— Он сам приедет. Сюда?

— Ага. У вон того поворота притормози.

Они ехали по длинной красивой набережной вдоль Днепра, прочь от старинного центра города, окруженного высотными домами и утопающего в зелени, потом, сделав несколько петель с заездом в магазины, углубились в спальные районы. Миновали обжитые и благоустроенные массивы, проехали мимо блока, уже совсем готового под снос. Дальше пошли опять кварталы блочных домов, изрядно обшарпанных, — ещё не трущобы, но уже и не респектабельное жилье. Несколько длинных девятиэтажек окружали пару двадцативосьмиэтажных «Башен», нелепый памятник ХХ века, чудом переживший войну, а вдоль проспекта тянулась ещё одна реликтовая постройка — девятиэтажка длиной чуть ли не в километр, «Китайская стена». Сюда-то им и было надо.

Эней запарковал машину в торце дома, на небольшой площадке, где уже стояли грязный до изумления джип и «сокол» с задраенным брезентовым верхом. Окна квартир на первом этаже тут были забраны узорными решетками — наследие черт его знает каких лет. Крайний подъезд, ступеньки, квартира справа. Эней позвонил — два длинных, один короткий. Потом пауза и ещё один длинный.