В битве с исходом сомнительным - Страница 4

Следуя по гравийной дорожке, они обогнули дом, за которым обнаружилась маленькая свежевыкрашенная хижина. Подойдя к двери, Гарри распахнул ее и жестом пригласил Джима войти.

В хижине оказалась всего одна большая комната с кухонькой. В комнате стояло шесть железных коек, застеленных одеялами из грубого солдатского сукна, и находились трое мужчин. Двое из них лежали на койках, третий, плотный, с лицом закаленного в боях боксера-профессионала, медленно тюкал на пишущей машинке.

Едва Гарри открыл дверь, он вскинул на него глаза, тут же встал и с широкой улыбкой двинулся ему навстречу.

– Привет, Гарри! – воскликнул он. – Зачем пожаловал?

– Это Джим Нолан, – объяснил Гарри. – Помнишь, о нем шла речь намедни? А это, Джим, Мак, человек, который агитработу знает как свои пять пальцев, другого такого не сыщешь во всем штате.

Мак сверкнул зубами в улыбке.

– Рад видеть тебя, Джим! – сказал он.

– Возьми над ним шефство, Мак, – торопливо произнес Гарри, уже стоя в дверях. – И к делу приспособь. А меня работа ждет.

Он помахал рукой двум лежавшим на койках:

– Привет, мальчики!

Когда дверь за ним захлопнулась, Джим огляделся. Дощатые стены комнаты были голы, а единственный стул стоял возле пишущей машинки. Из кухоньки несся запах стоявшей на огне солонины. Джим перевел взгляд на Мака – широкоплечий, длиннорукий, лицо скуластое и плоское, как у скандинава. Губы сухие, потрескавшиеся. Джиму он ответил таким же пристальным взглядом.

– Вот у собак, – неожиданно произнес он, – у них все проще. Обнюхали друг друга – и дело с концом: либо друзья, либо грызутся. Но Гарри говорит, что ты парень подходящий, а Гарри понимает, что к чему. Давай с ребятами тебя познакомлю. Вот этот, бледный, Дик, наш сердцеед. Сколько пирогов и пирожных получили мы через него, не сосчитать!

Лежавший на койке бледный темноволосый парень осклабился и протянул Джиму руку.

– Видишь, какой он красавчик? – продолжал Мак. – Мы зовем его Приманка. Рассказывает женщинам о рабочем движении, а те взамен шлют нам пирожные с розовой глазурью! Правда, Дик?

– Пошел к черту! – беззлобно отозвался тот.

Взяв Джима под локоть, Мак подвел к человеку на другой койке. Определить, сколько тому лет, было бы затруднительно: лицо изможденное, иссеченное морщинами, нос расплющен, а тяжелая челюсть искривлена.

– Это Джой, – представил его Мак. – Джой – наш ветеран. Верно, Джой?

– Да уж, черт возьми! – произнес Джой, глаза его ярко вспыхнули, но свет в них сразу же и погас. Джой открыл было рот, чтобы продолжить речь, но повторил лишь свое «да уж, черт возьми!», повторил с важностью, будто завершая этим некий спор. Он поглаживал рукой другую руку, и Джим заметил, что руки у него изуродованы шрамами.

– Джой руки тебе подать не может, – объяснил Мак. – У него все кости переломаны, и от рукопожатий ему больно.

Глаза у Джоя опять сверкнули.

– А все почему? – выкрикнул он пронзительно. – Потому что били меня, нещадно били! К решетке тюремной наручниками приковывали и давай по голове лупить! И копытами лошадиными давили тоже. Мутузили меня почем зря! Верно, Мак?

– Верно, Джой.

– А сдрейфил я хоть раз, Мак, скажи! Нет, я в лицо их суками обзывал, и кричал, и кричал им это до последнего, пока сознание не терял!

– Все так, Джой. А держал бы рот на замке, не били бы тебя до потери сознания.

– Да разве и вправду не суки они конченые! – Голос у Джоя так и взвился, поднявшись до визга. – Вот я и кричал им это. И пусть били они меня по голове, когда я в наручниках пошевелиться не мог, пусть копытами давили! Видишь руку мою? Мне на нее лошадь ихняя копытом наступила! Все равно я им это в лицо кричал и кричать буду! Да, Мак?

Склонившись к Джою, Мак похлопал его по плечу:

– Да, Джой, конечно! Никто не заставит тебя смириться!

– Точно, черт возьми! – пробормотал Джой, и свет в его глазах вновь померк.

– Пойдем-ка сюда, Джим, – позвал Мак, увлекая его в дальний угол комнаты, к стоявшей на маленьком столике пишущей машинке. – Печатать умеешь?

– Немножко.

– Вот и отлично. Можешь сразу к работе и приступать. – И вполголоса добавил: – А Джоя ты не пугайся. Ему малость мозги отшибло. Слишком уж часто по голове доставалось. Мы присматриваем за ним и в обиду не даем, уберечь от неприятностей стараемся.

– С моим стариком похоже было, – сказал Джим. – Однажды вижу, он по улице идет и словно круги выписывает, на ходу влево его заносит. Пришлось ему подсобить, чтобы шел ровно. Скэб[2] его медным кастетом по уху съездил, так у него, кажется, с равновесием что-то сделалось.

– Вот. Гляди, – показал Мак. – Это текст документа-обращения. В машинку я четыре копирки заложил. Нужны двадцать копий. Сделаешь, пока я ужин сварганю?

– Конечно.

– И жми на клавиши посильнее – копирка-то плоховата.

Мак удалился в кухню, крикнув: «Давай-ка, Дик, почисти лучку, если не боишься запаха этого жуткого!»

Дик встал и, засучив рукава белой рубашки едва ли не выше локтя, последовал за Маком в кухню.

Чуть только Джим приноровился к небыстрому и раздумчивому печатанию, как к нему приковылял Джой.

– Кто производит продукт? – требовательно вопросил он.

– Ну… рабочие производят.

На лице у Джоя отобразилась хитроватая ухмылка некоего сокровенного знания.

– А прибыль кто получает?

– Те, кто вкладывает деньги.

– Но они же не производят ни черта! – вскричал Джой. – Так какое же право они имеют прибыль себе забирать!

Из кухни выглянул Мак. И поспешил на крик, держа в руках половник.

– Послушай, Джой, – сказал он. – Кончай ты своих агитировать! Ей-богу, мне кажется иногда, что ребята наши только тем и заняты, что друг друга агитируют! Пойди ляг, Джой. Отдохни. Джиму работу надо сделать. Вот закончит он работу, и я, может, поручу тебе несколько конвертов – адреса писать.

– Правда, Мак? Ну, я ведь говорил им все как есть, да, Мак? Все, что думал, выкладывал. Даже когда били меня, я не молчал!

Ласково взяв его под локоть, Мак отвел Джоя к койке.

– Вот тебе экземпляр «Нью мэссиз»[3], Джой. Посмотри картинки, а я пока стряпать докончу.

Джим продолжал тюкать пальцем, печатая текст документа. Четырежды отпечатав текст, он сложил возле машинки стопку из двадцати копий и крикнул в сторону кухни: «Готово, Мак!»

Мак подошел, просмотрел копии.

– Ты здорово печатаешь, Джим. И помарок считай нет… Вот тебе конверты. Вложи в них обращения. Поедим, тогда подпишем адреса.

Мак разложил по тарелкам солонину, картошку, морковь и нарезанный сырой лук. Все разошлись по койкам – есть. В комнате было сумрачно, пока Мак не зажег свисавшую из центра потолка мощную лампочку без абажура.

Когда тарелки опустели, Мак опять пошел в кухню и вернулся оттуда с блюдом кексов.

– Вот еще одна часть партийных обязанностей Дика. Он использует постель в политических целях. Рекомендую вам, джентльмены: Дю Барри[4] нашей партии!

– Пошел к черту! – отозвался Дик.

Мак взял с койки Джима заклеенные конверты.

– Здесь у меня двадцать писем с обращениями. Каждый подпишет адрес на пяти конвертах. – Отодвинув на край стола тарелки, он достал из выдвижного ящика ручку и склянку чернил. Затем вытащил из кармана список и аккуратно написал адреса на пяти конвертах. – Твоя очередь, Джимми. Напишешь адреса на этих пяти.

– Зачем это? – удивился Джим.

– Ну, может, это особо и ни к чему, а может, и к чему. Ведь нашу почту частенько перехватывают. Вот я и подумал, что шпикам, может, потруднее будет, если адреса написать разными почерками. Мы письма в почтовые ящики кинем. Зачем на неприятности нарываться?

Пока еще два парня писали свою порцию адресов, Джим убрал со стола посуду, отнес ее в кухню, поставил стопкой на край раковины. Когда он вернулся в комнату, Мак клеил марки на конверты и совал письма в карман.