Ужасы - Страница 3

Дэвид полз на четвереньках до тех пор, пока с него не сползло одеяло, а потом вытянул руки и приоткрыл шторы. Он закричал бы, если бы увиденное не повергло его в шок. На уровне лица на него сквозь стекло смотрели два глаза — мертвые, словно из хрусталя. Они не моргали, но потрескивали, будто пытались обрести хотя бы видимость жизни.

Но хуже всего было то, что нос и рот, почти скрытый грязно-белой, похожей на гриб бородой, находились выше глаз. Из-за этого улыбка неестественно красных губ казалась двусмысленной, как у клоуна.

Маска успела еще раз неловко стукнуть в окно, прежде чем свирепый порыв ветра подхватил самодовольную фигуру. Отделившись от стекла, лицо погасло, словно его задул ветер. Дэвид услышал, как ударила по крыше болтавшаяся проволока, и увидел, как похожая на мутно-серый человекообразный воздушный шар фигура пролетела над садовой оградой и приземлилась на проезжей части.

Звук был как от брошенной кем-то пустой пластиковой бутылки или коробки от гамбургера. Не разбудит ли этот шум бабушку? Дэвид не был уверен, что ему хотелось бы вместе с ней смотреть, как этот ухмыляющийся тип незаметно продвигается к дому. Глядя, как он дергается, мальчик почувствовал жалость, как бывало, когда он наблюдал за опрокинувшимся на спину и беспомощно барахтавшимся насекомым. Потом беднягой завладел очередной порыв ветра, который понес ее влево на самую середину дороги, и вскоре нелепое чудище скрылось из виду. Дэвид услышал, как какая-то машина на полной скорости пересекла перекресток, и ее движение ни на секунду не замедлилось из-за глухого удара и хруста, с каким давят жука.

Когда шум мотора затих, по дороге, кроме неугомонного ветра, уже ничто не двигалось. Дэвид отпустил штору и скользнул под одеяло. Драма была окончена, несмотря на это, лампочки за окном продолжали мигать. Снов он не видел и, проснувшись поздно утром, сразу вспомнил, что на крыше уже нет того, кто так тревожил бабушку. Вот только как она к этому отнесется?

Дэвид крадучись прошел в ванную, затем вернулся в спальню. Снизу слышались приглушенные голоса, казалось, там притворялись, что все в порядке. Потом бабушка крикнула:

— Что ты там наверху делаешь?

Она имела в виду Дэвида. Он знал, что это было предупреждением о том, что завтрак стынет. Голос ее был спокоен, но надолго ли?

— Иди кушать вкуснятину, которую приготовила мама, — позвала его бабушка, и он сдался из страха, как бы она не заподозрила, что он нервничает, хотя его желудок не проявлял особой готовности принимать пищу.

Когда Дэвид засунул в рот последний кусок, бабушка сказала:

— Это самый плотный завтрак в моей жизни. Думаю, нам всем не мешает прогуляться.

Мальчик поспешил выпалить:

— Я должен вымыть посуду.

— Какой хороший помощник у бедной старенькой бабушки! Не волнуйся, мы тебя подождем. Мы никуда не убежим и не бросим тебя, — сказала она и, вздохнув, многозначительно посмотрела на мужа.

Дэвид как мог тянул время, доводя до блеска каждую тарелку. Он уже подумывал, не притвориться ли ему больным, чтобы удержать бабушку дома, когда увидел, как калитка в дальнем конце сада стала раскачиваться, словно кто-то пытался ее открыть. Низкая трава на газончике тоже колыхалась.

— Слишком ветрено, чтобы идти гулять, — заявил он бабушке. — Дедушка правильно сказал — ты простудишься.

Он тут же осознал свою оплошность и так и остался стоять с открытым ртом, но бабушку в его словах заинтересовало лишь упоминание о ветре.

— И что — сильно дует? — спросила она, со стоном поднимаясь и топая к выходу. — Что там с этой пустышкой?

Не отводя взгляда от дрожащей травы, Дэвид прислушивался к тому, как бабушка распахнула дверь и вышла из дому. Он втянул голову в плечи, словно пытался закрыть ими уши, но, даже заткнув их руками, он не смог бы заглушить крика:

— Он спустился! Куда же он спрятался?

Дэвид обернулся к матери и увидел, что та трет лоб, будто стараясь отогнать дурные мысли. Дед протянул было руки, но тут же беспомощно уронил их под тяжестью невидимого груза. Бабушка все кружила и кружила по дорожке, словно исполняла балетные па, только лицо у нее было испуганное. Дэвиду показалось, что взрослые разыгрывают спектакль, как это часто происходит, и во что бы то ни стало надо остановить их.

— Он упал, — крикнул бабушке мальчик. — Его сорвало ветром.

Бабушка замерла в неуклюжем пируэте и пристально посмотрела на Дэвида, стоящего в прихожей.

— Почему ты не сказал? Чего ты добиваешься?

— Не горячись, Дора, — попросил дед. — Пойми, он только хочет…

— Не важно, чего хочет Дэви. Для разнообразия можно поинтересоваться, чего хочу я. Это и мое Рождество. Где он, Дэви? Покажи, если думаешь, что тебе так много известно!

Голос ее становился все громче и раздражительнее. Дэвид почувствовал, что обязан спасти мать и деда от дальнейших споров. Он проскользнул мимо взрослых, мимо праздничных саней и бросился к концу дорожки.

— Его понесло вон туда, — показал мальчик. — Его переехала машина.

— Раньше ты этого не говорил. Ты это выдумал, чтобы не пугать меня?

До этой минуты Дэвид не осознавал, в каком ужасе находилась бабушка. Он напряженно вглядывался в перекресток, однако тот казался совершенно пустынным.

— Покажи мне — куда, — настаивала бабушка.

Может быть, там хоть что-нибудь есть? Дэвид уже пожалел, что вообще открыл рот. Бабушка ковыляла на удивление быстро, так что все ее тело сотрясалось, и у мальчика не было ни малейшего повода для промедления. Он выбежал на перекресток, но там не осталось никаких следов ночного происшествия. Дэвид расстроился еще больше, когда понял, что бабушка даже не попросила его быть осторожным на дороге — так она была напугана. Мальчик вертелся волчком в поисках каких-нибудь обрывков, пока наконец не заметил жалкие останки, которые бесформенной кучей валялись в футе от садовой ограды.

Должно быть, кто-то убрал их с дороги. Большая часть туловища превратилась в груду красно-белых обломков, только голова да половина левого плеча были невредимы и венчали то, что осталось от чучела. Дэвид уже собирался показать пальцем на находку, как вдруг она переместилась. Все с той же усмешкой голова завалилась набок, словно сломалась невидимая шея. «Его перевернул ветер», — сказал себе мальчик, однако он не был уверен, что бабушке следовало это видеть. Не успел он об этом подумать, как та проследила за его взглядом.

— Это он! — вскрикнула бабушка.

Дэвид уже собирался схватить ее за руку и увести прочь, как голова опять шевельнулась. Она развернулась с такой медлительностью, от которой ухмылка показалась еще более дразнящей, и потащила за собой остальные обломки.

— Он идет ко мне, — пролепетала бабушка. — У него внутри что-то есть. Это червяк.

Мать Дэвида, опередив деда, спешила к ним. Не успела она подойти, как ухмыляющийся тип легко и быстро приблизился к бабушке. Она отшатнулась, а затем с остервенением принялась топтать своего мучителя.

— Теперь ты у меня не посмеешься! — кричала она, вдребезги разбивая его глаза. — Все в порядке, Дэви! Его больше нет!

Предназначался этот спектакль только для него или для кого-то еще? Мать с дедом, судя по всему, приняли все как должное, если только и они не притворялись. Бабушка наконец успокоилась и позволила отвести себя домой. Все это смахивало на представление, устроенное ради спокойствия ребенка.

Предполагалось, что и Дэвид примет в нем участие. Должен был принять, а иначе его перестанут считать мужчиной. Он соврал, что не хочет идти домой, а потом изо всех сил старался продемонстрировать интерес к передачам и играм, которыми развлекали бабушку. Он даже изобразил аппетит, когда подогрели остатки рождественского обеда, дополненного овощами, которые мать ухитрилась спасти от бабушкиных посягательств.

Несмотря на то что день тянулся очень медленно, Дэвид все же предпочел бы, чтобы за окном подольше не темнело. Ветер стал слабее, но не утих, так что мальчику приходилось притворяться, что он не замечает, как взлетают у бабушки брови, стоит только дрогнуть окну. Дэвид заявил, что отправляется спать, как только решил, что его уход не покажется подозрительно ранним.