Ужин со смертельным исходом - Страница 33

Уилма подошла ко мне вплотную. Наморщила лоб.

— Юмор, как я полагаю, вещь совершенно непредсказуемая? Действительно, есть что-то гротескное и, пожалуй, забавное в привлекательной девушке, которая паясничает и пытается выглядеть как можно хуже, а не как можно лучше. Когда у тебя по лицу течет что-то клейкое и все прочее. На какое-то время это очаровывает публику. Но такое не может продолжаться до бесконечности, правда?

У меня было что ответить. Ей не помешало бы узнать кое-что про попадание в ритм, расстановку акцентов, про то, как нужно улавливать настрой зрителей, когда играть сдержаннее, а когда добавлять красок. Про то, как приходится постоянно работать над шоу, чем-то его пополнять, что-то выбрасывая, выбирая самое подходящее для себя.

Она отложила свои инструменты и посмотрела на меня в упор:

— Дорогая, тебе придется признать, что ты перестала забавлять публику. Все, что у тебя было, — это определенная эпатажность. Я дала указание Уолласу попытаться найти тебе замену. Но, видишь ли, при этом мне небезразлично твое будущее. Ты никогда не думала о том, чтобы брать уроки актерского мастерства?

Я зажгла сигарету и выпустила дым куда-то в ее сторону.

— Подожди минутку, сестричка. Я уволена? Ты это хочешь мне сказать?

Уилма улыбнулась:

— Именно.

— Круто вы взялась за дело, миледи. Круче некуда. Но давайте поставим вопрос иначе. Я продавала вам услуги через моего импресарио и через ваше рекламное агентство. Ваше мнение о моем будущем интересует меня примерно так же, как сферическая геометрия. Поэтому давайте оставим тему личных отношений, хорошо?

— Прости, если я задела твои чувства, дорогая.

— Не задели, — огрызнулась я, пытаясь улыбнуться, но у меня дрожала рука, и, черт возьми, она это видела.

— Мне наплевать, если ты меня презираешь, Джуди. Я говорю это только для твоей же пользы. Ты молодая и оказалась в тупике. Тебе нужно начинать думать — как ты распорядишься своей жизнью.

— Я прекрасно распоряжусь моей жизнью.

— У тебя известность того рода, которая ударяет в голову. Актеры попадают в ловушку, веря тому, что люди говорят о них за деньги. Ты ведь это знаешь, правда?

— Согласна, с некоторыми это случается.

— Я не хотела делать это через посредника, Джуди. Думала, мы сможем поговорить друг с другом по-хорошему.

— Вот и говорим.

— Благодаря грамотной раскрутке ты сделалась королевой на день. Но этот день закончился. И тебе придется с этим считаться.

Я встала. Теперь это уже не называется отступлением. Это называется укорочением линий коммуникации. Мне рассказал об этом большой одноногий морской пехотинец.

— Я ценю все ваши советы, миссис Феррис. Уж не знаю, как там правильнее с юридической точки зрения: смотать удочки немедленно или оставаться до последнего? Как вы желаете?

— Я бы не хотела, чтобы ты уезжала сейчас.

Я заглянула ей в глаза. И подумала: интересно, как бы смотрелись эти маникюрные ножницы торчащими из ее горла?

— Еще раз спасибо.

— На доброе здоровье, Джуди.

По-настоящему меня начало трясти, только когда я добралась до своей комнаты. Даже если мода на Джуди прошла, одного у меня все-таки не отнимешь: гордости за мое мастерство. Я — профессионал. И, черт бы ее побрал, она взялась именно за это. Четырнадцать лет шоу-бизнеса ничего не значат. Я, видите ли, девчонка, в которую кидались чем-то клейким, для эпатажа. Возможно, не одна она так думает. Чертова баба! С ядовитой приторностью, прицельно вышибает из-под тебя главную опору. Ну что ж, это ей удалось, она сильно меня расшатала — моя опора в нескольких местах дала трещину. Но я устою. Мне всегда это удавалось.

Но проведу долгие часы, обдумывая, как ее убить. Уроки актерского мастерства! Боже ты мой! Стань ивой. Стань дымом, поднимающимся над огнем. Изобрази грустного кузнечика. Я встречусь с Уилли и снова сколочу шоу, обязательно найду спонсора и затолкну это шоу ей в глотку. Но...

Я сидела на кровати и смотрела на свои руки. У меня было такое ощущение, будто она меня отравила какой-то гадостью. Чем-то таким, что попадает в кровь. Это ослабляет рефлексы, размывает надежды, притупляет гордость.

Я собиралась переодеться. Вместо этого накинула халат и снова отправилась на улицу. Мне хотелось виски с содовой, которое походило бы на кофе глясе. Хотелось кулачной драки. Хотелось сделать широкий жест любого рода.

Ночью мы плескались в озере. Потом они сбросили свои купальники, выключили свет и совсем расхрабрились. Стив назвал меня трусихой. Я сказала, что избавилась от ребяческих замашек, выйдя из детского возраста. Я рассказала им про Хэша. Про то, как, подъезжая к Пенсильванскому вокзалу, Хэш заключил со мной пари на сто двадцать долларов, что он доберется от поезда до такси совершенно голым. Хэш наделал немало шума, когда вихрем пронесся по станции, с чемоданом в одной руке и с сумкой на колесиках — в другой. И ему бы это удалось, но бедняга поскользнулся босой ногой и, падая, ударился головой. Его оштрафовали на сто долларов. Я заявила, что любой сможет так плавать, имея к тому предрасположенность, но чтобы промчаться по Пенсильванскому вокзалу в чем мать родила, для этого нужно обладать особым складом ума.

Рэнди, Уоллас и я остались на традиционалистских позициях. Я плавала на безопасном расстоянии. Рэнди, кажется, стоял на причале. Было много смеха, плескания и игр. До чего весело на лоне природы! Я спрашивала себя: любопытно, о чем думают психи? И окуни? Хотите верьте, хотите нет, еще думала о том, как было бы приятно, если бы подругу Уилму отнесло к ручью на оконечности озера, а оттуда — в открытое море. Так что, когда из криков стало понятно, что Уилма исчезла и случилась беда, я подплыла к причалу, забралась на него и у меня возникло ощущение ночного кошмара. Как будто мое желание оказалось слишком сильным. Даже появилось чувство вины. Я надела халат. Ну, давай, Джуди, ты ведь комическая актриса. Отмочи что-нибудь смешное!

Есть такой старый, не слишком смешной голливудский анекдот про двух руководителей студии, которые идут по улице и пытаются придумать хороший эпизод для запущенной в производство картины. Каждый раз, когда у одного из них возникает идея, он изображает ее в лицах, жестикулируя. А второй грустно качает головой. В это же время из окна какого-то офиса спускают вниз сейф. Веревка рвется. Сейф обрушивается на одного из фантазирующих администраторов, оставляя от него мокрое место. Второй смотрит на эту сцену с выпученными от ужаса глазами, а потом вопит:

— Слишком страшно, Сэмми! Нам такое не подойдет!

Вот так же было и со мной. Я стоял на причале и думал о том, что нужно позвать Уилму, вернуть ее. Слишком страшно, детка. Нам такое не подходит. Не очень удачный пиаровский ход. Публика на него не клюнет.

А потом ночь стала громаднее и чернее. Холмы — старше. Озеро — глубже и темнее. А небо отодвинулось дальше. Я поежился. Странно: вы живете среди электрических лампочек, хрома, бифштексов с кровью и настольных состязаний, а умираете в таком месте, где горы и небо, земля и огонь, звезды и море. Я чувствовал себя совсем крошечным. Мне не нравилось это чувство. Я казался себе картонным человечком, которого только что собрали из игрушечного набора и впервые запустили в реальный мир.

До этого момента у меня был шанс побороться. Возможно, я сумел бы вывернуться и спасти свою шкуру, сохранив по крайней мере одного из трех ускользающих клиентов. И этим одним должна была быть Уилма. По крайней мере, через Рэнди, притом что на него будет воздействовать Ноэль, я вроде бы как получал на это наибольший шанс. Я стоял и видел воображаемый офис в первоклассном отеле и себя в этом офисе на совсем недурном окладе, ломающим голову над тем, как пополнить список гостей первоклассными людьми, осколками аристократии и техасцами, которые ни в чем не разбираются, но благодаря присутствию которых мне будет легче пропихнуть мою идею в статейки отзывчивых борзописцев, готовых распять свою старую добрую матушку, если за счет этого к группе газет прибавится еще одна.