Уволиться? Жениться! - Страница 2

Меня взяла такая злость, что заскрежетали зубы.

– Решено, увольняюсь! – Я плюхнулась за обеденный стол и опустила лицо в ладони.

Люда тем временем копалась в ящичках шкафа в поисках чистой посуды. Таковой у истинных программистов не водилось, ибо разве можно пить из кружки без потеков вчерашнего чая?

– Ты не уволишься, – покачала головой подруга. – У тебя долгов столько, что даже если продашь обе почки – хватит только на первый платеж.

Люда знала меня долгие семь лет, и она была чертовски права. Жизненная ситуация не позволит мне уволиться, но и терпеть хамское отношение я не намерена.

– Тогда переведусь в другую службу.

– Романова, зайка, – проворковала Люда, включая кофемашину, – успокойся. Посмотри на ситуацию с другой стороны. Сейчас ты зарекомендуешь себя с хорошей стороны перед этим Скворцовым…

– …и буду до конца дней носить ему кофе, – выплюнула я, подумывая плюнуть ещё и в кружку.

Подруга вздохнула так тяжело, словно общалась с непроходимой тупицей. В её ясных голубых глазах открыто читалось: «Ты – идиотка», а милая улыбка всё сильнее напоминала оскал.

– Нет, дурочка. Ты сможешь попросить прибавку, премию, да что угодно! Наконец-то ты покажешь, что представляешь собой что-то дельное. Просто найди подход к этому директору. Или, знаешь, давай я принесу ему этот кофе, получу все плюшки и почести, а ты и дальше строй из себя всесильную феминистку. Это ж так сильно помогает тебе в жизни.

Я посмотрела на Люду с сомнением.

Валерьевич никогда не считал меня за полноценного программиста. По его мнению, девушки не разбираются в технологиях. «Ваше дело борщи варить да подгузники менять, а умственный труд оставьте для нормальных людей» – его цитата.

Проблема в том, что в нашем захолустном городке такого мнения придерживается не только Валерьевич. После института я стерла ноги (и язык) на собеседованиях, но меня брали исключительно в качестве «девочки на телефоне», а что касается разработки – «извините, нам нечего предложить». Вначале это до слез бесило, но я в итоге смирилась. Осела на заводе, притащенная сюда Людой, и планировала со временем переехать в крупный город или работать по удаленке.

– Если я начну просить премию за кофе – то перестану себя уважать.

– Ты ничего не понимаешь в женских хитростях, – покачала головой Люда. – Сначала улыбаешься и выполняешь его капризы, а затем подсовываешь свой код и хлопаешь глазками, мол, дяденька, дай денежку. Неужели ты считаешь, что женщины-начальники получают должности за высокие показатели? Ага, – фыркнула она, – особенно Наташка Козлитина, у которой в комнату сначала входит грудь, затем губы, а уже потом главный бухгалтер собственной персоной. Милочка, тебе выпал шанс на миллион. Покажи себя во всей красе.

– Думаешь, надо прогнуться?..

Я машинально обхватила холодными пальцами кружку, от которой шел ароматный дымок. По правде, возможность получать чуть больше зарплату была настолько желанной, что мне даже захотелось ненадолго подстроиться под нового директора. В самом деле, неужели носить кофе шефу – это что-то отвратительное?

Я каждые полгода хожу по собеседованиям, чтобы услышать стандартное: «Вы нам не подходите, убирайтесь». Я считаю копейки от зарплаты до зарплаты и периодически подумываю перейти на диету, состоящую исключительно из овсянки на воде.

Как называется то, на что меня подбивает Люда? Выслужиться?

Но другие же выслуживаются, хохочут над тупыми шутками руководства, преданно заглядывают ему в глаза.

А я…

– Меньше думай, больше делай. Неси кофе, – приказала Люда и подогнала меня ободряющим шлепком под зад.

Спину мне прожигали взгляды коллег. Я ещё не понимала, чего в них больше: любопытства, жалости или язвительности? Вот, мол, нашлась гордячка. Уже несется к директору, только бы подлизаться.

Может быть, о таком никто не думал. Но я почему-то была уверена в обратном.

Стучаться или не надо? Черт, да что за сомнения?! Я открыла дверь и всунулась внутрь, не спрашивая разрешения.

– Где сливки? – уточнил Скворцов, приняв кружку, но не отпил из неё.

Мы с Валерьевичем тоже вдумчиво всмотрелись в кофейную черноту.

«Где я тебе сливки посреди машиностроительного завода найду, придурок», – чуть не ляпнула я, но вместо этого мило улыбнулась и прощебетала:

– К сожалению, у нас нет. Купить?

Оба директора – предыдущий и почти нынешний – глянули на меня. Только во взгляде первого сквозило сочувствием. Мол, какая дурная девочка: и женщины из неё полноценной не получилось, и кофе готовит отвратительный, и детей рожать отказывается.

А вот второй рассматривал мою персону с особым садизмом, словно тыкал в болезненные точки. Темный взгляд, тяжелый, недоброжелательный. Я вся сжалась, сцепила пальцы в кулаки.

– Обойдусь. Свободны, пообщаемся позже, – наконец, изрек Скворцов, сделав глоток кофе и поморщившись.

Я закрыла за собой дверь, зажмурилась до пятен перед глазами, чтобы не расплакаться на месте. Чеканя шаг, вернулась за компьютер. Уши горели от стыда. Вот и всё, в глазах отдела я – девочка на побегушках, которая и кофеек сварит, и ротиком ублажит, и что там ещё про меня можно подумать.

– Молодец. – Люда показала большой палец, а Ирочка согласно закивала.

Да и плевать на общественное мнение.

Плевать же?..

Почему тогда такое ощущение, что я предала собственные идеалы одним только заходом в директорский кабинет?

***

Разумеется, когда Валерьевич выполз из кабинета во второй раз, молчание сменилось волнениями. Робкие голоса программистов слились в хор из вопросов, криков, возмущений. Директор выслушал каждого, покивал с самым заинтересованным видом и… вышел в коридор. По-хозяйски так вышел, без лишних слов.

Дверь в коморку Скворцова была закрыта.

Тогда волнения перешли в стадию истеричных выкриков в пустоту. Парни в дальнем углу перекрикивались с парнями у выхода на тему того, чего ожидать и пора ли рассылать резюме. Девчонки нервно обмахивались листочками бумаги и забивали на телефонные звонки. Я тупо пялилась в монитор.

– Минутку внимания. – Скворцов бесшумно вышел из убежища застыл посреди кабинета, спиной ко мне. – Я понимаю, вас пугают перемены, но гарантирую, что головы не полетят, и стиль работы останется прежним. Я предлагаю завтра с утра нас познакомиться друг с другом. От вас – короткий отчет по основным заданиям, достижениям, наработкам. С меня – усеченная биография. Я думаю, Михаил Валерьевич сам расскажет, почему так резко решил оставить боевой пост.

Ага, ща. Тот морозился до последнего. Рабочий день подходил к концу, и Валерьевич первым поспешил убраться с работы. Следом за ним потянулась вереница из работников. Обеспокоенных, встревоженных, недовольных. Все предчувствовали, что грядут перемены, но боялись представить масштаб катастрофы.

А следующее утро Скворцов начал с полномасштабного знакомства. Ровно в восемь ноль-ноль он ворвался в наш обитель железа и скорби со словами:

– Доброе утро, народ.

«И тебе не хворать», – мрачно подумала я, поглядывая на директора исподлобья.

Какой же он всё-таки красавчик. В плохом смысле слова. Лощеный тип, одетый с иголочки. Казалось бы, обычные черные джинсы, но сразу понимаешь – их стоимость неподъемна для простого смертного. На кедах (разве директора ходят в кедах?!) крошечный лейбл известного бренда. Черты лица восточные, тонкие и острые. Стрижка эта дурацкая, бородка опять же. Взгляд такой хищный, будто у опасного зверя.

Дьявольская, завораживающая красота. Это не обычный человек, а фотомодель с обложки модного журнала. Как такому подчиняться?

– Приношу извинения за вчерашнюю ситуацию, – произнес он хорошо поставленным голосом. – Так дела не делаются. Пришел человек и ни слова о себе не сказал. Но обстоятельства требовали срочной передачи полномочий.

– Что с Михаилом Валерьевичем? – спросила начальник техподдержки испуганным голосом.