Ужасы - Страница 108

Но Энни взяла его за другую руку.

— Пожалуйста, сходите, — попросила она. — Ну пожалуйста, сходите посмотрите Джефа. И я с вами пойду!

Мисс Хардинг погрозила Энни пальцем:

— А как же ваш урок, юная леди? — Но, обратившись за поддержкой к Джемисону и Фостеру, она не встретила одобрения и, тут же замотав головой, укорила себя: — Да о чем это я думаю? Если с бедным мальчиком стряслась беда, это, уж конечно, важнее музыки. А с ним наверняка беда, раз мистер Фостер здесь, уж он-то по пустякам беспокоиться не станет — он и вовсе ни о чем не беспокоится, разве что о рыбе, да и то нечасто!

— Эт-точно, — промычал Фостер, то ли не заметив укола в словах сплетницы, то ли пропустив его мимо ушей. И посмотрел на Джемисона. — Идемте?

— Ну что ж, — вздохнул тот, — думаю, не будет вреда, если я осмотрю мальчика, а старую докторскую сумку я всегда вожу в багажнике… хотя теперь в ней не так уж много лекарств. Однако… — Он махнул рукой и провел Энни и Фостера обратно к машине, повез их к дому Фостеров, стоявшему напротив мола на набережной.

Жена Фостера, маленькая, черноволосая, смуглая женщина, все же далеко не такая уродливая и хмурая, как ее муж, вытерла руки о передник, чтобы пожать Джемисону руку, впуская его в дом. Она ничего не сказала, только показала на распахнутую дверь спальни.

Джеф лежал в комнате, грубое одеяло топорщилось на нем, и в помещении отчетливо пахло рыбой, впрочем, как и во всем доме. Наморщив нос, Джемисон оглянулся на Энни, но та как будто не замечала вони; девочка думала только о здоровье Джефа. Когда она приблизилась к кровати, лежащий, видимо, почувствовал ее присутствие: раздувшаяся уродливая голова показалась из-под одеяла, и на нее уставились светящиеся зеленые глаза. Но…

— Нет-нет, девонька, — проворчал Том Фостер. — Знаю, он твой дружок, но тебе здесь нельзя. Он голый под одеялом, и расчесы на вид гадкие. Так что ты выходи, а мамаша Фостер там за тобой присмотрит. — И эта грубая скотина почти ласково вытолкнула ее из комнаты.

Когда Фостер закрыл за ней дверь, Джемисон придвинул стул к постели и заговорил:

— Ну, молодой человек, давай-ка попробуем успокоиться. Я пришел посмотреть, что с тобой такое. — И он стал отворачивать край одеяла.

Неуклюжая ладонь с короткими пальцами и толстыми перепонками тут же вцепилась в край одеяла и натянула его обратно. Джемисон заметил кровь под острыми ногтями, дрожь исковерканного тела под одеялом и ужас в огромных влажных, о, таких глубоких глазах.

Фостер тут же шагнул вперед.

— Эй, ты, это… не надо, парень, — сказал он. — Это ж доктор. Друг твоей девчонки и ее мамки. Ты дай, он посмотрит, как ты расчесался.

Существо по имени Джеф (вблизи его никак нельзя было назвать человеком) приоткрыло рот, и Джемисон увидел зубы: маленькие, но острые как иголки. Впрочем, в оскале не было угрозы: просто губы обиженно приоткрылись, как будто в безмолвной мольбе, и пальцы медленно разжались, позволив старику отогнуть одеяло.

Фостер не отходил от врача, но, сколько ни присматривался, не приметил ни малейших признаков отвращения к открывшемуся зрелищу: к этому чешуйчатому телу, которое еще пять лет назад специалист в Сент-Остелле признал тяжелейшим из виденных им случаев ихтиоза, а за прошедшее время положение стало по меньшей мере в два раза хуже, — к этому телу под шеей с толстыми складками, к расчесанным до мяса пятнам на руках и на груди с клочьями грубой серой кожи. Когда старик открыл свою сумку и потребовал горячей воды и чистых полотенец, Фостер удовлетворенно кивнул. Да, он все правильно сделал, и этот Джемисон — хороший, настоящий врач, готовый помочь всякому живому существу, даже такому, как это, под одеялом.

Но когда Фостер собирался выйти, чтобы исполнить приказания доктора, тот придержал его за локоть и спросил:

— Том, он вам дорог?

— А? — буркнул Фостер. — Да ведь мы с моей старухой пятнадцать лет его растили. А за пятнадцать лет ко всему привыкнешь, даже к такому, в котором все только хуже делается. А уж насчет людей — пусть они даже искорежены, как мой бедолага, — да уж со временем и такого полюбишь, как же иначе!

Джемисон кивнул и посоветовал:

— Тогда присматривайте за ним получше.

И он отпустил Фостера.

Энни видела, как миссис Фостер вынесла из комнаты Джефа влажные порозовевшие полотенца. А потом Том Фостер позволил ей войти.

Старик складывал свои инструменты в сумку. Девочка сразу бросилась к кровати. Теперь под одеяло была подложена чистая белая простыня, подоткнутая под раздутый подбородок Джефа. На шее у него была повязка, придерживавшая компресс на левом ухе; правая рука лежала поверх одеяла, и на бинтах проступали розовые пятна просочившейся крови.

— Что же это? — выдохнула Энни, прижав руку ко рту и круглыми глазами уставившись на Джемисона. Лицо ее вытянулось и побледнело, став еще бледнее обычного. — Ох, что же это такое?

— Кожное заболевание, — ответил он девочке, — паразитической природы: нечто вроде вшей или чесотки, но думаю, я все вычистил. Впрочем, беспокоиться не стоит. Наверняка для него это было довольно мучительно, но, конечно, не смертельно. Уверяю тебя, Джеф поправится.

Том Фостер проговорил:

— Ежель я могу что для вас сделать, мистер Джемисон, вы только скажите. Я не забываю тех, кто мне или моим услугу оказал. Нет, никогда.

— Что ж, Том, — отозвался Джемисон, — может, я как-нибудь и зайду к вам за свежей рыбой — и этого вполне хватит, чтобы заплатить мне за работу. Но сейчас я хотел бы поговорить о другом. — Он обернулся к девочке. — Энни, не подождешь ли ты в машине?

Энни сидела на стуле у кровати. Она держала Джефа за руку, и они смотрели друг на друга, и Джемисон невольно заметил разительное сходство в глубоком зеленом оттенке их глаз. Впрочем, только в оттенке. Правда, глаза у Энни были слегка, почти незаметно выпуклыми, но в остальном…

…Даже в его теперешнем состоянии и несмотря на то что глаза его сейчас выпучивались еще больше обычного, все же старик без колебаний признавал их наиболее человеческой чертой во внешности Джефа!

Тут парень отнял свою руку у девочки, и его короткие толстые пальцы быстро задвигались, посылая торопливые сигналы, которые она явно понимала и даже начала отвечать такими же знаками. Этот "разговор" длился минуту, не более, после чего Джеф обратил водянистый взгляд на Джемисона и искривил лицо в подобии улыбки. Энни сказала:

— Он просит поблагодарить вас от него. Так что спасибо. — И она встала, вышла из комнаты и из дома.

У дверей Джемисон, понизив голос, обратился к Тому Фостеру:

— Вы знаете, что я с него соскреб и выскреб?

— Откуда мне знать? — возразил Том. — Это ж вы доктор.

— Да? — отозвался старик. — Зато вы — рыбак, и вы говорите мне, будто никогда такого не видели? Ну что ж, тогда я вам скажу: это были рыбьи вши, Том. Копеподы, мелкие рачки, паразитирующие на рыбах. Ну что, мистер Фостер, скажете, вы никогда не видели рыбьих вшей?

Его собеседник отвел взгляд и медленно кивнул:

— Видал, конечно. Обычно на камбале и вроде того, на тех, что на дне кормятся. Но чтоб на человеке?! В человеческом мясе?! — Теперь он покачал головой. — Я просто верить не хотел, вот что.

— Ну вот, теперь можете поверить, — сказал Джемисон. — И заполучить их он мог, только подолгу плавая в море. Они пробрались под кожу, там, где чешуйки крупнее всего, и присосались, как клещи к собаке. Зарылись очень глубоко, так что я уверен, они уже давно там сидят.

— Да? Вы это к чему? Я, стало быть, за ним не присматриваю, так? — рассердился Том. — Да говорю вам, я их раньше и не видел! И вообще, вы мне вот чего скажите: если они на нем так долго, что ж он раньше-то не чесался?

Старик кивнул:

— Да, думаю, на этот вопрос я могу ответить. Дело в том, что у него кожа пересохла. А им нужна влажность, поэтому они стали докапываться до влаги его крови. А когда он стал чесаться, только ухудшил дело. Вот как это произошло. А теперь скажите мне вот что, Том: когда вы в последний раз выходили в море? Ручаюсь, что давно!