Ужасы - Страница 71

— Дом уже обыскали. Конечно, есть само помещение, внутренняя обстановка, несколько ценных книг, хотя наш юридический отдел будет заниматься всем этим очень долго. Под матрасом он не прятал набитых деньгами мешков, если вы об этом.

— Печально. Может, стоит его перевернуть вверх тормашками и тряхнуть хорошенько. Посмотрим, что из этого выйдет.

Подумав недолго, Гендрикс сказал:

— Если ввести ему предполагаемую дозу тех медикаментов, которые вы собирались назначить, в его нынешнем состоянии это почти наверняка приведет к смертельному исходу.

— Я знаю, Гендрикс. В таком случае дадим ему немного оправиться. Отпустить восвояси его мы не можем, а если он остается тут, то должен расплатиться и попасть на мемориальную доску наших меценатов. К тому же сейчас он значительно продвинулся в направлении того, чтобы стать неизлечимо больным, а лечение стоит недешево. Группа специалистов по работе с населением сообщает, что в течение следующих недель к нам поступит много новых многообещающих клиентов. Койки в палатах будут на вес золота, не успеем мы и глазом моргнуть, и места для лоботрясов не останется. Такие, как он, ввалившиеся прямо с улицы, не значатся в нашем плане действий при чрезвычайных обстоятельствах.

— Может, стоит разработать дополнительный пункт?

Доктор Стренгхейвер оторвала от листа очередной кусочек, на этот раз побольше.

— Я потрясена тем, что вы готовы опустить руки, Гендрикс, — сказала она, — Я больше не уверена в том, что именно вы вправе работать с администрацией в части обеспечения безопасности на отделении. Быть может, вы взяли слишком много дежурств и вас гнетет чрезмерная ответственность.

— Думаю, самое время отведать лепестков только что открывшихся бутонов, — задумчиво произнес Гендрикс, мечтательно рассматривая верхушки буйных зарослей. — Один-два цветка как раз в нужной кондиции.

— Я присоединюсь к вам. — Доктор Стренгхейвер сменила гнев на милость. — Мое дежурство заканчивается через пять минут.

— Наконец-то привезли лестницу, которую мы заказывали.

— Да. Но у меня от высоты голова кружится. — Стренгхейвер хихикнула, и купол захихикал вслед за ней. — Лучше я подержу лестницу, а вы доберетесь до нужных цветков наверху.

— Прекрасно, договорились. — Гендрикс с энтузиазмом кивнул и хлопнул в ладоши, отчего под куполом заметались беспокойные звуки, медленно затихающие в набегающих волнах друг друга, — На сегодня осмотр закончен, — обратился он к кому-то, — Отвезите пациентов в палаты. Двоих, на кроватях без цветных карточек, — на утилизацию, конечно. Сначала увезите их. — Раздав указания, врач ткнул Эрика пальцем в грудь и взглянул на доктора Стренгхейвер. — А с этим что будем делать?

— Дадим зеленую карточку. Пусть его отвезут в какую-нибудь палату. Сократим медикаментозное лечение вдвое. Надо на него надавить.

Эрик видел, как она подмигнула Гендриксу, а тот расплылся в улыбке, кивнул и притворно-торжественно изрек:

— Я понял, что вы имеете в виду, доктор Стренгхейвер.

— Доброе утро, мистер Кондон. Как вы сегодня себя чувствуете?

Кристабель из отдела ухода и комфорта. Эрик помнил, что, когда он предавался созерцанию доктора Стренгхейвер и ее напарника, собиравших лепестки высоко под куполом, она пришла за ним и поспешно умчала прочь по бесконечным коридорам, прикатила в безликую палату, подключила к невесть знает чему и ушла. Хотя он все еще сохранил в памяти некое туманное воспоминание об общем смысле беседы между доктором Стренгхейвер и ее напарником и помнил несколько обрывков фраз, остальное исчезло, словно круги на воде озера от брошенного туда камня.

Эрик всерьез задумался о том, что бы ответить Кристабель по поводу своего самочувствия, но вскоре понял, что никакого ответа от него не ждут, к тому же разве мог он говорить? А если бы мог, тогда сказал бы, что он чувствует себя… можно сказать, странно. Он был напуган, страх поселился в груди, заглядывал в глаза и сообщал, что ничто в нем не функционирует нормально, все не так. Теперь он чувствовал себя разбитым, все тело ломило и сильно болело, к тому же сна — ни в одном глазу. Он совершенно очнулся от сна, абсолютно, так что внезапно почувствовал, что вот-вот закричит.

— А-а-а-а-х-х-х! — вскрикнул он, вскинулся, и верхняя часть тела приняла вертикальное положение — Эрик резко сел.

От резкого движения из вен выскочили иглы, из ранок потекла кровь. Из одной капельницы, закрепленной на стальном штативе рядом с кроватью, полилась, раскачиваясь взад и вперед, теплая сероватая жидкость и замочила матрас.

Тут привалило работы Кристабель из отдела ухода и комфорта, и она тут же бросилась убирать безобразие. Сначала приковала Эрика к кровати чем-то вроде захвата для рук, затем заставила вновь принять горизонтальное положение, в то же время свободной рукой вернув иглы капельниц на прежние места. Эрик изо всех сил сопротивлялся попыткам Кристабель опять подключить его к аппаратам, и поэтому ему пришлось лежать в луже теплой липкой жидкости, которая теперь стекала по его лицу. Но в теперешнем состоянии Эрик был намного слабее медсестры, она с легкостью пресекла все попытки вырваться. Создавалось такое впечатление, что весь штат отделения Сэмюеля Тейлора прекрасно обучен технике обезвреживания противника.

На какие-то действия Эрика сработал сигнал тревоги. Прошло несколько минут, но на помощь девушке из отдела ухода и комфорта никто не пришел, однако к этому времени она и сама прекрасно справилась. Наконец пациент был под контролем.

— А теперь ведите себя смирно и не доставляйте мне неприятностей! — Кристабель погрозила пальцем перед носом Эрика. — Станете безобразничать снова — пеняйте на себя. У вас всего лишь зеленая карточка. Не скажешь, что приоритет высок.

— Понятно. Простите. Но вы меня так неожиданно разбудили. — Эрику казалось, что голос идет откуда-то глубже из груди, чем обычно.

— Таковы правила на отделении СТ.

— Сколько дней я здесь?

— Ах, вы опять разговариваете! — заметила Кристабель. — Что-то раньше вас было не слышно. Голос ваш весьма необычен.

— На самом деле таким он стал недавно.

— У вас что-то с грудью. Разве вы швов не чувствуете?

— Я чувствую себя так, словно меня избили, не оставив живого места.

— Так все говорят, когда пройдут через это.

— Сколько я здесь? — повторил вопрос Эрик.

— Не знаю, имею ли я право говорить вам.

— Ну, послушайте, что в этом дурного?

— Дело не в этом.

— Тогда посмотрите, что написано на планшете в изножье кровати. Покажите мне, где сказано, что мне нельзя знать, сколько дней я нахожусь на отделении.

К вящему удивлению Эрика, Кристабель взяла клип-борд и внимательно прочла записи. И наконец ответила:

— Сегодня восьмой день. Вас они держали на испытательном сроке дольше, чем остальных пациентов.

— Испытательном сроке?

Кристабель исчезла и вскоре вернулась, толкая перед собой кровать вроде той, на которой лежал Эрик.

— Я собираюсь переложить вас на чистую постель, чтобы вы не мокли в луже, которая из-за вас натекла, — сообщила она. — Делать это я не обязана, поэтому помогите мне.

— Вы очень любезны, — поблагодарил он.

Когда Кристабель убрала грязные простыни и обмыла его, Эрик обнаружил, что он совершенно голый, только на область груди и живота наложены повязки и бинты. Еще его тело оказалось полностью безволосым.

— Я потерял в весе, — отметил он.

Кристабель, укрывавшая Эрика чистыми простынями, слегка смутилась:

— Ну да, вы кое-что потеряли. Отныне вы не тот человек, каким сюда пришли.

— Не тот?

— Нет. Вас основательно разобрали.

Эта фраза повергла Эрика в ужас, и тревога достигла своего максимума.

— Мне нужны мои вещи, — сказал он. — Одежда, бумажник, мобильный телефон. Мне необходимо позвонить.

— Все ваши личные вещи в сохранности и находятся в распоряжении отдела собственности, — ответила Кристабель. — Я пошла. Если вам еще что-нибудь понадобится, просто потяните за этот шнур и ждите. И не забывайте о том, что вы здесь не один. С вами в комнате находятся еще два господина. Думаю, они вам представятся, когда сочтут нужным.