Узел времён - Страница 48

Грайн не потерял сознания и лежал, визжа и трепыхаясь, как рыба на остроге. Хонд снова ударил его пяткой в лицо, на этот раз заставив его замолчать, выдернул копье и размашистым шагом пошел в сторону Мёрха, держа наготове копье, с острия которого капала кровь. Мёрх был ошеломлен происходящим и, казалось, замер от ужаса, но потом схватил Рию за руку и, едва не выдернув ей руку из сустава, поставил перед собой, а Милам, воин из числа его сторонников, ринулся на Хонда, размахивая боевым топором. Когда двое воинов сошлись, Милам утробно взревел, замахнулся топором и опустил его на голову Хонда. Рия затаила дыхание, но Хонд отпрыгнул в сторону, увернувшись от удара и подставив Миламу подножку. Противник с грохотом упал на землю.

Защитить Мёрха ринулись и другие воины. Они преградили путь Хонду и выставили вперед копья.

— Хватит! — заорал Бонт, и в три прыжка он и Лигар оказались рядом с Хондом. У Бонта оружия не было, но ему уже не раз доводилось убивать голыми руками, а проворный Лигар мгновенно скинул с плеча лук и наложил стрелу на тетиву.

Повисло молчание. Противоборствующие глядели друг на друга с таким напряжением, что ни один не увидел, как Ротас встал с табурета и вышел перед ними.

— Стоять! — крикнул он. Его лицо было ужасно. — Остановитесь, я приказываю! Опустите оружие!

Воины Мёрха не хотели подчиняться. Один из них ринулся на Хонда, сжимая в руке нож, но упал, как подкошенный, получив один-единственный удар в ухо от Бонта. В то же мгновение, извиваясь, как угорь, Рия освободилась от хватки Мёрха и метнулась в сторону. Лигар тут же нацелил стрелу прямо ему в сердце.

Утренний воздух, и так наполненный напряжением и злобой, казалось, был готов вскипеть.

— ПРЕКРАТИТЕ, Я СКАЗАЛ! — повторил приказ Ротас. — Шаг назад, опустите оружие.

Мёрх поглядел на нацеленную на него стрелу и натянутый в полную силу лук. Рия буквально ощутила ход его мыслей. Лигар не промахивался, тем более с такого расстояния. Так что она не удивилась, когда Мёрх дал знак своим людям отойти.

Рия тут же подбежала к Хонду и обняла его.

— Брат, ты жив! Я знала!

Руками она ощупала его бок, там, где его пронзило копье Иллимани. Колотой раны между ребер как ни бывало, не осталось даже шрама, только огромный черно-лиловый синяк на полгруди.

— Ты была права, — сказал он, целуя ее в лоб. — Уродцы — наши друзья. Они исцелили меня с помощью своего волшебства. Вернули меня в мир живых.

— Ты заявлял, что Хонд умер ночью, по дороге! — крикнул Бонт Мёрху. — Что все это значит?!

— Просто ошибся, — ответил тот.

— Ошибка, хрена себе! — крикнул Хонд и горько усмехнулся. Обняв Рию, чтобы подбодрить, он поглядел Мёрху прямо в глаза. — Ты навозная лепешка. Ты приказал убить меня.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — выпалил Мёрх.

— Лизин, Имдаг, Баба и Урас, — назвал Хонд по именам четырех громил Мёрха, известных всему племени.

Ты послал их убить меня. — Показал на потеки крови, еще не высохшие на его теле. — Вместо этого я убил их.

— В чем дело? — резко спросил Ротас. — Почему была пролита кровь Клана?

Хонд показал на табуреты старейшин из мамонтовой кости.

— Лучше скажите, за что судят мою сестру. — Он развернулся в сторону костра. — И зачем вы собрались сжечь этих Уродцев.

Старейшины пошептались, и Ротас кратко изложил обвинения, высказанные Григо.

— Это сплошная ложь, — сказал Хонд, когда старейшина закончил. — Рия невиновна. И Уродцы тоже невиновны. Жестокие дикари, называющие себя Иллимани, убили Дюму и Вика, убили моего брата Рила, а Уродцы сражались против них на нашей стороне. Многие из них отдали за нас свои жизни. В этом стойбище их должны приветствовать как героев, а не казнить как врагов. Клянусь, пока я жив, я не дам сжечь их!

Мёрх попытался перехватить инициативу и двинулся на Хонда, чтобы оттеснить его.

— Это ты лжешь! — заорал он, брызгая слюной. — Все же очевидно. Ты сделаешь все, чтобы защитить сестру.

— Есть способ это уладить, — парировал Хонд. И, по-волчьи оскалившись, отвесил старшему пощечину тыльной стороной ладони.

Хонд имел в виду поединок. Один из самых древних способов разрешения всех споров.

На суде разговоры могут длиться вечно, но если два воина называют друг друга лжецами и ни один из них не отступается от своих слов, традиция Клана гласит, что смертельный поединок покажет, кто прав. Рия поняла, что, нанеся Мёрху оскорбительную пощечину при таком скоплении народа, Хонд закрыл противнику путь к отступлению.

Мёрх подозвал Григо и что-то шепнул ему на ухо. Тот что-то шепнул в ответ.

Ротас встал, возвышаясь над ними.

— Тебе бросили вызов, Мёрх. Каков твой ответ? — спросил он.

Мёрх и Григо одновременно повернулись и посмотрели на юго-восток, поверх голов собравшихся, будто отвлекшись на что-то, происходящее за пределами площади. Потом посмотрели друг на друга. Рия заметила, что на их лицах появилось странное выражение.

— Конечно, я принимаю вызов, — пожав плечами, ответил Мёрх.

Поединки происходили в соответствии с определенными правилами чести. Никакого оружия, только руки и ноги. Никаких просьб о пощаде. Проигравший умирает, победитель признается правым.

— Огласи твои условия, — сказал Ротас.

— Уродцев сожгут, и Рию тоже, — ответил Мёрх и сплюнул кровью.

— Уродцев и Рию освободят, — произнес Хонд. И добавил, глядя на Григо: — Убив твоего отца, я убью и тебя.

Больше не требовалось никаких формальностей. Под возбужденный рев толпы бойцы встали друг напротив друга.

Рия была уверена в исходе поединка — она безоговорочно доверяла боевому мастерству брата. Хонд был подтянутым и твердым, на голову выше и шире в плечах, чем его противник, с мощными мышцами и в самом расцвете сил. Мёрх был старше на двадцать лет, коренастый и кривоногий. Но тут она поняла, что в борьбе короткие ноги Мёрха дают ему преимущество, он более устойчив; ну, а его могучему торсу мог бы позавидовать любой воин из Клана. Кроме того, неестественно длинные и мощные руки сводили на нет преимущество Хонда в росте.

Мёрх нырнул вперед и схватил Хонда за ноги. Они упали на землю, и старший тут же сомкнул мощные руки на горле молодого противника. Хонд принялся молотить его кулаками по голове, ударил коленом в живот и подмял под себя, но Мёрх не отпускал своей хватки, держа противника на вытянутых руках и продолжая сдавливать ему горло.

Хонд начал слабеть, его лицо побагровело, глаза выпучились.

Икитос оказался наполнен грязью и нищетой, но Леони это не волновало. Здесь она чувствовала себя свободной. Вне опасности. В тысячах миль от родителей и их прислужников, от ужасных психбольниц и наемных убийц.

И от Джека.

Утром после их прилета, когда Баннерман отправился на встречу с антропологом Мэри, своей знакомой, чтобы обговорить детали проведения экспериментов, она и Мэтт отправились бродить по этому странному увядающему городу, в котором было жарко и влажно, как в турецкой бане. Повсюду стояли полуразвалившиеся и заброшенные дома, с облупившейся краской, плесень покрывала стены, когда-то богато украшенные и роскошные.

Они остановились перекусить в людном кафе на площади Плаза де Армас. Мэтт взял себе только фрукты.

— Ты что, вегетарианец? — спросила Леони.

Мэтт ответил отрицательно и объяснил, что, согласно некоторым исследованиям, результаты которых он читал, перед работой с айяхуаской лучше придерживаться простой диеты, преимущественно вегетарианской, а первый эксперимент в принадлежащем Мэри Рак доме в джунглях был намечен уже на завтрашний вечер.

Леони тут же отменила свой заказ и не стала даже пробовать огромный гамбургер с сыром и беконом. Вместо него тоже съела свежих фруктов. Девушка долго разговаривала с Мэттом насчет природы реальности параллельных миров, но без особого успеха, лишь почувствовав себя никчемной и глупой. Познания Мэтта в физике были огромны, и она не понимала практически ничего. Такой умный парень, подумала Леони; наверное, он решит, что она не подходит ему просто по уровню образования.