Узел времён - Страница 33

Это был крепкий мужчина; наверное, даже крупнее самых здоровых из Уродцев. Его тело было покрыто узлами мощных мышц, между его бедер висели огромный член и заросшие волосами яички.

Но Рия не испугалась.

Она продолжала стремглав нестись к нему. Восемьдесят шагов, семьдесят, шестьдесят. Все, что она чувствовала, это гнев и раскаяние.

Да, именно раскаяние.

Теперь она четко осознала, что все ужасные события, произошедшие вокруг нее, произошли по ее вине. Очевидно, братья отправились на поиски, когда вчера вечером она не вернулась в стойбище. Они были отличными следопытами и без труда проследили ее путь по лесу.

Единственное, чего они не знали, так это того, что на их пути окажется отряд безжалостных убийц, которые только что нашли тела своих четверых разведчиков и единственным желанием которых было отомстить.

А теперь бедняга Рил был мертв.

Когда Рие осталось до цели шагов пятьдесят, все танцующие, как по команде, остановились и одновременно уставились на нее.

Рие ничего не оставалось, как последовать их примеру. Преимущества внезапного нападения у нее уже не было, так что теперь лучше бросать остальные камни стоя, а не на бегу.

Палач поднял раненую руку и с усилием вытащил из нее лезвие ножа. Хлынула струя крови, раздался хорошо различимый скрежет кремневого ножа по кости. Выпрямившись и не выказывая ни малейшей слабости, он с еще большей злостью поглядел на девушку. Она разглядела его глаза, странного ярко-голубого цвета, совершенно не подходившие к его бледной коже.

Откинув голову назад, он потряс спутанными волосами и расхохотался. Спустя мгновение к нему присоединились остальные два десятка дикарей, широко открыв рты и обнажив заточенные зубы. У всех оказались точно такие же безумные голубые глаза, а звук их смеха больше походил на перепалку стаи пещерных гиен, спорящих из-за гниющего трупа.

Максимально сосредоточившись и собравшись с силами, Рия сделала следующий бросок. Судя по удивлению, появившемуся на лице врага, тот такого не ожидал. Тем более — от броска левой рукой. Камень ударил ему в голову, прямо позади виска. Хриплый смех смолк, палач закатил глаза, покачнулся и рухнул на колени, а потом ничком в траву.

И тут над головой Рии засвистели копья, каждое размером с небольшое деревце. Они вонзались в обнаженные тела Иллимани, а следом за копьями Рия увидела, как толпа Уродцев, все пятьдесят воинов, отправившиеся вместе с ней из Тайного Места, с ревом ринулись на врага, потрясая грубыми каменными топорами и деревянными дубинами.

Началось побоище. Иллимани неожиданно оказались перед лицом врага, превосходящего их в численности более чем вдвое. Они падали один за другим, их сбивали с ног и расшвыривали в стороны. Но никто не побежал. Сгрудившись вместе, как волчья стая, они принялись отбиваться. На короткое время Рия выпала из их поля зрения. А она тем временем подбежала к поверженному ею гиганту и села на него сверху.

Он был сильно оглушен, но в сознании.

Наклонившись, Рия выдернула из его руки кремневый нож, перекатила его на спину и одним движением отрезала член и яички. Заорав от боли и ужаса, истекая кровью, тот попытался встать, но Рия вонзила ему нож в живот и вспорола его, от паха до грудины, а потом заткнула ему рот его отрезанным членом.

— Это за Рила! — заорала она.

Потом побежала к Хонду и принялась резать веревки, которыми он был привязан к крепкому деревянному шесту. Тело пленника покрывали следы пыток.

— Биться можешь, брат? — спросила она.

Увернувшись от копья, которым попытался ткнуть его один из Иллимани, вырвавшийся из гущи схватки и ринувшийся к ним, Хонд перехватил его, вырвал из рук владельца, крутанул и уверенным движением вонзил противнику прямо в глазницу.

— Могу, — бросил он.

Ухватив покрепче рукоять кремневого ножа, Рия встала спиной к спине с братом. На них ринулись еще трое воинов Иллимани.

Вершина холма была срыта, образовав плоскую платформу шириной метров десять, и происходящее там оказалось куда красочнее, чем это можно было разглядеть от подножия холма.

Самым впечатляющим был вид молодого мужчины, простершего руки и принимающего поклонение от собравшихся вокруг вооруженных мужчин. Он был прекрасен, не просто красив, а именно прекрасен, в его чертах невероятным образом сочетались мужественность и женственная мягкость, загадочность и соблазнительность, мечтательность и восторженность. При всем этом он выглядел устрашающе и мужественно.

Леони слишком много времени тратила на секс и наркотики, чтобы просиживать на занятиях в художественной школе, и бросила ходить туда, не проучившись и семестра, но вкус к живописи у нее был. Сейчас она вспомнила свою любимую картину, «Рождение Венеры» Боттичелли. Стоящий на вершине холма парень внешностью сошел бы за родного брата богини. У него было подтянутое, тренированное тело, покрытое буграми мощных мышц, будто вылепленных скульптором. А еще у него были точно такие же огненно-рыжие волосы, ниспадающие ниже пояса, чувственные черты лица, белоснежная кожа и изогнутые, как лук Амура, губы. Огромные, сверкающие глаза, но не мягкие и задумчивые, как у Венеры, и не ярко-голубые, как у воинов армии, восхищенным ревом приветствующей его. Они были странного зеленовато-янтарного цвета, наподобие коричнево-желтых глаз африканских львов, а из угольно-черных зрачков исходило странное сияние, почти лиловое.

И возраст его было не угадать. Двадцать? Двадцать пять? Может, под тридцать? Он был окружен невидимым ореолом уверенности и опыта, совершенно не вяжущимся с такой молодостью. Вот как выглядят бессмертные, подумала Леони. Небожители.

Действительно, собравшиеся вокруг холма дикари глядели на него именно так, будто поклоняются богу. Хотя Леони и не могла разобрать ни слова из их рева, два слога она расслышала, повторяемые снова и снова в экстазе поклонения.

Суль… Па!

Суль… Па!

Суль… Па!

Видимо, это было его имя. А еще она расслышала другие звуки: еле слышный плач и тоненький визг, доносящийся из-за навеса, перед которым стоял Сульпа. Поднявшись вверх, Леони увидела, что вверх по склону холма ведут нескольких детей, подгоняя их остриями копий. Трое мальчиков и три девочки, не старше двенадцати лет, а некоторым лет по семь, не больше. Они были покрыты грязью и кровью, порезами и синяками, и тоже обнажены, как и конвоиры, которые пинками и ударами подгоняли их, когда дети спотыкались.

Ужасная процессия остановилась у края навеса. Затем конвоиры подняли с земли лестницы и заставили детей взобраться наверх, на площадку из узких деревянных досок. Там их, дрожащих и плачущих от страха, заставили лечь лицами вниз и одного за другим крепко привязали к деревяшкам за лодыжки и запястья. Последний из мальчишек, более крупный, чем остальные, попытался сопротивляться, извиваясь, кусаясь и размахивая кулаками. Ему удалось пнуть одного из конвоиров пяткой в лицо, и тот упал с навеса, но остальные обрушили на мальчишку такой град ударов, что, судя по всему, сломали ему нос и челюсть.

Леони очень хотелось защитить этих бедных детишек, лежащих лицами вниз на деревяшках, избитых и плачущих. Она пролетела вокруг, пытаясь понять, как же это можно сделать, но невидимое бесплотное тело не позволяло ей ничего предпринять.

Затем снова послышался рев толпы, и она увидела, как Сульпа поднял над головой меч. Тот был черный, от рукоятки до острия, с узким листовидным лезвием, тускло отблескивающим, как закопченное стекло.

Повернувшись, Сульпа глянул на четырех конвоиров, стоящих позади него, по обе стороны от навеса, и его взгляд остановился на упавшем с крыши. Он сказал ему что-то гортанным голосом, на непонятном Леони языке. Конвоир послушно шагнул вперед и встал на колени.

На лице Сульпы появилась мягкая, почти добрая улыбка. Он положил руку на голову конвоиру, взъерошил его спутанные волосы, с сожалением провел пальцем по щеке и подал руку, позволяя встать. Но в следующее мгновение, не изменив выражения лица, схватил меч за рукоять обеими руками и молниеносно крутанул его восьмеркой, отрубив конвоиру обе руки по самые плечи. Кровь брызнула во все стороны, а отрубленные руки с тупым стуком упали на землю.