Уж замуж невтерпеж - Страница 7

Изменить размер шрифта:

Днем работал, ночью же снимал с петель двери, укладывал на пыльный пол, ложился, рюкзак под голову, и пытался забыться.

Он что-то делал: ходил, ел, спал; но как-то очень особенно, нерегулярно, что ли. Излюбленным местом отдыха у него стало метро. Он садился на кольцевой и только так, среди людей, мог отключиться на несколько часов.

Он иногда появлялся у своих друзей, разбросанных теперь по всему городу. Но и с ними он не находил успокоения, они не хотели страдать вместе с ним.

Настя устроила новогоднюю вечеринку. И, хотя не позвала его, он пришел вместе со всеми. И только там окончательно понял, она больше не видела его, не воспринимала. Вокруг нее были другие или другой, Виктор не вдавался в подробности, слишком больно. Слишком. И непонятно. Он просидел всю ночь на кухне, завернувшись в старый плед. Утром он с отчетливой ясностью осознал, что никакой Насти на самом деле нет и не было. Он ее выдумал. Она ему пригрезилась.

В конце января он уехал к матери в маленький провинциальный городок, где родился и вырос.

И вернулся только весной, почти прежним. Он перестал писать песни. Зато стал деятельным. Устроился на работу дворником, выбил себе служебную комнату и поступил в институт…

Все наши разочарования происходят оттого, что мир не соответствует нашим представлениям о нем.

И еще одна история с предложением руки и сердца…

А теперь давайте немного отвлечемся от темы, потому что я хочу рассказать о девушке, которая вернула Виктору веру в человечество.

Дело было так.

Санька Локтев уже успел развестись со своей первой женой, исключительно по идейным соображениям: она ему изменила, потому что он редко появлялся дома. Таким образом, Санька в одночасье стал абсолютно свободным человеком и окончательно перебрался в столицу. Ему подфартило с жильем – знакомый художник сдал свою мастерскую. Сам владелец с женой укатил в Землю обетованную, но от недвижимости пока не избавился. Собственно говоря, я всех подробностей просто не помню. Но, как бы там ни было, Санька оказался единоличным хозяином этой самой мастерской – по сути, двухкомнатной квартиры в полуподвале, но со всеми удобствами. Правда, все это великолепие находилось в довольно глухом районе. Зато практически бесплатно. Естественно, добряк Санька тут же пригласил к себе всех, нуждающихся во вписке. Он-то надеялся, что сотоварищи по-честному оплатят свое проживание. На халяву у нас народ весьма падкий, и у Саньки желающих вписаться было – хоть отбавляй. Я его не раз предупреждал, но он то ли стеснялся своих приятелей, то ли считал меня чересчур меркантильным, одним словом, не послушал. И вскоре в знаменитых «Мневниках», как прозвали мастерскую ее гости и обитатели, образовалась разношерстная тусовка. Там же первое время после возвращения обретался и Ворон.

Там он и познакомился с Машей.

К обитателям коммуны приходили гости, друзья, приятели, знакомые девушки. Юные студентки, домашние девочки, прибегали вдохнуть воздух свободы, попробовать богемного житья. Несомненно, богемный дух переполнял мастерскую, струился изо всех щелей, аж стекла запотевали. Нет, ничего криминального там не происходило. И по большому счету ничего интересного тоже. Но первое впечатление тусовка производила, особенно на неокрепшие девичьи умы.

Машу в «Мневники» затащила подружка. Она с таким восторгом описывала коммуну и ее обитателей, что Маше стало ужасно интересно посмотреть своими глазами.

Она и пошла.

Потом Маша любила вспоминать то время, время зарождения ее первой и единственной любви.

Все, что случилось в тот вечер, помнилось ей очень странным, нереальным… даже метро, хотя ну что странного может быть в обычном московском метро? А вот поди же ты! Потом был троллейбус, идущий бесконечно, и блуждание по темным дворам. Как будто ее заманивали из родного города в некое зазеркалье, параллельный мир. Жутковато… Эта мысль не отпускала. Маша была не рада, что согласилась пойти: слишком уж все это непонятно, подозрительно даже.

Целью путешествия оказался подвал унылого пятиэтажного дома. «Может, уйти?» – но уйти было как-то неловко.

«Кроличья нора, – думала Маша, с замирающим сердцем спускаясь по ступенькам, – или пещера людоеда?»

Подруга долго жала на кнопку звонка. Наконец большая металлическая дверь с лязгом распахнулась.

И никакой кроличьей норы. За дверью помещалась мастерская художника, а то, что это, несомненно, мастерская, подтверждали этюдники, картины в подрамниках, бесчисленные полки по стенам, битком набитые красками, кистями, банками, флаконами, всякой всячиной, которой Маша не знала названия, но явно художественной всячиной.

Помимо художественной атрибутики мастерская была заполнена парнями в растянутых свитерах и такими же, им под стать, девушками. Маша растерялась. На нее никто не обращал внимания, все были чем-то заняты. Парень, который открыл им дверь, лишь бросил «привет» и сразу же растворился среди себе подобных.

Подруга потащила Машу за собой. Там кто-то играл на гитаре. Вокруг гитариста прямо на полу сидели девушки. Подруга тоже села по-турецки. Маша оглянулась и, заметив широкий, никем не занятый подоконник, уселась на него, сидела молча, натянув свитер на колени. А парень все пел… Наверное, хорошо пел, потому что все слушали, и Маша тоже.

Но, когда уходила, засмотрелась на красный спальник и Ворона, сидящего на нем, он болтал по телефону… Тогда-то все и началось? Возможно…

Потом был котенок, которого Маша принесла в «Мневники». Котенка она представила как приблудного, на самом деле он был отпрыском ее кошки. Тогда девушка осталась ночевать. А на пол не хотелось, она легла на «его» диван, только ли потому, что не хотелось на пол? Он с дивана тоже не ушел… Нет, нет! До ноября их отношения были абсолютно невинны.

Ворон недолго прожил в «Мневниках», скоро переселился на Покровку, в старый купеческий особняк, где он, устроившись дворником, получил комнату в некогда купеческой же квартире, с огромной закопченной кухней и чудом сохранившейся русской печью.

Вот в этот особняк и повадилась приходить Маша. Ежедневно, забросив занятия в университете, забыв обо всем. Маша приходила, садилась на ступеньку «черной лестницы» (потому что вход в квартиру был со двора, парадная давно не использовалась) и ждала.

Иногда она сидела так часами. Ворон подолгу не возвращался. Кстати сказать, Виктор в это время мог быть где угодно, например, у нас в гостях или в тех же «Мневниках». Да мало ли где он мог находиться…

В один из таких вечеров, после долгого ожидания, Маша сделала Виктору предложение. Так что лирическое отступление получилось очень даже в тему.

В тот вечер его не было особенно долго. Маше ничего не оставалось, как тихонько ругать себя за унижение, за бесцельно проведенное время и за собственную глупость. Ради чего? Все ради того, чтобы просидеть с ним целый вечер на древней кухне, послушать его голос или ходить за ним по каким-то тусовочным квартирам, мыть чью-то грязную посуду, оставшуюся от прежних посетителей…

А он все не приходил.

– Да где его носит! Черт возьми! – вслух крикнула она и опять, вытянув шею, прислушивалась к звукам шагов во дворе. Ничего не услышав, снова погружалась в себя, в свои воспоминания.

Помнилась почему-то забытая у него роза, которую ей кто-то подарил… Кто? Неважно! Она терзала эту розу, ожидая его прихода, у памятника на Чистых прудах, а потом были какие-то люди, его друзья… И все в ее жизни теперь стало только его, а от себя ничего не осталось, только вот эти мысли, тоже о нем…

На редких лекциях, куда ее иногда заносило, Маша писала письма, адресованные ему. Письма, письма…

Она стала приходить то на Покровку, то в «Мневники»; в конце концов это постоянное желание видеть Ворона превратилось в манию, с которой девушка ничего не могла поделать. А он не приближал ее к себе, но и не отпускал.

– Убери свои крючочки, – говорил он, когда Маша хотела его обнять.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com