В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ) - Страница 8

– Бог мой, Вернон, – Петуния вздохнула. – Слишком рано, дорогой. Они и в младшую-то школу только через месяц пойдут.

– Через три недели, – уточнил педантичный Вернон. – Нет, не рано. Твой племянник – маг. Нам нужно подготовить всех к его долгому отсутствию. Петуния, давай всё расскажем Гарри? Он очень умный мальчик, он поймёт.

– Нет, – Петуния прижала руки к груди. – Нет, дорогой, он ещё очень мал. Хватит и того, что он вынужден скрывать от всех свои странности. Нельзя взваливать на ребёнка такое.

– Это случится рано или поздно, Туни, – Дурсль вздохнул. – Он и так почти всё о себе знает – осталось совсем чуть-чуть. Будет плохо, если Гарри узнает правду не от нас, а от кого-то из этих ненормальных.

– Нет, – Петуния явно собиралась заплакать, и Вернон поспешно поднялся и нежно обнял жену. – Нет, пожалуйста. Мы скажем ему позже, хорошо?

– Да, милая, – Вернон легонько чмокнул Петунию в кончик носа. – Как скажешь.

====== Глава 3 ======

Одиннадцатилетие Гарри Поттера неотвратимо приближалось, и Вернон Дурсль окончательно потерял покой. Проклятое письмо из Хогвартса иногда даже снилось ему, но и во сне Вернон никогда не успевал прочитать, что же там написано. Хотя, видит бог, Дурсль был бы рад даже такой бредовой подсказке, как вещий сон.

Предстоящий разговор с племянником Вернон прогонял в голове несчётное количество раз. Дурсль никогда не полагался на импровизации. Это только в Петуньиных сериалах герои могли безнаказанно нести возмутительную чушь, в реальном же мире такие фокусы не удавались ещё никому. Хорошая репутация в обществе и положительное сальдо в бизнесе есть результат последовательных и продуманных действий, другого рецепта успеха Дурсль не знал и знать не хотел.

Тем труднее ему было воспитывать своих детей – существ, как выяснилось, абсолютно непредсказуемых. Даже Дадли, внешне маленькая копия отца, имел характер совершенно несхожий с отцовским. Роднило старшего и младшего Дурслей, пожалуй, только непоколебимое, какое-то бычье упрямство в достижении целей. Проблема состояла в том, что цели у них были разными. Вернон видел долг мужчины и отца в упорном каждодневном труде на благо семьи, Дадли же считал, что настоящий мужчина просто обязан поучаствовать в каждой заварушке, случившейся неподалёку, а в идеале – возглавить её.

– Не обижайся, Вернон, – говорила Петуния виновато и лукаво одновременно, – но Дидди очень похож на свою тётку. И не на Мардж, а на Лили.

– Не приведи господь, – содрогался Дурсль, вспоминая судьбу Лили Поттер.

Господь не слышал Вернона, Дадли рос взрывным, резким в суждениях и регулярно конфликтовал с учителями, иногда совершенно на ровном месте. Увещевания его не брали, а наказания лишь заставляли добиваться задуманного другим способом. Тихий и осторожный Вернон, во всём предпочитавший обходные пути, обзавёлся наследником – прирождённым лидером с явными диктаторскими замашками.

Дадли не был дураком, хотя и регулярно им прикидывался, сводя на нет проигрышные для себя конфликты. Однако чужой опыт не имел в его глазах никакой практической ценности, Дадли Дурсль предпочитал до всего доходить своим умом. Ну, или своими кулаками – драки так и не прекратились, хотя свидетелей у них не было, а потерпевшие дружно несли всякую ахинею, лишая взрослых возможности доискаться до причин ссоры.

Сколоченная Дадли компания из мальчишек его возраста беспрекословно повиновалась своему предводителю – Большому Дэ, как они его звали, дружно игнорируя недовольство как учителей, так и собственных родителей. Вернон выслушал за это немало упрёков и какое-то время очень переживал по этому поводу. Но поскольку Дадли ни разу не был пойман на горячем, Дурслю скоро опротивели жалобы на сына и он, многозначительно поглядывая на горе-психолога Полкисса, публично заявил, что некоторым следовало бы получше следить за собственными отпрысками. Что интересно, совесть Вернона почти не мучила.

Единственным человеком во всём Литтл Уингинге, с чьим мнением Дадли Дурсль считался, был его кузен Гарри Поттер. Скромник и тихоня, Поттер никогда не выходил из тени Дадли Дурсля. Мальчик явно предпочитал чтение дракам, и многочисленные подвиги Дадли с компанией вовсе не приводили его в восторг. Гарри частенько выговаривал Дадли, а тот только сопел и переминался с ноги на ногу, хотя будь на месте Гарри сам Вернон, уже разгорался бы небольшой семейный скандал. Старший Дурсль так и не понял причин этого воистину загадочного явления и, жалея свои нервы, решил – магия. Если Гарри смог поджечь кашу, почему бы ему не суметь остудить Дадли?

Гарри был бы образцовым ребёнком, не будь он магом. Стихийные выплески стали совсем редкими, но и скрывать их уже не получалось. После того, как мальчики пошли в младшую школу, они почти всё время находились на людях. Синие волосы учительницы заставили Дурслей поволноваться, а прыжок Гарри на крышу – ужаснуться. По счастью, никто не связал эти происшествия между собой, а виноватым в последнем, как всегда, посчитали Дадли. Тот, кстати, даже не возражал.

Другое дело, что Гарри стал самостоятельно исследовать свои странности, подчас доводя старших Дурслей до сердечных приступов. Вяло ползающие по столу тарелки и самозакрывающиеся двери, конечно, производили жуткое впечатление, но не были настоящим злом. Гораздо опаснее для окружающих оказались опыты с огнём или игры со змеями. Петуния и Вернон регулярно вели долгие и проникновенные беседы об опасности неизученных явлений и способностей, но супер-герой Поттер не унимался.

И однажды несчастье всё-таки случилось. Лет с восьми у Гарри обнаружилась повышенная регенерация тканей и мальчик с энтузиазмом принялся её исследовать. К своему ужасу, Дурсли застали Гарри за тем, что он сам себе наносит мелкие увечья, а потом наблюдает, как происходит заживление. Вернон рвал и метал, наверное, впервые в жизни повысив голос на племянника.

– Как можешь ты, будущий врач, – кричал он, – без проверки и без подстраховки проводить подобные эксперименты? Или ты не знаешь, что такое сепсис? Ты ранишь себя ножом, бог знает, где бывавшим! Ты по открытой ране водишь немытыми руками! Я был лучшего мнения о твоем уме, Гарри Поттер!

Гарри устыдился и присмирел, но опыты не забросил. Он принялся сводить единственный на своем теле шрам, тот самый, оставшийся после страшной ночи своего появления у Дурслей. Формально, запрет Дурсля Гарри не нарушил – рана не была открытой. Шрам никогда не беспокоил Гарри, и он с чистой совестью принялся за лечение – встал перед зеркалом, накрыл рубец рукой и сосредоточился на «целебных мыслях».

Вернон, по счастью, был дома. Он приехал с работы пораньше и намеревался навести порядок в гараже. Раздавшийся из ванной дикий крик заставил одышливого и неповоротливого Дурсля птицей взмыть по лестнице, одним рывком сорвать дверь с петель и подхватить скорчившегося на полу Гарри. Мальчик громко стонал, из-под ладоней, намертво прижатых к лицу, текла тёмная, почти чёрная кровь.

Гарри опять попал в свой любимый госпиталь на Ормонд-стрит, однако с кровати ему разрешили вставать лишь через две недели, когда убедились, что зрение мальчика не улучшается.

У Гарри с детства имелась небольшая близорукость, которая почти не мешала мальчику, если не считать несостоявшихся занятий по боксу. Очки он надевал только для чтения или просмотра телевизора. Петуния, помня о том, что отец Гарри тоже был близорук, почти не беспокоилась.

Тем вечером, где-то на третьей секунде «лечения» шрам взорвался немыслимой болью. Потекла кровь, Гарри в панике попытался её остановить и не смог. Боль тоже не исчезла, хотя и слегка утихла. Первую ночь в больнице Гарри не мог заснуть из-за раскалывающей голову боли, перед глазами мелькали чёрные пятна. Врачи опасались давать снотворное, не поставив точный диагноз и помня об аллергии маленького пациента на сильнодействующие препараты.

Наутро боль почти унялась и Гарри провалился в сон безо всяких лекарств. Он проспал двое суток и проснулся от сильного голода. Голова не болела, но с глазами творилось что-то странное. Первый же врачебный осмотр выявил сильную близорукость – минус шесть диоптрий. Гарри было велено лежать смирно и не делать резких движений головой и глазами. Две недели Гарри пролежал как бревно, не поднимаясь даже в туалет, но зрение так и не восстановилось. Врачи разводили руками и объясняли плачущей Петунии, что современная медицина не в состоянии с достоверностью предсказать последствия давней черепно-мозговой травмы.