Уважаемый господин дурак - Страница 6

— Томоэ, — сказал Такамори, смахивая выступивший на лбу пот, — я должен сходить в туалет. Боюсь, меня хватит ненадолго.

— Перестань... Самое подходящее место выбрал.

Мало того что они не могут найти Гастона, Такамори еще и ведет себя как ребенок. Томоэ смело подошла к информационной стойке салона и обратилась к пожилому клерку с лицом актера Луи Жуве из последнего французского фильма.

— Parla lei Italiano? — спросила она.

— Si, si, signorina.

Клерк озарил ее теплой улыбкой и слегка поклонился, чем еще больше напомнил Луи Жуве.

— Не были бы вы настолько любезны проверить для меня список пассажиров. Я разыскиваю Гастона Бонапарта.

— Aspetta, signorina.

— Tante grazie.

Обернувшись, она увидела: Такамори, несомненно приведенный в замешательство смелостью сестры, рассматривает фрески на стене. Клерку потребовалось довольно много времени для изучения всего списка. Наконец он закрыл папку и с несколько саркастической улыбкой поднял четыре пальца:

— Quarta classe.

Четвертый класс. Томоэ и Такамори никогда не плавали на иностранных судах и даже не знали, что такой класс существует.

— А это где?

Клерк подозвал стоявшего в углу голубоглазого матроса и что-то прошептал ему, не сводя взгляда с Томоэ и ее брата, — на что матрос тоже иронически пожал плечами, и повел их по длинному коридору, от которого отходили каюты первого класса, на широкую палубу, где под ослепительным солнцем кран вынимал ящики с грузом из сетки и укладывал их друг на друга.

— Вот сюда! — Матрос указал на отверстие около их ног — люк в трюм корабля. Отвесная металлическая лестница вела вниз и исчезала в темноте.

Томоэ открыла от удивления рот. Так вот что такое четвертый класс!

— Гастон Бонапарт! — сев на корточки, крикнул матрос в трюм. Неожиданно снизу, будто она ожидала вызова, высунулась голова, но принадлежала она не Гастону Бонапарту, а корабельному коку. Это был очень толстый человек с белым передником на талии и большим ножом для резки мяса; живот у него выпирал наружу, он постоянно чесал свой приплюснутый нос — красный, вероятно, от большого количества выпитого вина. Он посмотрел на Томоэ и Такамори и, покачав головой, спросил:

— Vous cherchez Gaston, n'est-ce pas?

— Да, да.

Такамори не понимал ни слова по-французски, но, услышав имя Гастона, ответил «да». Похоже, кок предлагал им спуститься по металлической лестнице в трюм.

— Ты пойдешь вниз? — спросила Томоэ. Несмотря на все свое мужество, она вдруг струхнула. Даже через это отверстие Томоэ чувствовала исходивший из жаркого душного трюма запах масла и краски, смешанный со зловонием, напоминающим свинарники и коровники. Видя их колебания, кок опять что-то быстро сказал по-французски.

— Да, да, — сказал Такамори и, схватившись за поручни, начал спускаться.

Французские пассажирские суда, в отличие от японских, не имеют третьего класса, но зато существует много уровней первого класса: каюты там выглядят, как роскошные номера в гостиницах. Во втором классе, который также называют туристским, два или три пассажира размешаются в одной каюте, и стоимость проезда от Иокогамы до Марселя составляет чуть больше 150000 иен. Но большинство не знает, что во Францию можно попасть и за 50000 иен, если стать пассажиром четвертого класса в трюме корабля. Здесь, естественно, отсутствует какое бы то ни было обслуживание и пассажиры питаются самостоятельно. Ряды брезентовых коек устанавливают в трюме там, где место не заставлено грузами. Обычно здесь можно встретить полуголых китайских чернорабочих — они садятся в Сингапуре или Гонконге и отправляются в другие части света. Пассажиры здесь меняются постоянно — почти в каждом порту одни сходят на берег, а их места заполняются другими.

Такамори и Томоэ, конечно, не знали всего этого, когда очутились в вонючем чреве корабля.

— Такамори, что это за зловоние!

— Хотел бы я знать, откуда оно.

Хотя была еще середина дня, трюм был темный, и в нем стояла мертвая тишина. Висевшие здесь и там голые маленькие электрические лампочки мало что освещали во тьме. В углу под единственным иллюминатором стояло несколько парусиновых коек. На одной печально сидел очень высокий мужчина с вещевым мешком на коленях.

— Гастон Бонапарт? — крикнул Такамори издали.

Мужчина подскочил. Во весь рост он был огромен, как борец сумо.

— Oui... да, да, да, — ответил он.

У Томоэ перехватило дыхание.

— Конь!.. — Это слово невольно застряло у нее в горле.

Его силуэт четко вырисовывался в луче света из иллюминатора, и казалось, что мужчина дрожит от радости.

Он протянул руку Такамори. Его лицо было настолько загорелым, что человека вполне можно было принять за жителя Востока. И оно было очень длинным — действительно лошадиное! Да и не только лицо. И нос тоже был длинным, а когда, засмеявшись от радости, он открыл огромный рот, обнажив десны, сходство с конем только усилилось.

Несмотря на весь свой цинизм, Томоэ была молодая, романтично настроенная особа; втайне она создала для себя идеальный образ молодого француза, которому придется некоторое время прожить у них в доме. Какая малость, казалось бы: пусть этот потомок Наполеона если и не копия Шарля Бойе, то будет, по крайней мере, элегантным молодым человеком с довольно приятной внешностью, пусть он будет излучать мужской шарм. Но по всем пунктам Гастону можно было поставить только ноль.

Он имел лицо идиота, на котором не было даже следов интеллекта. Если и сравнивать его с кем-либо из иностранных кинозвезд, в голову могло прийти только лицо комика Фернанделя. Томоэ никак не могла найти в нем хоть что-нибудь, от чего ее сердце забилось бы учащенно.

— Это моя сестра, — представил ее Такамори, который, судя по всему, тоже пребывал в некотором шоке.

— Вы понимаете мой японский язык? — с видимым беспокойством спросил Гастон.

— Да, конечно, понимаем.

Гастон неуклюже схватил руку Томоэ своей похожей на копыто ладонью и стал с силой трясти ее. Это неловкое рукопожатие еще больше напомнило ей о лошади. Она с трудом сдержалась, чтобы горько не рассмеяться, когда у нее внезапно мелькнула мысль: «Нас обманули. Нас роскошно провели!»

Конец иллюзиям, разочарование, огорчение и множество подобных чувств овладели ею. Розовые мечты, которым она втайне предавалась последние три недели, потерпели крах. Ее лицо подергивалось от обиды и гнева. Во всем виноват Такамори, абсолютно во всем...

Что за дураки мы, японцы! Специально приехать в Иокогаму, чтобы встретить бродягу, похожего на лошадь. Более того, мы даже согласились пригласить его в свой дом. Посмотрите, как он одет. Его брюки — не только с дырками на коленях, что еще можно объяснить долгим плаваньем, но они к тому же еще и непомерно коротки.

— Что же нам делать? — спросила Томоэ брата шепотом так, чтобы Гастон не расслышал. Будь ее воля, она бы как можно скорее вообще от него избавилась.

— Разве ты не знаешь? Сначала нужно пройти таможню, затем найти такси. Надеюсь, ты заплатишь, — с улыбкой ответил Такамори. Томоэ очень хотелось поддать брату под зад.

— Гастон.

— Да?

— А ты понимаешь мой японский?

— Да. Да.

— Тогда пошли отсюда. Где твой багаж?

Гастон показал на вещевой мешок, лежавший на кровати.

— И это все?

Гастон кивнул.

В трюме пахло не только краской и маслом — его воздух был пропитан каким-то еще более отвратительным запахом, и Томоэ была вынуждена приложить к носу платок. Обернувшись, она увидела гальюн с широко распахнутыми дверями — оттуда и исходило это зловоние. Несколько лет назад в фильме под названием «Корабль рабов» она видела, как двести или триста африканских рабов приковали друг к другу цепями и бросили в такой же трюм.

— Гастон-сан, вам понравилось путешествие?

Гастон с первого раза не понял Такамори, но когда тот повторил вопрос медленнее, уловил его смысл.

— Да, все было великолепно.

Они начали подниматься по лестнице — осторожно, чтобы не оступиться. Привыкший к трапам Гастон показывал проворство сродни обезьяньему и ловко перемешал длинные ноги по ступенькам. Достигнув первым палубы, он, вытянув свое длинное лицо, смотрел на поднимавшихся брата и сестру.