Уж замуж Так и быть! - Страница 12

Джестер опустил голову. На его скулах вспыхнули яркие пятна румянца, доказывающие, что я попала в самую цель.

Молчание длилось и длилось. Я думала, что Джестер, по своему обыкновению, предпочтет оборвать разговор, который стал слишком опасным. Вот сейчас возьмет – и вновь сбежит, оставив меня мучиться от самых невероятных предположений и догадок. Но утекали секунды тишины, складываясь в минуты, – а он стоял, что-то пристально разглядывая у себя под ногами.

– Это тяжело объяснить, Лариса, – наконец, негромко произнес он. – Флексия – это… Она была моей жизнью. Моим дыханием, моим сердцем. Частью моей души. Я засыпал с мыслью о ней и просыпался с ее именем на устах. Я был словно одержим ею. С первого дня нашей встречи, с первой же минуты, как только увидел ее. Наверное, потому мои родители и не стали настаивать на браке с Летисией. Ну, то есть, они были крайне недовольны моим решением, но смирились на удивление легко. Наверное, испугались, что я вытворю какое-нибудь безумство, если они будут непреклонны.

У меня было другое объяснение поведению родителей Джестера. Даром я, что ли, столько детективов в свое время перечитала и пересмотрела. Но я пока не торопилась выкладывать свои соображения.

– Потому, наверное, я отнесся к известию об измене Летисии как к предательству, – глухо продолжал тем временем Джестер. – Смерть Флексии ударила по мне настолько больно, что неделю я прометался в забытье. Не ел, не пил, не спал и не бодрствовал. Словно со стороны видел свое тело, встревоженного целителя около, который щедро осыпал меня исцеляющими чарами и делился энергией. Только благодаря этому, наверное, я и не умер. Мать часами сидела около моей постели. Гладила меня по лбу и волосам, шепотом говорила, что жизнь не заканчивается. Что я обязательно буду счастлив. Что я должен поправиться ради Флексии. Ведь мертвым намного спокойнее в мире теней, когда они знают, что здесь их помнят и любят. И я ухватился за идею свадьбы с Летисией как за спасительную соломинку. Точно знал, что я никогда не обижу ее. Что сделаю самой счастливой в мире, как не сумел сделать Флексию. И назову нашу дочь в ее честь.

Сомнительная идея, говоря откровенно. Правда, по вполне понятным причинам я оставила свое мнение при себе. Но если бы мне жених заявил, что собирается назвать нашу дочь в честь погибшей возлюбленной – я бы вряд ли одобрила такой поступок. И это еще мягко сказано.

– Насколько я понимаю, ты решил не тянуть кота за хвост, – скептически проговорила я. – Сколько времени прошло с момента первой свадьбы, закончившейся трагедией, и второй?

– Ты права, – виновато отозвался Джестер. – Всего полгода. Но родители настаивали, а я был слишком слаб после смерти Флексии. У меня не было сил спорить с ними. Я просто плыл по течению. А потом погиб отец. Мать была совершенно раздавлена новой трагедией. Я просто не мог добить ее своеволием. И я… я смирился. Начал готовиться к свадьбе. Заставил себя поверить в то, что в объятиях Летисии забуду Флексию. Однако все вышло совсем по-другому.

Джестер надолго замолчал. Он уставился отсутствующим взглядом куда-то поверх моей головы. Уголки его рта печально скривились, а на лбу опять появились глубокие морщины.

Меня так и подмывало выложить ему свои соображения. По-моему, такая череда смертей выглядит ну очень подозрительно. Флексия сказала, что прокляла своего убийцу. И спустя короткое время после этого погибает отец Джестера. Как тут не заподозрить дурного? Обычно самое простое объяснение является самым верным. Если родители Джестера были настолько против свадьбы сына с дочерью служанки, то вполне могли пойти на крайние меры.

– А как погибла твоя невеста? – негромко спросила я. – Она явилась ко мне в свадебном наряде. Неужели это произошло прямо во время торжества?

– Ее отравили, – глухо произнес Джестер. – Как ты понимаешь, мои родители не стали устраивать пышного праздника. Никаких гостей, никакого шумного приема. Только тесный круг ближайших родственников. У нас есть традиция. Перед самим ритуалом жених преподносит невесте бокал особого вина на травах. Считается, что это поможет унять нервозность девушки, а еще повысит шанс на зачатие в первую брачную ночь. Если первенец у пары родится ровно через девять месяцев после свадьбы, то говорят, что этот союз благословили сами боги. Нет приметы лучше этой. Но… – Джестер едва не сорвался на стон. Со свистом втянул в себя воздух через плотно сжатые зубы и закончил почти шепотом: – Но после первого же глотка Флексия упала и забилась в конвульсиях. Она умерла прямо на моих руках, а я никак не мог ей помочь. Понимаешь?!

Последнее слово он почти выкрикнул, изменив своим обычным привычкам не повышать голоса. Отвернулся от меня и размеренно задышал, видимо, силясь совладать с эмоциями.

Да, мне было очень жаль Джестера в этот момент. Даже страшно представить, как он пережил все эти трагедии. Смерть одной возлюбленной, неприятная правда от другой избранницы. А еще гибель отца…

– Флексия сказала, что прокляла своего убийцу, – очень медленно проговорила я. – Тебе не кажется…

– Ни слова больше, Лариса! – Джестер резко вскинул голову и в упор посмотрел на меня. – Ни слова!..

Его глаза сейчас казались абсолютно черными – настолько расширились зрачки. И в них клубилась такая непроглядная тьма, что мне стало страшно.

Пожалуй, он прав. Иногда лучше придержать язычок. И без того ясно, что сам Джестер прекрасно понял, куда я клоню.

– Теперь, пожалуй, ты знаешь обо мне все. – Джестер несколько раз моргнул, и его глаза приобрели обычный стальной цвет. Подумал немного и исправился с кривой ухмылкой: – Хотя нет, неверно. Ты знаешь обо мне больше, чем кто бы то ни был еще.

– То есть, в твоем прошлом таятся еще какие-то жуткие тайны? – скептически вопросила я.

Джестер неопределенно пожал плечами. Затем в один гигантский шаг преодолел разделяющее нас расстояние.

Я невольно попятилась, когда он подошел вплотную. Мало ли. Хоть я и не верила словам Флексии о том, что именно он повинен в ее смерти, но все равно. Вдруг как примется сейчас меня душить и убивать всякими другими способами? Как я успела узнать, в этом мире очень не любят выносить сор из избы. Образно, конечно, говоря. А я узнала даже слишком много из прошлого рода Курц.

Но рука Джестера уже опустилась на мою талию. Он просто придерживал меня, но от его прикосновения веяло знакомым холодом. Как в момент нашего знакомства.

– Завтра мы с тобой серьезно поговорим о предстоящем торжестве, – произнес Джестер. Костяшкой указательного пальца уперся мне в подбородок, не позволив опустить голову. – И я очень надеюсь, Лариса, что больше никаких ритуалов некромантии ты в моем доме проводить не будешь.

– Хорошо, – пискнула я, силясь не утонуть в его глазах цвета пасмурного ноябрьского неба.

– По крайней мере, без моего ведома или разрешения, – после недолгой паузы добавил Джестер.

Я заинтересованно приподняла бровь, ожидая продолжения. Но его не последовало. Джестер еще неполную минуту молча смотрел на меня. Затем мягко отступил – и вышел прочь из комнаты.

– Лариса Владимировна, к вам можно?

– Да-да, входите, – говорю я, при этом продолжая лениво печатать, а заодно любуюсь аккуратным свежим маникюром на своих ноготках.

Дверь приоткрывается, и в кабинет с удивительной для тучного мужчины грацией просачивается директор нашей фирмы – Дмитрий Евгеньевич.

Я поднимаю на него голову и улыбаюсь. Мужчина улыбается в ответ, плотно закрывает за собой дверь и вдруг с жестом фокусника вытаскивает из-за спины роскошный букет ярко-алых великолепнейших роз.

– Димочка! – ахаю я. – Какая прелесть!

Директор улыбается еще шире, вытаскивает из-за спины другую руку, и на свету вспыхивает холодным блеском бриллиантовой крошки золотой браслет.