Узнаёте? Алик Деткин
Повести - Страница 45

А кто «он»? Не знаю. И думаю об этом всё время — до того, что даже не слышу на уроках, о чём рассказывают учителя. Позавчера, например, учитель истории сказал вдруг:

— Котлов, закончи мою мысль!

Но я не мог закончить его мысль, потому что не слышал, с чего она началась.

И в тот же день после уроков мы с Витькой собрали в ванной комнате экстренный совет. Мы твёрдо решили выяснить, кто такой «ТСБ» и почему он вмешивается в нашу жизнь.

— Пусть лучше и не помогает нам, и не портит наших планов — пусть вообще не лезет в чужие дела! — решительно заявил я.

Витька высказал мысль, что здесь, быть может, орудует не одно лицо, а какое-нибудь тайное общество или союз. В общем, какая-нибудь организация, а «ТСБ» — её сокращённое название.

— Давай попробуем расшифровать это название, — предложил я.

Мы сели в разных углах комнаты, наморщили лбы и только время от времени вскакивали как сумасшедшие и выкрикивали:

— «Тайный Совет Бандитов»!

— «Тёмное Сообщество Бездельников»!

Но потом мы вспомнили, что многие советы «ТСБ» были как раз очень деловыми и даже полными — при чём же здесь бездельники и бандиты?

И мы стали искать совсем в другом направлении. Расшифровывая загадочные три буквы, мы поочерёдно выкрикивали:

— Твёрдость! Смекалка! Бесстрашие!

— «Тайный Сигнал Барабанщика»!

— Это вот похо-оже!.. — обрадовался Витька.

— На что похоже?

— На то, что нужно!

— Ни на что это не похоже. Просто бессмыслица: какой-то сигнал, какой-то барабанщик…

— И зачем ему вдруг барабанить? Давай дальше!

— «Трое Смелых Борцов»!

— «Трест Самых Благородных»!

Так могло бы продолжаться до бесконечности: до самых «Последних известий» или даже до сводки погоды. Но когда вспотевший от напряжения Витька, глядя куда-то вдаль бессмысленными глазами, выпалил: «Товарищество Свободных Библиотекарей», я сказал:

— Довольно! Хватит! Мы с тобой уж, как это говорится, до точки дошли. Такую ерунду стали пороть, что слушать противно. «ТСБ» — это, вернее всего, никакая не организация, а первые буквы имени, отчества и фамилии. Понял?

— Чьи буквы?

— Если бы я знал чьи, так и отгадывать было бы не нужно. Давай соображать. Давай анализировать все, даже самые мелкие факты, как это делал Шерлок Холмс?

— Дава-ай…

— Человек, который подсовывает эти записки, знает обо всех наших отрядных делах и обо всех наших планах. Так?

— Та-ак…

— Он даже знает, какие именно нам задачки на дом задали. Он так и написал даже: «не вам», а «нам задали». Значит, он учится в нашем классе! Это ясно?

— Я-ясно…

— Кто у нас в классе есть на букву «Б»? Бородкин, то есть ты…

— Я-я…

— Ты сразу отпадаешь: тебе никогда в жизни не придумать таких дел, какие нам этот «ТСБ» подсказывает.

— Ну да-а, не приду-умать!.. — заныл Витька.

Но я, не обращая на него никакого внимания, продолжал:

— Дальше идёт Балбекова… Она тоже отпадает: во-первых, девчонка, а во вторых, её Нинкой зовут. А у нас первая буква — «Т». Остаётся Буланчиков.

— Но ведь его Анатолием зовут.

Витьке почему-то очень хотелось, чтобы и Буланчиков тоже отпал. Но я этого не допустил:

— Анатолий!.. А уменьшительно-то как будет? Толька! Мы его так и зовём. Это когда вырастет, его будут Анатолием величать. Значит, остановимся на Буланчикове… Чует моё сердце, что это он нас и разыгрывает! Сам подкладывает мне записочки — и сам же потом насмехается: «Гений! Золотая голова! Гордость отряда!..»

— Издевается, значит? — посочувствовал мне Витька.

— Вот именно! И он один про Володьку Каталкина знал. Это же он поручил мне навестить его. Поручил, а сам, наверно, коварно и тайно сзади шёл, всё подсмотрел и потом Степану Петровичу рассказал.

— А что рассказал? — всполошился Витька: я ведь его не посвящал в историю с собакой.

— Да так… ничего особенного… Про собаку…

— Про какую собаку?

— Да там про одну. Я, в общем, вспугнул её… Она сорвалась с цепи и убежала.

— А потом вернулась?

— Потом вернулась.

— Ясно! Собака ведь всегда находит хозяина. А Толька, значит, всё это видел и растрепал?

— Ну да…

— Завтра мы его разоблачим! — решительно заявил Нытик.

— Погоди. Надо ещё узнать его отчество. Может, не подходит?

На следующий день утром, ещё до уроков, я подскочил к Тольке Буланчикову и прямо в упор взглянул на него. Толька как-то вздрогнул и слегка попятился в сторону. «Ага! Смущается! Совесть заговорила!..» — подумал я и, не отводя глаз, спросил:

— Как зовут твоего отца?

— Моего папу? А что?

— Как зовут твоего отца, я спрашиваю?!

— Сигизмундом Ивановичем…

— Всё! Есть! Попался! Значит, ты — Толя Сигизмундович Буланчиков?! Попался!

— Кто? Мой папа?

— Не выкручивайся! Оставь своего папу Сигизмунда! Всё ясно: он составляет вторую букву! Значит, ты и есть «ТСБ»? Ха-ха-ха! Всё ясно!..

Толя слегка побледнел, глаза у него сделались круглыми, и он зашептал:

— Успокойся, Севочка… Ну хорошо, хорошо… Допустим, что я попался! Что я этот самый «БСТ»…

— Не «БСТ», а «ТСБ»!

— Ну пусть «ТСБ»… Допустим… Только не волнуйся, пожалуйста…

— Что ты меня успокаиваешь? Попался?!

— Ну, допустим… Только не волнуйся!

— Ага, сознался! Сам сознался! Значит, это ты подкладывал ко мне в парту ежа. А потом ещё насмехался? И записки всякие!..

— Ну, допустим. Допустим, что я действительно… так сказать, подкладывал… И ежа, и носорога, и кого хочешь! Только успокойся, успокойся, Севочка. Успокойся, Котелок!

— Не успокоюсь!

— Тогда пойдём с тобой вниз. На минутку… Там, знаешь, на первом этаже есть такой маленький и очень уютный кабинетик. И там такая милая-милая женщина, в таком белом-белом халате. Наш доктор… И она…

— Сам иди к доктору! И ещё куда-нибудь подальше! — крикнул я и побежал в класс, потому что уже зазвенел первый звонок.

Толя вошёл в класс вместе с учителем истории. Историк, очень строгий и никогда не улыбающийся, вдруг как-то жалостливо посмотрел на меня и сказал:

— Котлов, может быть, ты хочешь пойти домой? Может быть, ты переутомился?

Переутомился! Это слово и на перемене все шёпотом повторяли за моей спиной. А наша умная и сознательная Наташа Мазурина упрекала Тольку Буланчикова:

— Мы сами виноваты. И, в первую очередь, ты как председатель совета отряда. Ты не проявил чуткости… Навалились на него всем классом: «Давай нам гениальные идеи! Котелок придумает! Сева подскажет!..» Вот он и не выдержал…

Все в этот день смотрели на меня очень сочувственно, перешёптывались за моей спиной. Все предлагали проводить меня на первый этаж, к милой женщине в белом халате. Я один (Витька, как нарочно, заболел вирусным гриппом) пытался объяснить всему классу, что я вовсе не переутомился, что мне не от чего было переутомляться, пытался рассказать ребятам про историю с «ТСБ», и с ёжиком Нигилистом, и с полевым биноклем, который неизвестно кто прислал мне и неизвестно кто унёс из моей парты… Но ребята не дослушивали до конца, с жалостью смотрели на меня и тут же, как-то очень быстро со всем соглашаясь, кивали головами.

— Да, да… Мы понимаем, мы верим… Ты прав, Севочка. Только не волнуйся, пожалуйста. Только успокойся. Хочешь, мы проводим тебя домой, к маме?

— Сами идите домой! Я совершенно здоров!..

Когда я в десятый или в двадцатый раз выкрикнул это, то услышал, как Наташа Мазурина тихо и грустно сказала за моей спиной:

— Первый признак! Все безумные считают, что они абсолютно здоровы. Надо принимать меры, ребята! И действовать быстро, по-пионерски!..

Я не дал им действовать «по-пионерски» — я вырвался и удрал домой. «Завтра вот покажу им все записки, в правом уголке которых стоят прямые печатные буквы „ТСБ“, тогда узнают, кто из нас сумасшедший, а кто нормальный!»

22 декабря

Наша соседка Калерия Владимировна очень любит читать книжки про сыщиков и про всякие страшные приключения. Книги эти почти всегда старые, какие-то пожелтевшие и состоят из отдельных листочков. Калерия Владимировна читает их всюду: и у себя в комнате, и на кухне, над газовой плитой, когда обед варит, и даже в ванной комнате, когда моется. Муж её, агроном Клячин, часто кричит ей из коридора: