Утро в Нормандии - Страница 4

– Что ты так радуешься? – проговорила Сандра, с трудом перехватив ее где-то между пятым и шестым кругом, который Кейт описывала вокруг них. – Ты же никогда не любила учиться.

– Дундушка ты китайская! Там же Жан! А у меня теперь есть повод жить в Париже! Эге-гей! Девчонки! Идемте паковать вещи!

Ах, значит, он полюбил ее «за яркую обертку»?! Значит, он ничегошеньки не видел дальше этой обертки? И слово-то какое придумал: «обертка», как будто она конфета или товар, упакованный в подарочный фантик! И любил он, значит, именно эту обертку, а вовсе не то, что внутри. Господи, да он же просто не знал, что у нее есть что-то внутри! Он не удосужился это узнать! Кейт зашмыгала носом, хотя это было категорически запрещено. Еще чего не хватало, плакать из-за какого-то… как там папа сказал? Фигляр… вот он кто! Ведь он же умный, совсем неглупый, ведь не мог же он не заметить, что она не пустышка. И что кроме длинных ног и красивых волос у нее кое-что есть еще… И что под красивой одеждой у нее спрятано не только красивое тело, но еще и сердце, которое умеет любить… И что нужны ей не только мотоциклы, но и…

– Ох, Жан, – простонала она, привалившись к холодному боку своего Харли, – любимый мой Жан, как ты нужен мне!!!

Она сидела прямо на земле, уронив голову на руки и согнув колени.

…Когда первые восторги по поводу Сорбонны улеглись и девчонки, призванные ее утешать, наконец отчалили, не без обиды, впрочем, за «ложную тревогу» среди ночи, она осталась один на один со свой радостью и горем одновременно. Вот тут-то к ней и подошло настоящее понимание всего произошедшего. Оно, это понимание, в какой-то момент целиком заполнило ее юную душу, которой еще ни разу не приходилось переживать ничего подобного. То была настоящая взрослая жизнь, а не сон и не игра, а с наступлением утра нельзя было все забыть или сказать: «чур, я выхожу!».

Наконец, после долгого одинокого молчания, оптимизм и самоуверенность взяли верх над мрачными мыслями, и она, вздернув подбородок, громко прошептала, погрозив кулаком в пространство:

– Ну… ты у меня еще попляшешь! – После чего поднялась и решительным шагом отправилась в дом.

В холле и нескольких боковых комнатах все еще горел свет, хотя на улице давно стояло солнечное утро. Город пробуждался к новому рабочему дню, кажется, среде, а на их окраине, застроенной семейными коттеджами, стояла последняя прохлада, которая обычно уже в семь утра таяла и превращалась в зной. Оглядев с балкона панораму своего квартала, Кейт заметила себе, что в словах Жана, пожалуй, есть доля здравого смысла: местечко здесь не очень-то веселое, как, впрочем, и весь юго-запад штата. Но и она права: ночные гонки были единственным доступным ей развлечением, учитывая местный колорит и нескончаемые открытые дороги на сотни миль…

Кейт мужественно вошла в спальню, в которой стоял огромный комод с бельем, и начала собирать вещи. Бросив два больших чемодана на кровать, она вдруг обернулась и увидела свое отражение в зеркале. Да, прав был тот сумасшедший француз, сравнивший ее с львенком. Между прочим, Жану почему-то в голову не приходило назвать ее так. Дальше стандартного «Рыжика» дело не шло, но чаще всего он просто игнорировал эту заметную деталь ее внешности.

Кейт опять с досадой вспомнила про «яркую обертку». Значит, она должна стать еще ярче! И вообще – стать другой! Он увидит ее, поймет, от какого сокровища отказался, и все забудет… И даже если у него появилась другая… Все равно она заставит его думать, что лучше нее на свете девушки нет! Кейт еще раз прошлась глазами по своему отражению и усмехнулась, вспомнив того француза. Как там, бишь, его звали? Кажется, Бернар…

Это случилось в ее первую поездку во Францию, в апреле, когда она подавала документы в Сорбонну. Он подошел к ней, когда она нежилась в лучах весеннего солнышка, развалившись на скамейке в университетском парке, и нарушил ее мирную дрему. Кейт ждала, когда за ней придет Жан, чтобы отпросить у бабушки на пару дней с ночевкой. Он тогда специально взял недельный отпуск, чтобы вырваться из Техаса и показать ей «наш будущий город счастья».

Поездка в гости к кому-то из друзей Жана обещала быть увлекательной и самое главное – давала возможность отдохнуть от прародителей, у которых она проживала и которые, правду сказать, достали Кейт очень сильно. Предвкушая двухдневную свободу, она чувствовала себя в высшей степени ублаготворенной и чуть ли не мурлыкала, пригревшись на уютной лавочке.

– Вы знаете, мадемуазель, пока я не посмотрел в вашу сторону, я и не думал, что в Париже водятся дикие львы.

Кейт открыла глаза и увидела молодого мужчину с сумкой в руке, он тут же уселся на скамейку, расположенную углом к той, на которой сидела Кейт, и стал откровенно разглядывать ее.

– Вы сумасшедший? – поинтересовалась она.

– Нет. Я преподаю в университете. Меня зовут Бернар. А вы похожи на львенка. Вам никто еще этого не говорил?

Он был симпатичен. И даже красив. Но совершенно не похож на Жана, поэтому Кейт не стала толком разглядывать его, ведь ее привлекали только черноволосые мужчины, напоминающие в той или иной степени ее возлюбленного. Остальные были просто серой массой.

– Откровенно говоря, нет. Да и вы зря стараетесь: я не студентка, я всего лишь подаю документы, и нечего меня клеить.

Но несмотря на столь суровую отповедь, взгляд ее был отнюдь не суровый, а лукаво-насмешливый, впрочем, глаза у нее всегда казались насмешливыми из-за слишком густых нижних ресниц. Она смотрела на него из-под пышных волос, шапкой спадавших на лоб и плечи, и беззаботно улыбалась. Кейт знала, что в таком ракурсе она выглядит в высшей мере соблазнительно.

– Вы самый настоящий львенок, – еще раз мечтательно произнес Бернар. – В вашей улыбке притаилось солнце и вечное лето.

Она закинула длинную ногу в остроносом ботинке на его скамью, задев подошвой сумку, и вызывающе посмотрела, скрестив руки на груди, мол, ну давай, прогони меня, попробуй.

– А что, на львицу я не тяну?

– Да нет, почему… Но у львиц не бывает гривы. Впрочем, вы похожи на молодую львицу. Вы такая… – Он вдруг смутился и замолчал, пройдясь взглядом по ее фигуре.

Кейт заерзала на лавочке, поняв причину его смущения, и почему-то сама смутилась.

– Ну… я пойду, пожалуй. У меня там… ждут меня там…

Она ловко и как-то вызывающе зашагала по аллее, позвякивая каблуками и металлическими цепочками на ботинках, как будто каждый шаг доставлял ей невероятное наслаждение.

Сандра и Барби всегда говорили, что у нее красивые ноги, которые не нужно прятать, но она как раз предпочитала засовывать их в джинсы. Ноги у нее действительно были длинные, даже непонятно, чему тут завидовать, иногда в сердцах думала она, ведь это же неудобно – таскать за собой такие длинные конечности. Но покорялась судьбе, потому что мужчины находили эту ее особенность восхитительной.

– Ты сведешь с ума всех французов! – сказал Жан, сгребая ее в охапку у входа в парк. – Посмотри, как на тебя оглядываются.

Жан тоже откровенно любовался ею. Когда она вот так улыбалась безмятежной, и вправду королевской улыбкой львицы, застигнутой в благодушном настроении, вокруг словно рассветало утро. Кейт умела создавать настроение вокруг себя. И конечно, пользовалась и этой данностью тоже.

– Ты уже освободился? – Слова этого сумасшедшего Бернара добавляли остроты ее ощущениям, она чувствовала себя счастливой и желанной…

– Да. И похищаю тебя из стен самого скучного заведения.

– Почему же «самого»? – лукаво сказала Кейт, украдкой оглянувшись на лавочку, где сидел Бернар и не стесняясь смотрел, как они обнимаются.

– Да потому что я не могу себе представить тебя за университетской партой. Ты не создана для учебы.

– А для чего я создана? – прошептала Кейт и наградила его долгим многозначительным взглядом.

– Это я расскажу тебе сегодня ночью… – И Жан подкрепил свое обещание нежным затяжным поцелуем.